12 Жизнеописаний

Вазари Джорджо

8. Некоторые карандашные эскизы Корреджо хранятся ныне в университетской галерее в Оксфорде. Медальоны с резвящимися амурами были написаны Корреджо в приемной аббатисы женского монастыря Сан Паоло в Парме в 1518 г. (по-видимому, это первая работа Корреджо в Парме).

9. Это «Благовещение» было написано ок. 1525 г. для церкви Аннунциаты в Парме, а не для церкви францисканцев, как говорит Вазари. С 1876 г. находится в Пармской галерее. Очень сильно пострадала от времени; о ней можно судить по гравюре А. Коста (XVI в.).

10. Так называемая «Madonna della Scala» («Мадонна с лестницей»), написана ок. 1525 г. на воротах Сан Микеле. В 1554 г. это изображение было окружено капеллой и служило алтарным образом. Так как в капеллу приходилось подниматься по лестнице, то и картина получила отсюда свое прозвище. После разрушения капеллы в 1812 г. перенесена в Пармскую галерею, где находится и ныне.

11. «Мадонна со св. Иеронимом», так называемый «День», написана ок. 1527-1528 гг., первоначально находилась в церкви Сант Антонио в Парме, с 1796 по 1813 г. была в Лувре, ныне находится в Пармской галерее. Одна из наиболее известных картин Корреджо.

12. Герцог Федериго II Гонзага хотел получить обратно деньги, заплаченные Корреджо, после его смерти, как это явствует из переписки (Braghialli N. Dei rappcrti di Federico II Comzaga con Ant. Allegri // Giornale di erudizione artistica, I. 1872, P. 352).

13. Джулио Пиппи, прозванный Романо (см. XIX, 64), работал в Мантуе с 1524 г.

14. Вазари описывает обе картины не вполне точно; он имеет в виду «Леду», находящуюся ныне в Берлине, и «Данаю» (а не «Венеру», как он утверждает), находящуюся ныне в Риме (галерея Боргезе). Амуры, испытывающие стрелы, заполняют нижний правый угол римской картины, а вода, которой восхищается Вазари, омывает ноги Леды. «Леда» вместе с «Ио» (ныне в Вене, повторение в Берлине) попала после долгих скитаний во владение герцога Филиппа Орлеанского, сын которого совершил акт вандализма, вырезав головы на обеих картинах. Голову Ио впоследствии восстановил Прудон, голову Леды Шлезингер. Gronau (op. cit. P. 116, 134, 140, 163) датирует картины так: Даная – 1526 г., Ио – ок. 1530 г., Леда – 1530-1532.

15. По-видимому, Вазари имеет в виду «Обручение св. Екатерины», находящееся ныне в Париже (Лувр). Вазари снова возвращается к этой картине в «Жизнеописании Джироламо да Карпи». Корреджо подарил ее своей сестре, когда она выходила замуж (Venturi. Arte Storia. III. 884, № 3. P. 17), первоначально эта картина принадлежала моденской семье Grielenzoin. Gronau датирует ее 1523-1525 гг. Возможно, однако, что Вазари имеет в виду «Мадонну со св. Себастьяном» Дрезденской галереи, написанную ок. 1525 г., или «Мадонну со св. Георгием» из Сан Пьетро Мартире, ныне тоже в Дрезденской галерее, написанную ок. 1530-1532 гг.

16. Ныне в Мадриде, в Прадо. Написана ок. 1523 г. (см.; Gronau. Op. cit. P. 90, 162).

17. Трудно отождествить эту картину, так как сюжет не указан. Лучиано Паллавичино – один из представителей знатной северной фамилии, отдельные ветви которой жили и в Ломбардии и в Генуе.

18. «Рождество Христово», так называемая «Ночь», заказано уже в 1522 г., написано ок. 1530 г., ныне находится в Дрезденской галерее. Одна из наиболее известных картин Корреджо.

19. «Христос в Гефсиманском саду» находится ныне в Лондоне в собрании герцога Веллингтона. Хорошее повторение – в Национальной галерее в Лондоне. Написана ок. 1526-1528 гг.

20. По сию пору нет ни одного достоверного портрета Корреджо. Gronau на титульном листе приводит портрет Корреджо работы Карло Маратти (1625-1713), восходящий, по-видимому, к портрету Латтанцио Гам бара в пармском соборе.

21. Весь этот рассказ пользовался доверием во времена Вазари. В церкви Сан Франческо в Корреджо есть запись от 6 марта 1534 г. о похоронах Аллегри.

22. В предисловии к третьей части «Жизнеописаний», а также при описании «Леды (см. выше) Вазари снова и снова хвалит Корреджо за изображение волос. Естественно, что этим не исчерпывается значение Корреджо в истории живописи, тем более, что Вазари в начале «Жизнеописания» хвалит Корреджо как превосходнейшего колориста. Тем более знаменательно его троекратное упоминание изящной техники изображения волос. Весьма вероятно, что это – литературная реминисценция, понятная притом пиетете, который питал Вазари к античности: Плиний Старший в своей «Естественной истории» хвалит Парразия за изображение волос, а с Плинием Вазари, несомненно, был знаком.

