100 знаменитых судебных процессов

Скляренко Валентина Марковна

Только 16 марта 1892 года одна из женщин — агентов Сюртэ, значившаяся в списках под номером X2S1, смогла сообщить важные сведения, позволившие выйти на след преступников. Она рассказала, что знакома с супругой профессора Шомартена, преподавателя Технической школы в парижском пригороде СенДени. Он был фанатичным приверженцем идей анархизма. Полиция считала Шомартена неопасным, так как он абсолютно не умел обращаться с бомбами. Но его жена случайно проговорилась, что именно профессор запланировал покушение на судью Бенуа, потому что тот вынес слишком суровый приговор его товарищам. Исполнителем, по ее словам, был некий Леон Леже.

В тот же день Шомартен был арестован. Он сразу же признался в том, что

сочувствует анархистам, но основную вину пытался переложить на Леже. Профессор объяснил, что Леже ненавидит богачей, он жесток и способен на все. К тому же этот анархист уже давно скрывается от полиции, разыскивающей его за какие-то страшные преступления. Самое же главное то, что Леже — это только псевдоним, а настоящее имя террориста — Равашоль. Именно он, по признанию Шомартена, украл динамит в Суарисуз-Этуаль. Взрывное устройство изготовили на улице Кэделя-Марин, где и проживает знаменитый Равашоль.

Когда сотрудники французской полиции приехали по указанному адресу, убежище, в котором долгое время скрывался от правосудия преступник, было пустым. Во время обыска полиция обнаружила материалы для изготовления бомб. Шомартена повторно допросили, где еще мог прятаться Равашоль, но он не знал. К сожалению, профессор не смог дать точного описания своего сообщника: худощавый, невысокий, с желтоватым цветом лица и темной бородой.

Спустя несколько часов все французские газеты напечатали описание внешности анархиста Равашоля, одно имя которого наводило ужас на обывателей. Сотни полицейских были задействованы в поиске этого опасного преступника. Все дороги из Парижа были перекрыты. На вокзалах тщательному досмотру подвергались все пассажирские вагоны. Консьержам домов было приказано сообщать о каждом человеке, внешность которого хоть как-то подпадала под словесный портрет Равашоля. Но все меры, предпринятые полицией, оказались безрезультатными. Одна из крупнейших газет того времени «Ле Голуа» писала: «Франция в руках беспомощных людей, которые не знают, что предпринять против внутренних варваров».

Префект полиции (этот пост занимал Анри Лозе) попросил помочь в расследовании Альфонса Бертильона. Был проведен опрос полицейских, работавших в участках в окрестностях Парижа. И постепенно выяснилось, что в Сен-Этьене и Мон-Бризоне был известен человек, проживавший там под именем Равашоль, хотя на самом деле его звали Франсуа Кенигштейн.

Альфонсу Бертильону передали карточку, в которую были занесены данные антропометрии Кенигштейна. Эти измерения были проведены в 1889 году, когда в Сент-Этьен по подозрению в краже был доставлен некто Франсуа Кенигштейн. Описательная часть карточки была не настолько полной, как того требовалось Бертильону, что вызвало его сильный гнев. Ведь от этих данных зависело раскрытие особо важного преступления. Если бы Кенигштейн и Равашоль, о котором рассказывал профессор Шомартен, оказался одним и тем же лицом, то тогда полиция смогла бы нанести серьезный удар по всему анархическому движению.

26 марта 1892 года в газетах был повторно опубликован словесный портрет разыскиваемого преступника. Левые издания сеяли панику среди простых горожан. Альбер Мильо в газете «Фигаро» писал: «Равашоль? А кто знает этого Равашоля? Кто знает, как он выглядит? Это реальное существо или нет? Никто не знает, где найти Равашоля».

В воскресенье 27 марта 1892 года в доме № 32 на Рюде-Клиши вновь прозвучал взрыв. В этом доме жил генеральный прокурор Бюло, который выступал обвинителем на процессе над анархистами. Газета «Ле Голуа» сообщала, что главный редактор Жарзюэль получил в воскресенье письменное приглашение на встречу с Равашолем при одном условии: Жарзюэль поклянется, что не будет публиковать точного описания его внешности.

