100 знаменитых харьковчан
Шрифт:
Владимир Стеклов родился в Нижнем Новгороде 28 декабря 1863 года (9 января 1864 г.). Владимир Андреевич вспоминает, что его окружали люди, несомненно, прогрессивных взглядов, привившие и ему свободомыслие, любовь к естественным наукам и т. д. Отец категорически не хотел, чтобы его сын стал священником, брат отца «дядя Иван», даром что дьякон, увлекался механикой, химией и физикой — он устраивал лаборатории, поташные производства, консультировал организаторов заводов на Волге, интересовался электрическими машинами. Любовь к механике Иван Иванович привил и племяннику, он дарил ему книги по естествознанию, вместе Иван и Владимир ставили опыты. Математикой и инженерным делом занимались и дядья Владимира Андреевича по матери. Редкий для того времени случай — младшие братья Добролюбовы эмигрировали в Америку, где устроились на крупные заводы инженерами — потом не раз приезжали в Россию по делам фирмы. В доме Владимир постоянно слышал имена «дяди Коли» (Н.
Кроме радикального образа мыслей, математик унаследовал по отцовской линии крепкое телосложение, прекрасный голос и буйный нрав. Что касается физического здоровья, то оно было укреплено регулярными занятиями спортом — коньками, плаванием (дело-то на Волге было), потом гимнастикой (которую математик не оставлял до конца жизни). Пел Стеклов настолько хорошо, что довольно долго не мог выбрать, кем стать в будущем — певцом или математиком. Он поражал всех своих друзей умением исполнять сложнейшие оперные партии. (Один из друзей математика однажды на вопрос о том, почему он не ходит в театр, ответил: «А зачем? Мне Владимир Андреевич все споет, а в театре то же самое — только хуже».) Нрав же был таков, что уже о профессоре Стеклове ходила такая шутка: «Если бы у этого зверя была легкая голова, он давно бы болтался на виселице!» В раннем детстве Владимир чуть не убил горничную кочергой за то, что она позволила себе поцеловать его. В Нижегородском Александровском институте (тут он получал среднее образование) Стеклов учился неважно, пропадал на Волге, где с ребятами добирался до отдаленных островов, прыгал через бревна под крышей Нижегородского Кремля, обожал бегать на пожары. Там он подружился с брандмейстером и научился азам пожарного дела. (Впоследствии в Харькове он на одном из пожаров, в тушении которого участвовал наравне с пожарными, раздробил себе ногу и чудом избежал ампутации.)
Одним из немногих предметов, по которым Володя имел хорошую оценку, была математика. (Была еще литература — русская и зарубежная, — но ее в институте преподавали не в том объеме, в котором ее знала молодая русская интеллигенция.) Да и то, вероятно, потому, что учитель отдавал предпочтение очным формам обучения и мало задавал на дом. У Стеклова была репутация ученика посредственного, к тому же хулиганистого и ленивого. Вот сестры Владимира учились очень хорошо, и на сына родители смотрели крайне неодобрительно. Однажды Андрей Иванович за завтраком с презрительной усмешкой произнес: «Я думал, ты лентяй, а ты, оказывается, неспособный…» Вот этого Владимир не стерпел. Тогда он как раз с горем пополам перевелся в пятый класс гимназии. Он взялся за учебу, за два месяца прошел всю программу за год, вскоре сделался первым учеником в классе. В шестом классе у Стеклова были уже только отличные отметки. В 1882 году подошло время окончания института, и будущему академику опять удалось отличиться. Он написал экзаменационное сочинение о Екатерине Второй, в котором рассказал об императрице и ее правлении все, что говорили дома. С точки зрения словесности, его сочинение было лучшим в классе, с точки зрения официальной идеологии — худшим. После долгих споров учителя решили оценку поставить отличную, но золотой медали Стеклову не давать. Так он и оказался — со всеми высшими баллами и серебряной медалью.
Поступать Владимир решил на физико-математический факультет. Отец его в то время перевелся в Таврическо-Симферопольскую духовную семинарию ректором, он слезно упросил сына поступать не в Петербург, а в Москву, справедливо полагая, что в продвинуто-революционном Петербурге Владимир непременно «влипнет» в какую-нибудь историю. Впрочем, и в Москве нормальной учебы не вышло. Впервые оторвавшись надолго от родителей, Стеклов вместе с другими студентами гулял «на полную катушку», вспоминал он потом этот год смутно — какие-то дебоши, девицы «либерального поведения». Экзамены по физике и математике Владимиру Андреевичу сдать удалось все же на «пять». Засыпался, причем курьезно, на физической географии. После успешного ответа по билету Стеклову задали вопрос: «Какой день самый длинный в году в Москве?». Владимир растерялся от такой постановки вопроса — «Почему именно в Москве?». После нескольких секунд недоуменного молчания студента экзаменатор закричал: «Какое невежество!», и поставил неудовлетворительную оценку. Это еще не означало автоматического изгнания из вуза, но Владимир Андреевич страшно обиделся и твердо решил бросить Московский университет. Решил сделаться медиком, для чего разослал во все университеты России свое заявление. Ответа не получил и осенью решил перебраться в Харьков — поближе к своей возлюбленной (с ней он познакомился летом у родителей в Крыму). Время для переводов уже закончилось, но ректор Харьковского университета сжалился и зачислил Стеклова на физико-математический факультет (на медицинском мест не было). Так Владимир Андреевич вернулся на путь математика, чему даже обрадовался.
