100 великих загадок XX века
Шрифт:
Сам Сталин и нарком внутренних дел Генрих Ягода, который возглавлял московскую комиссию, расследовавшую это загадочное убийство, придерживались версии, что Леонид был представителем зиновьевской оппозиции, которым была выгодна смерть Кирова.
Дело в том, что еще до 1 декабря Сталин предложил избрать Кирова секретарем ЦК, обосновав это состоянием своего здоровья. Сергей Киров был подходящей кандидатурой: руководитель крупного промышленного региона, большевик, популярный политический деятель, по национальности – русский, к тому же, близкий друг Сталина. Таким образом зиновьевцы могли задумать убийство Кирова как первый шаг к свержению Сталина.
На допросах Николаев признался в том, что участвовал в зиновьевской оппозиции, и даже назвал сообщников, которых
Личная месть Николаева, желание Сталина убрать своего возможного конкурента, происки немецкой организации или заговор зиновьевской оппозиции? Что в действительности послужило причиной убийства Сергея Кирова, так и остается загадкой до сих пор.
В 50-е годы началась дискуссия о том, был ли Сталин секретным агентом Охранного отделения. 18 апреля 1956 г. на пресс-конференции в Нью-Йорке дочь Льва Толстого Александра Львовна показала фотокопию письма, из которого следовало, что Иосиф Сталин с 1906 г. по 1912 г. был агентом царской службы. 23 апреля 1956 г. в журнале «Life» был опубликован материал сталинского биографа Исаака Дон Левина, посвященный этому документу. Позже на основе этих материалов он написал книгу «Величайший секрет Сталина».
Приведем текст письма:
«12 июля 1913 г. Совершенно секретно. Начальнику Енисейского охранного отделения А. Ф. Железнякову. Милостивый Государь! Алексей Федорович! Административно-высланный в Туруханский край Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин, будучи арестован в 1906 г., дал начальнику Тифлисского губернского жандармского управления ценные агентурные сведения. В 1908 г. начальник Бакинского Охранного отделения получает от Сталина ряд сведений, а затем, по прибытии в Петербург, Сталин становится агентом Петербургского Охранного отделения. Работа Сталина отличалась точностью, но была отрывочная. После избрания Сталина в Центральный комитет партии в г. Праге он стал в явную оппозицию правительству и совершенно прекратил связь с Охраной. Сообщаю, Милостивый Государь, личные соображения по поводу Вашей розыскной работы. Примите уверения в совершенном к Вам почтении. Еремин».
В книге Левин подробно рассказывает о том, как он исследовал историю этого письма, чтобы подтвердить или опровергнуть его подлинность. Для этого он пытался найти свидетелей сотрудничества Сталина с Охранным отделением Российской империи. В 1950 г. в Париже он встретился с Александром Спиридовичем, бывшим генералом жандармерии, который узнал подпись своего коллеги Еремина, согласился с тем, что шрифт письма похож на шрифт пишущих машинок, которые использовались в России до Первой мировой войны. Генерал-майор подтвердил и личность Алексея Железнякова, которому было адресовано письмо. Спиридович посоветовал отыскать некоего Добролюбова, сторожа православной церкви в Берлине, служившего офицером Охранного отделения и лично курировавшего агентурную деятельность Сталина. Левин выяснил, что Добролюбов переехал в Висбаден и умер.
В этом же выпуске журнала был опубликован отрывок из воспоминаний советского разведчика Александра Орлова, в котором была рассказана история, подтверждающая версию о Сталине-агенте. В середине 30-х Исаак Штайн, служивший в НКВД, обнаружил в кабинете председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского папку с агентурными донесениями Джугашвили-Сталина на имя вице-директора Департамента полиции Сергея Виссарионова. Штейн якобы рассказал о содержании папки своему начальнику и другу Всеволоду Балицкому, который в 1934–1937 гг. возглавлял НКВД Украины. Александр Орлов узнал о папке от своего двоюродного брата Зиновия Кацнельсона, близкого друга Балицкого.
Эти сведения вызвали неоднозначную реакцию. Некоторые соглашались с тем, что Сталин мог работать в полиции, другие, наоборот, отрицали.
