10 гениев живописи
Шрифт:
В воскресенье 7 июля король Дании дал большой банкет императору Карлу V, госпоже Маргарите и королеве испанской. Дюрер тоже удостоился приглашения на этот банкет. Во время пребывания при дворе он написал портрет короля масляными красками, за что тот подарил ему 30 гульденов. Из этих денег Дюрер отдал два штюбера за стеклянный флакончик, принадлежавший королю, купил гравированные бокалы и итальянскую гравюру, заплатил мальчику, растиравшему краски. 12 июля чета Дюреров выехала из Брюсселя домой.
В это время Дюрер очень интересовался политикой. Конечно, бунтовать и хвататься за оружие
Вот что говорит Филипп Меланхтон: «А. Дюрер, живописец из Нюрнберга, проницательный человек, сказал однажды, что между сочинениями Лютера и других теологов существует та разница, что у Лютера сразу понимаешь, о чем он будет тебе говорить, а у других, даже закончив книгу, думаешь, что автор хотел тебе сообщить и в чем убедить».
В январе или феврале 1520 года Дюрер написал письмо Георгу Бургхарту (Спалатину) – гуманисту, знатоку древних языков, с 1514 года придворному капеллану и тайному секретарю курфюрста Фридриха Саксонского, для которого художник уже давно выполнял заказы. Высказав в учтивых выражениях свою благодарность за присланную курфюрстом книгу Лютера (который в этот момент находился в зените славы и фактически стоял во главе общенародного движения против католической церкви и феодализма), он попросил курфюрста взять под свое покровительство последнего.
Вообще, интересно, что Дюрер, не будучи по натуре бунтовщиком, тем не менее, оказался втянут в водоворот событий, развернувшихся вокруг Мартина Лютера. Его ближайший друг (наряду с Пиркгеймером) Лазарус Шпенглер (секретарь Нюрнбергского Совета) выпустил книжку: «Апология, или Защитительная речь и христианский ответ честного почитателя божественной истины Священного Писания на возражения некоторых противников с объяснением, почему учение доктора Мартина Лютера не должно быть отвергнуто как нехристианское, а напротив, должно почитаться христианским». Книжку, разумеется, провозгласили еретической.
Доктор Экк, проигравший Лютеру в диспуте летом 1519 года, добился от папы буллы об отлучении от церкви Лютера и двух его сторонников – Лазаруса Шпенглера и Вилибальда Пиркгеймера.
Во время аугсбургского рейхстага Дюрер сделал карандашный портрет, который позже выгравировал на меди, архиепископа Майнцского кардинала Альбрехта Бранденбургского – одного из могущественнейших курфюрстов Германии и главы католической партии в стране. Этот портрет получил название «Малый кардинал». А в 1523 году он сделал более крупный портрет «Большой кардинал» и отправил архиепископу как саму медную дощечку, так и 500 оттисков с нее. Не получив в письме от Альбрехта Бранденбургского ни слова о получении этого второго произведения, Дюрер заподозрил, что тот недоволен работой. И впрямь – тщеславный кардинал был обижен, что художник упустил в надписи на гравюре его недавнее повышение в сане.
По поручению именно этого обидчивого курфюрста монах Тетцель занимался продажей индульгенций в стране, что и послужило поводом к началу Реформации.
А в Нюрнберге все шло своим чередом. В 1521 году 18 августа заболела дорогая теща (жена Ганса Фрея) и через 10 дней скончалась, а через два года умер и сам Ганс Фрей, проболев к этому моменту уже шесть лет.
В 1524
Никлас Кратцер из Лондона писал Дюреру в 1524 году по этому поводу: «Да будет Бог милостив к вам, чтобы вы довели свое дело до конца».
В это время художник в основном занимался написанием портретов как в гравюре на меди (портреты Филиппа Меланхтона, Вилибальда Пиркгеймера, Эразма Роттердамского), так и в живописных («Портрет молодого человека», «Мужской портрет», «Иероним Хольцшуэр» и др.).
Не всех он портретировал с одинаковым удовольствием. Эразму Роттердамскому в течение двух лет пришлось писать Дюреру и Пиркгеймеру, чтобы уговорить мэтра нарисовать его портрет. (Дюрер и сам сначала хотел этого, но потом слегка разочаровался в Эразме Роттердамском, когда выяснилась позиция, занятая им по отношению к Реформации.) В конце концов, в 1526 году Дюрер сделал-таки гравюру на меди, но надо признать, что великий гуманист на ней похож на себя меньше, чем на всех остальных изображениях.
А те портреты, за которые он брался, отличаются классической завершенностью, безупречной композицией, чеканностью силуэтов, эффектно усложненных очертаниями широкополых шляп или огромных бархатных беретов. Композиционным центром этих небольших подгрудных портретов является данное крупным планом лицо, вылепленное тонкими переходами света и теней. В легкой, едва заметной мимике, очертаниях полуоткрытых или чуть изогнутых в улыбке губ, взгляде широко раскрытых глаз, движении нахмуренных бровей, энергичном рисунке скул проступает отблеск напряженной духовной жизни.
Сила духа, открытая Дюрером в его современниках, обретает новый масштаб в последней живописной работе мастера – большом диптихе «Четыре апостола», который он подарил Городскому совету Нюрнберга. Возможно, четыре фигуры апостолов были написаны под влиянием образов алтаря Джованни Беллини из венецианской церкви Фрари. Огромные фигуры апостолов Иоанна, Петра и Павла, евангелиста Марка олицетворяют, по свидетельству некоторых современников Дюрера, четыре темперамента. На левой створке любимый Лютером Иоанн Богослов помещен перед Петром – камнем утверждения католицизма; на правой створке Павел, апостол Реформации, стоит впереди Марка. Возможно, это произведение было создано специально для города, недавно ставшего протестантским; однако надпись внизу можно расценивать и как предостережение против любого проявления религиозного фанатизма.
В последние годы жизни Дюрер упорно занимался теоретическими трудами. По его словам, чем старше он становился, тем больше присматривался к природе и тем лучше понимал, что высшее проявление искусства состоит в том, чтобы воспроизвести ее простоту, но также понял и то, что труднее всего не уклониться от природы.
Все свободное время художник посвящал книгам. Друзья, убежденные в том, что Дюрер создает великий труд, поддерживали его в этом и помогали, чем могли.
Архитектор и военный инженер Иоганн Черте, даже приглашая Дюрера к обеду, посылал ему решение о треугольнике с тремя неравными углами и беспокоился, чтобы художник обязательно закончил свою книгу о перспективе.