В Харьковском университете Стеклов занимался уже гораздо более прилежно, наука заинтересовала его всерьез. Тем более что в университете появился прекрасный преподаватель и большой ученый — Александр Михайлович Ляпунов, заметивший способного студента и всячески способствовавший его научной карьере. По окончании учебы в 1887 году Ляпунов оставил Стеклова при университете для подготовки к профессорскому званию. В 1889 году Стеклов напечатал статью «Об интерполировании некоторых произведений», осенью 1890 года сдал магистерские экзамены и с января 1891 года начал чтение университетского курса теории упругости во внештатной должности приват-доцента.
Постепенно отходила в прошлое бурная молодость. Бывшей своей пассии Стеклов объявил, что любви больше нет (она, кстати, судя по всему, так и не вышла замуж, на всю жизнь сохранив в сердце только Владимира Андреевича). Была еще одна романтическая история. На своих однокашников Стеклов всегда оказывал самое большое влияние: выступил за то, чтобы больше заниматься, — все стали усиленно заниматься; пропагандирует революционные преобразования в быту, просветительские идеи — все немедленно становятся ревностными сторонниками этих идей. Старшекурсники и молодые специалисты математики и физики, в том числе и Стеклов, в конце 80-х часто ездили к одной молодой семейной паре в Белгород, там жили этакой коммуной, пытались распространять грамотность и развивать политическое чувство у местных крестьян. В конце концов во Владимира влюбилась жена хозяина дома. Стеклов рассказал ему об этом и уехал в Харьков, решив больше не приезжать. Вскоре в город прибыла и несчастная влюбленная, пала перед Стекловым на колени, но он выпроводил ее. Женщина в результате оказалась в руках психиатров, но вроде поправилась, и потом даже супруги дружили семьями с семьей Стекловых.
Супругой Владимира Андреевича стала другая женщина, которая была старше его на три года, — учительница музыки в Епархиальной школе Ольга Николаевна Дракина. Она была сестрой университетского товарища Стеклова, уже много лет хорошо знала Владимира со всеми его достоинствами и недостатками, принимала живое участие во всей вышеописанной истории. Предложение Стеклова несколько шокировало ее, но, подумав, Ольга Николаевна согласилась. Свадьба состоялась в 1890 году, и супруги счастливо прожили вместе 31 год. Все знакомые ученого очень уважительно относились к его жене, видели в ней сильную личность. Ольга Николаевна с трудом переносила безделье; когда муж смог полноценно обеспечивать семью, она продолжила работать в «Обществе трудящихся женщин Харькова». У четы в 1891 году родилась дочь — Ольга. К несчастью, в десятилетнем возрасте она умерла, вероятно, от заражения крови. После этого трагического события Стеклов около полугода практически не занимался наукой.
Материальное положение Стекловых вначале было довольно сложным. Владимиру Андреевичу приходилось кроме университета работать в реальном училище, читать там элементарную математику. Положение чуть поправилось, когда удалось устроиться читать лекции по теоретической механике в Технологическом институте. В 1893 году Стеклов защитил магистерскую диссертацию «О движении твердого тела в жидкости», а через три года был утвержден экстраординарным профессором по кафедре теоретической механики Харьковского университета. Непосредственно перед этим назначением математика приглашали в Одессу на такую же должность, но Совет Харьковского университета по настоянию Ляпунова категорически отказался отпускать талантливого ученого.
Стеклов проявил себя отличным педагогом. Сохранился его литографированный курс лекций «Теоретическая механика», в котором помимо прекрасного изложения сведений по механике давались некоторые дополнительные разделы по математике, не входившие в принятые тогда программы, но необходимые для глубокого изучения механических процессов: элементы векторной алгебры и векторного анализа, сведения о криволинейных интегралах и др. По предложению математика вместо так называемых «репетиций» — промежуточных экзаменов — в ХТИ были введены практические занятия (впервые в России), на которых решались задачи, способствующие развитию интереса к изучаемому предмету.
В 1902 году Стеклов защитил докторскую диссертацию «Общие методы решения основных задач математической физики». В том же году Александр Михайлович Ляпунов уехал в Петербург, оставив управление кафедрой на своего ученика. Тогда же Владимир Андреевич стал председателем основанного в 1879 году Харьковского математического общества. Во время его пребывания во главе Общества оно развило большую деятельность. «Сообщения Харьковского математического общества» завоевали большой авторитет во всем мире, Владимир Андреевич активно работал над установлением прочных международных связей. (Вообще, ученый неоднократно бывал за границей, и отдыхал, и работал — в Англии, во Франции, в Германии, Австрии, Италии и т. д. Был знаком со многими виднейшими учеными.)