Сторонники версии предательства Сталиным дела большевизма приводили и другие аргументы. Сталин вместе с революционером Симоном Камо занимался «экспроприациями» в Тифлисе. Честный Камо отдавал все награбленное в партийную кассу, а Сталин пользовался этими деньгами и в личных целях. Камо якобы хорошо знал о непорядочности своего напарника и не раз укорял его в этом. В результате Камо погиб нелепой смертью, попав под грузовик. Памятник Камо, установленный в Тифлисе, Сталин приказал снести. Еще один аргумент против Сталина – это то, что он несчетное количество раз сбегал из ссылки, а, учитывая суровый климат Сибири, сделать это без поддержки властей невозможно. По мнению некоторых участников событий, Сталин виноват в провале конспиративной квартиры в Тифлисе и подпольной типографии в Авлабаре в 1906 г.
Многие историки не согласны с приведенными аргументами. Они считают, что история, рассказанная Орловым о папке агентурных донесений Сталина, которая хранилась в НКВД, фантастична и не подкреплена доказательствами. Отношения между Сталиным и Камо свидетельствуют исключительно о личной неприязни между ними. Относительно побегов существует любопытное замечание заведующего особым отделом Департамента полиции Леонида Ратаева, утверждавшего, что «ссылка существовала только на бумаге, не бежал из нее только тот, кто этого не хотел, кому, по личным соображениям, не было надобности бежать».
Более существенным аргументом является письмо Еремина. Его подлинность неоднократно оспаривалась. Одними из первых, кто заявил о том, что документ подделан, были представители русской эмиграции, которые являлись непримиримыми противниками Сталина и его режима. Так, русский эмигрант, экономист и историк Николай Вольский в 1956 г. писал своему другу, тоже историку, Борису Николаевскому: «От документа, пущенного в обращение Дон-Левиным, за 10 км несет такой фальшью, что нужно быть просто слепым или дураком, чтобы ее не заметить. Неужели департамент полиции не знал, что нет Енисейского охранного отделения, а есть Енисейское губернское жандармское управление? Ротмистр Железняков действительно существовал, но не был начальником несуществующего Енисейского охранного отделения. В донесении полиции говорится побочно о Джугашвили (о Сталине тогда никто не слышал) и, конечно, не в том придуманном (глупо!) стиле, в каком составлен документик». В письме Николаевского Вольскому есть такие строки: «Сейчас здесь все только и говорят о провокаторстве Сталина. Документ этот у меня был едва ли не с 1945 г., а знал я о нем еще со времен парижских. Меня просили напечатать его с комментариями, я отказался, заявив, что документ поддельный и только скомпрометирует. Это же думаю и теперь».
Кроме того, версия Левина была подвергнута критике советологом Дэвидом Даллином. Вскоре после опубликования «письма Еремина» он выступил с критикой документа, отметив, что письмо датировано 12 июля 1913 г., когда сам Еремин уже не занимал пост в Санкт-Петербурге, а находился в Финляндии. Полиция никогда не именовала революционеров по их партийным псевдонимам. Отмечал Даллин и тот факт, что псевдоним Сталин принял лишь в 1913 г., а до этого полиция не могла знать его под этой кличкой. Даллин указывал на то, что Левин «не пытается объяснить, каким образом полицейский шпик превратился в революционера и почему полиция не помешала такому развитию событий».
К этой версии присоединились биограф Сталина Борис Суварин, публицист Григорий Аронсон и другие. Они обратили внимание и на нестыковки с датами, и на обороты, не употребляемые в полицейской переписке царской России, и, наконец, на шрифт пишущей машинки, который нашли несоответствующим тем аппаратам, которые применялись тогда в России.
Не менее интересным является выяснение обстоятельств появления письма на свет.
Даллин считал, что это письмо было сфабриковано в среде белой эмиграции в Харбине. Он предположил, что автором фальшивки был человек, хорошо знакомый с деятельностью русской полиции, у которого, возможно, были в распоряжении образцы переписки того времени. Зачем он это сделал? По мнению Даллина, автору фальшивки были нужны деньги, и он пошел на этот подлог ради наживы.