100 дней счастья
Шрифт:
Мы выбираем гостиницу, которую держит местная семья, всего пять номеров, из которых лишь один выходит окнами на пляж. Мы отдаем эту комнату детям. Сами же располагаемся в люксе «Гардения», из окна которого виднеется дорога. Впрочем, машин немного. Хозяевам, Сабино и Альбе, под семьдесят, им помогают дети и внуки. Сабино рассказывает, что гостиница досталась ему от отца. Ему удалось уговорить детей и внуков остаться здесь, жить и работать всем вместе. В нашу эпоху родственные связи непостоянны, как и чувства.
– Сегодня вечером в городе будут танцы, – говорит Сабино с таким видом, как будто предлагает нам билеты
– А что за танцы?
– Все виды танцев. Соревнования. В жюри сидит наш мэр и еще один тип, не помню, как его зовут, но он танцевал в паре с Карлой Фраччи [16] .
– А как записаться?
Паола перебивает меня на полуслове:
– Не думаю, что танцы – это…
Я не даю ей договорить и повторяю вопрос:
– Так как записаться?
16
Карла Фраччи – выдающаяся итальянская балерина.
– На площади. Там мой шурин работает. Записывает имена и выдает номерки. Три евро, пиво в подарок. Если вам не хочется танцевать, прогуляйтесь. Сегодня праздник, в городе ярмарка. Моя жена тоже не хочет участвовать, месяца три назад она поскользнулась и сломала бедро. До сих пор ходит на физиотерапию.
– Спасибо, вряд ли мы соберемся, – коротко обрывает моя жена. Сегодня она настроена твердо. – Мы так долго ехали, мой муж всю дорогу слушал ужасную музыку, а дети безумно устали.
– Начало в 21:30, – замечает Сабино с улыбкой. Судя по всему, к зубному он давно не заглядывал.
Через два часа я с Лоренцо и Евой уже записываю всех на конкурс. Общим голосованием 3:1 мы победили, и Паоле пришлось к нам присоединиться. Все равно ресторан в гостинице не работает, потому что все хозяйское семейство, кроме Альбы, здесь, и собирается с нами соревноваться. Альба, как я теперь заметил, немного хромает. Сабино в восторге, что мы тоже здесь.
– Вы разбились на пары? Нужна пара.
– Надеюсь, что я в паре с женой, а дети – вторая пара.
– Нет, я не танцую. Хоть я и пришла, но танцевать не собираюсь. Да и Лоренцо не особо горит желанием, как я посмотрю, – замечает Паола.
Мой сын уже застрял у бильярдного столика, за которым сражаются местные мальчишки.
Я поворачиваюсь к Еве.
– Потанцуем?
– Пап, но я не умею.
И правда, танцы в число неординарных способностей моей благоразумной дочери не входят. Хотя ей бы не помешало хоть раз забыться и потерять контроль над собой, как это бывает, когда танцуешь.
– Я тебя научу, – вызываюсь я, точно я не медведь Балу, а сам Рудольф Нуреев.
Мы – единственная пара с такой разницей в росте. Нас сразу замечают. Очень быстро выясняется, что к этому конкурсу местные жители относятся всерьез. После каждого танца жюри выставляет оценки: прям-таки настоящий конклав кардиналов.
Поначалу Ева справляется неплохо: мы робко импровизируем под звуки твиста. В двух шагах от нас Сабино танцует в паре с дочерью. Он выглядит немного неловким и неповоротливым. Однако мне сразу становится очевидно, что шансов у нас нет. Я оглядываюсь по сторонам – вокруг такие профессиональные пары, словно только что со съемок «Грязных
Когда доходит до мазурки, я уже вспотел до невозможности. Паола кружит между столиками ярмарки и изредка поглядывает на нас. Лоренцо и вовсе нас не замечает, он полностью погружен в тяжелую схватку на бильярде.
Через десять минут мы с Евой покидаем поле сражения. Но не в прямом смысле. Представьте себе, что вас охватывает странное чувство, точно вы впадаете в транс. Вы словно не принадлежите себе. Например, когда с головой уходите в книгу. Сидите себе на берегу, листаете последний роман Кена Фоллетта, как вдруг ныряете в книгу, и вот уже вы в средневековой Англии, пока кто-то или что-то не вернет вас к реальности. Вот этот транс я и имею в виду. Через десять минут мы уже сами по себе, танцуем, точно на вершине горы, а вокруг нас лежит белый снег, и вокруг никого. Мы танцуем, не чувствуя ног, не прилагая ни малейших усилий, почти не дыша. Чувство абсолютной эйфории, какой я давно не испытывал и которое совершенно не знакомо моей малышке. Я никогда не видел ее такой счастливой, как теперь, когда она отплясывает рок-н-ролл, а я ловлю ее, подхватываю и кручу, вспоминая старые лицейские времена. Она такая легкая, это мне на руку. Мы танцуем, забыв обо всем на свете. Есть только мы. Я и моя маленькая страстная принцесса.
Прежде чем я успеваю упасть без чувств, меня спасает голос из микрофона.
– Танцоры, стоп. Через пять минут состоится вручение призов.
Я падаю на скамейке рядом с моей юной партнершей.
– Мы хорошо танцевали, па?
– Просто отлично.
– И мы выиграем?
– Вряд ли. Неместным здесь не выиграть, – мудро замечаю я, предчувствуя, что мы не войдем даже в десятку. Лучше подстелить соломки.
Паола и Лоренцо присоединяются к нам. Они болели за нас, пока мы танцевали последние несколько номеров. Паола протягивает нам арбузные дольки. Вот за что я ее люблю.
Зарывшись в ярко-красную мякоть, мы слушаем, как жюри объявляет победителя. Сам мэр берет микрофон, народ свистит и хлопает в ладоши.
– 128 баллов набирает пара Сабино и Габриэлла Антинори. Они побеждают в сегодняшнем конкурсе.
Сабино и его дочь победили. Поскольку его родственник – среди организаторов конкурса, я справедливо подозреваю подвох. Победители радуются так сильно, словно им сейчас вручат «Оскар».
– А вот и классификационная таблица, – объявляет председатель жюри.
Ева бежит посмотреть. Я не могу пошевелиться. Через тридцать секунд она возвращается, потупив взгляд.
– Мы последние.
– Они сто процентов мухлевали. В следующий раз мы как следует потренируемся и победим. Хочешь еще арбуза?
Она радостно соглашается, тут же забыв о нашем сомнительном достижении. Я беру ее за руку, и мы бежим к палаткам. Паола провожает нас беспокойным взглядом.
– Тебе бы отдохнуть.
Но я не слушаю и покупаю две огромные дольки арбуза. Я ужасно гордый отец. Ева научилась по-настоящему отрываться. В жизни ей это очень пригодится. Я вглядываюсь в ее черты и пытаюсь разгадать, какой она будет, когда вырастет. Конечно, прекрасной. Она будет сводить с ума всех мужчин, которым посчастливится с ней познакомиться. Жаль, что мне не придется увидеть ее в свадебном платье. Не придется провожать ее к алтарю. А ведь это отцовское дело.