Для редактора газеты сенсационная публикация была важнее требования оказать помощь

полиции. Поэтому он выполнил свое обещание, процитировав слова Равашоля: «Нас не любят, но следует иметь в виду, что мы, в сущности, ничего, кроме счастья, человечеству не желаем. Я вам точно скажу, чего я хочу. Прежде всего терроризировать судей. Когда больше не будет тех, кто нас сможет судить, тогда мы начнем нападать на финансистов и политиков. У нас достаточно динамита, чтобы взорвать каждый дом, в котором проживает судья».

Новая волна возмущений прокатилась по Парижу. Правительство в бессилии разводило руками. Премьер-министр Эмиль Лубе часами совещался с военным министром и префектом полиции. А в это время анархистские газеты прославляли Равашоля как героя революции.

30 марта 1892 года владелец ресторана «Верп», расположенного на бульваре Мажанта, сообщил полиции, что у него завтракает мужчина примерно 30 лет со шрамом возле большого пальца левой руки. Этот незнакомец несколько дней назад разговаривал с официантом Леро, провозглашая анархистские лозунги. Комиссар полиции Дреш и четыре сержанта успели задержать незнакомца до того, как он собрался покинуть ресторан. По дороге в полицейский участок арестованный несколько раз пытался бежать. Все время, пока его везли в Сюртэ, он выкрикивал на всю улицу: «Братья, за мной! Да здравствует анархия! Да здравствует динамит!»

Задержанного привели к Бертильону сильно избитого и окровавленного. Арестованный так ожесточенно сопротивлялся, что его невозможно было измерить и сфотографировать. Только спустя два дня преступник успокоился, надев на себя «маску героя». Он позволил обмерить и сфотографировать себя только лично Альфонсу Бертильону. И полученные данные помогли установить личность преступника. Оказалось, что революционный идеалист Равашоль и хладнокровный убийца-мародер Клод Франсуа Кенигштейн — одно и то же лицо. (При первых арестах Кенигштейна с него сняли антропометрические мерки.)

На следующее утро в газетах появилось сообщение о том, что знаменитый Равашоль задержан. Левые газеты пестрели статьями, в которых с иронией и возмущением обличали полицию, обвиняя ее в том, что она пытается подтасовать факты. Сметение и страх вновь овладели людьми: «Если задержан не настоящий Равашоль, то значит, тот настоящий все еще на свободе».

27 апреля должен был состояться суд над Равашолем (Кенигштейном). За два дня до начала процесса прозвучал взрыв в ресторане «Верн», у входа в который был арестован Равашоль. Под развалинами полиция обнаружила два трупа: хозяина ресторана и случайного посетителя. Газеты вновь запестрели заголовками статей: «Где настоящий Равашоль?». Но несмотря на всеобщую истерию Бертильон остался непреклонен — его измерения не лгали. Бертильон ввел в практику измерение определенных параметров тела преступников (окружность головы, длина ушей и ступней, ширина грудной клетки и т. п.). Эти измерения использовались для установления личности преступников и помогали определить, совершали ли они преступления прежде. Суть метода Бертильона заключалась в следующем: размеры отдельных частей тела у различных людей могут совпадать, но никогда (!) не совпадут размеры четырех или пяти частей тела одновременно.

Именно благодаря выводам, сделанным Бертильоном, Равашоль предстал перед судом присяжных в качестве главного обвиняемого. На суде Кенигштейн признал свою вину во взрывах на бульваре СенЖермен и Рюде-Клиши, но полностью отрицал причастность к убийствам в Сен-Этьене. Судьи, опасаясь за свою жизнь, не решались сказать ни одного резкого слова в адрес обвиняемого. Они постоянно чувствовали давление со стороны анархистов. Казалось, что это Равашоль обличает судей, а не они его. Он держался самоуверенно и нагло, постоянно подчеркивая свою связь с анархистами и выкрикивая лозунги в поддержку их движения.