1001 Ж
Шрифт:
Славик улыбнулся, пожал плечами и выудил из сумки танцевальные туфли.
Парни переоделись шустро и отправились занимать столик.
Самые лучшие из них, те, что у всех на виду, были зарезервированы выступающей парой и их свитой. Они в начале милонги пустовали. Остальные тоже разобрали, и большинству посетителей милонги оставалось либо испытывать удачу в попытках усесться на один из немногочисленных диванов, выставленных за линией столиков, либо смириться и за четыреста рублей топтаться весь вечер у кулера на своих двоих. А свита выступанов явится часам к одиннадцати, плюхнется за столик с табличкой «Reserved» и будет лакать шампанское. За напитки эти ребята, может, и заплатят, но это не точно, а вход для них будет свободным, в этом уже нет никаких сомнений.
«Старая добрая кастовая система на новый лад», – подумал Ромик.
«Наверное, оно так везде», – продолжил он размышлять, блуждая взглядом то по танцполу с немногочисленными в начале милонги парами, то по залу, где занятые места обозначались сумками, свитерами и прочими предметами гардероба.
Они со Славиком разделились. Тот шерстил столики по левую сторону зала, Роме досталась правая.
«Взять хотя бы фитнес-клуб какой-нибудь, – рассеянно думал он, – там иные бизнесмены махнули рукой на конспирацию и без затей облачили обслуживающий персонал в цвета, соответствующие их функциональным обязанностям. Бойцам гири и штанги – маскулинный красный, труженикам ведра и швабры – коричневый. Цвет той субстанции, которую им надлежит искоренять. Ну, чтоб сразу стало ясно. Все и всем».
Вообще-то, Рому такое положение вещей тяготило не слишком сильно. Вершиной его человеколюбия была ежедневная утренняя гримаса белого господина при встрече с трудолюбивым шудрой из Средней Азии. Быть может, его улыбка и «здрасьте, доброе утро» были нужны бедняге, как седло жуку, но Рома привык казаться окружающим милым, не обременяя себя при этом чрезмерными проявлениями доброты душевной.
В этот раз ему еще и повезло: в самом дальнем конце зала, в неприметном темном углу, отыскался свободный столик. Он тут же захватил его и принялся глазеть по сторонам.
Вскоре к нему за столиком присоединился Слава. Музыка, болтовня и множество мелькающих юбок быстро проветрили Ромину голову.
На танцполе между тем было оживленно – отсутствие внятной альтернативы делало свое дело. Как это принято говорить в подобных случаях, мышки плакали, но кактус кушали, и вечер стремительно набирал обороты. А вот что касается юбок, то осуждать Ромика не надо, он был примерный семьянин и выгуливал чужих женщин исключительно под присмотром собственной и в строго определенных дозах, негласно признанных их ячейкой допустимыми. Женщин он любил, спору нет, но перешагнув тридцатилетний рубеж и переобнимав их столько, что самому Казанове не снилось, понял, что все они не стоят той одной-единственной, которая все это терпит. Пришел бы он к такому выводу без такого богатого тактильного опыта – бог весть, но в строго формальном смысле судьбу он не искушал и верность Наташе хранил почище любого монаха.
Кстати, вот и она, любимая. Наташа с Ингой успели зацепить по коктейлю и стояли перед входом на танцпол, сканируя пространство в поисках своих мужей.
Рома буквально кожей почувствовал присутствие супруги. Так был всегда, на милонге, в аэропортах или на вокзале, например. Как такое возможно, не знали оба. Видимо, это было где-то за пределами разумных объяснений. Впрочем, они эти объяснения не искали.
Опытным взглядом милонгеро он нащупал Наташино внимание, и та почувствовала его взгляд сразу же.
Улыбнулась и потянула Ингу за локоть. Мол, все хорошо, мужчины добыли места и сидят, стерегут. Обе подруги неторопливо направились по краю зала к столику, на ходу потягивая коктейли с зонтиками.
Когда музыка внезапно стихла и в центр вышел организатор милонги с микрофоном, их компания успела потанцевать только между собой. Сначала Рома с Наташей и Славик с Ингой, потом махнулись парами. Пересидели сомнительные милонги оркестра Бьяджи и разойтись в свободное плавание не успели.
Молодой и обаятельный мужчина с повадками шоумена зычно объявил диджейку.
Ей достались однородные сдержанные аплодисменты, означавшие, что работает она без провалов, но и без особенных взлетов. На представление выступающей пары большая часть народу не обратила внимания. Кто-то ушел за виски с колой к бару, кто-то отправился в уборную поправить прическу или сменить рубашку. Многие просто болтали. Кто мог – с другом или подругой, кто не мог – ногой в воздухе.
Стайка девиц из пяти особей или около того истово хлопала и топала каблучками. Несколько надменного вида дамочек в вечерних платьях тоже хлопали, но более сдержанно. На их лицах застыли лицемерные гримасы, которые должны были символизировать улыбки. Их партнеры лениво потягивали шампанское: «Мы бы и рады похлопать, но руки заняты…».
Выступаны, высокий статный красавец-блондин и тоже высокая, но угловатая девица, держась за ручки и ослепляя стразами и отбеленными зубами, вышли ко всей этой публике, несколько раз поклонились, разошлись метров на пять и замерли в патетических позах, словно изваяния римских или греческих богов.
Затем парень кивнул диджейке, и зал наполнили оглушительные раскаты позднего Pugliese.
Про эту музыку весьма образно высказался как-то Славик на одной из посиделок перед милонгой:
– Ну, это когда ты копаешь могилу близкому человеку, весь такой в слезах и соплях, закапываешь его, потом передумываешь, откапываешь, снова плачешь и затем ешь его или ее, чтобы навсегда быть вместе. И тоже плачешь. От счастья, что он или она будут с тобой всегда, но и от омерзения из-за своего поступка.
Наташа тогда поморщилась, представив себе все описанное, а Рома долго смеялся.
Шоу началось, и первые секунд десять выступаны томно и загадочно шли друг другу навстречу.
– Время тянут, – издевательски прокомментировал Славик.
Все четверо ухмыльнулись.
Дальше последовало то, что Рома для себя окрестил обзорной экскурсией по шагам и фигурам аргентинского танго. Богатый танцевальный опыт бывшего бального танцора в сплаве с тяжелым трудом помогал сократить срок прохождения мучительного пути проб и ошибок. То, чему среднестатистический человек учился с десяток лет, эти ребята осваивали обычно за пару-тройку. Вот и теперь всего за одну мелодию зрителям были представлены все известные вариации хиро, саккад, болео, крестов, баррид и ганчо. Было ли что-то упущено в этой презентации? Если да, то немногое.
Парень двигался пластично, крутился волчком, гарцевал мелким бесом, а его лицо исказила такая гримаса, что непосвященный человек легко мог предположить, что обладатель этой физиономии умножает восьмизначные числа в уме – человек с невидимой бельевой прищепкой между бровей.
Его партнерша в это время всеми силами старалась не растянуться на полу во время очередной фигуры высшего пилотажа. Даже непосвященному человеку было очевидно, что опыта в танцах у нее куда меньше, зато было желание надеть платье с блестками и похвастать перед народом длинными ногами.