23. В конце биографии опущено ничем не замечательное стихотворение неизвестного поэта.

Hujis cum regeret mortales spiritus artus Pictoris, Charites supplicuere Jovi: Non alia pingi dextra, Pater alme, rogamus: Hunc praeter, nulli pingere nos liceat. Annuit his votis summi regnator Olympi Et juvenem subito sydera ad alta tulit, Ut posset melius Charitum simulacra referre Praesens, et nudas cemeret inde Deas. (Только лишь дух испустил, земные оставив заботы, Наш живописец, как Зевс голос услышал Харит: «Мы умоляем тебя, о наш отец-благодетель: Кроме него нас писать пусть не посмеет никто!» Внял благосклонно мольбам высокий властитель Олимпа Юного мастера дух тотчас он к звездам вознес, Дабы и там создавал он прекрасные образы Граций Так, чтобы в девах нагих всякий богинь опознал).

ЖИ3НЬ РАФАЭЛЯ ИЗ УРБИНО, ЖИВОПИСЦА И АРХИТЕКТОРА

Перевод Б. Грифцова, примечания А. Дживелегова

Насколько щедрым и благословенным бывает иногда небо, одаряя одного человека бесконечными богатствами своей сокровищницы и всеми милостями и редчайшими талантами, которые обычно оно распределяет в течение долгого времени между многими, это можно видеть столь же одаренному, сколь обаятельному Рафаэлю Санцио из Урбино. Наделенный от природы скромностью и добротой, лишь изредка встречающиеся у людей, он к благородной человечности своей натуры присоединил в качестве прекраснейшего украшения изящную приветливость, которая проявила свою ласковость и приятность в обращении со всеми людьми и во всякого рода делах. Побежденная творчеством Микеланджело Буонарроти, природа пожелала также быть побежденной соединением искусства с чудесным характером и подарила миру Рафаэля действительно, прежде большинство мастеров от природы склонны к некоторому чудачеству и ярости нрава, которые не только делали их оторванными от действительности мечтателями, но и были причиной того, что мрак и тьма пороков встречались у них чаще, нежели блеск и сияние добродетелей, и ведущих людей к бессмертию. Это было достаточным основанием для того, чтобы в противоположность им она дала Рафаэлю блеск редчайших достоинств души соединенных с таким изяществом, усердием, красотой, скромностью и нравственностью поступков они могли бы прикрыть собой самый отвратительный порок или величайший позор. Вот почему с уверенностью можно сказать, что те, кто обладает такими редкими дарами, какие проявились у Рафаэля из Урбино, – не простые люди, а, если позволительно выразиться, смертные боги, которые, оставляя здесь среди нас, в своих произведениях воспоминания о своем славном имени, могут ждать на небесах достойной их трудов и заслуг награды.

Рафаэль родился в знаменитом итальянском городе Урбино в святую пятницу 1483 года ¹, в три часа ночи, от некоего Джованни де Санта ², художника посредственного, но человека здравомыслящего и способного направить сына по тому доброму пути, который, по несчастью, не удался ему самому в молодости. А так как Джованни знал, насколько важно для детей молоко их собственной матери, а не кормилицы, то он и пожелал, когда родился Рафаэль (которому дали это имя при крещении в знак счастливого предзнаменования), чтобы его единственного сына кормила родная мать ³и чтобы он с нежного возраста привыкал у себя дома к отцовским обычаям, а не к грубым и неблагородным нравам и навыкам простолюдинов и крестьян. Когда он подрос, отец начал обучать его живописи, видя в нем большую склонность к этому искусству и прекраснейший талант; таким образом, уже через несколько лет Рафаэль, еще будучи отроком, стал оказывать большую помощь Джованни во многих работах, исполненных им в герцогстве Урбинском. В конце концов, добрый и любящий отец понимая, что сын может научиться от него самого очень немногому, решил устроить его у Пьетро Перуджино ⁴, который, как ему говорили, был в то время лучшим среди художников. С этой целью отправился он в Перуджу, однако не застал там Пьетро и, поджидая его, начал работать в Сан Франческо. Когда же Пьетро вернулся из Рима, Джованни, человек очень обходительный и любезный, подружился с ним и в подходящую минуту самым вежливым образом, насколько только умел, высказал ему свое желание, на что Пьетро, человек весьма учтивый и любивший прекрасные таланты, ответил согласием принять к себе Рафаэля. Тогда Джованни, исполненный радости, отправился в Урбино, забрал мальчика у горько плакавшей, нежно любившей его матери и отвез его в Перуджу, где Пьетро, убедившись в его способностях к рисованию, а равно в его воспитанности и нравственности, высказал о нем суждение, со временем вполне оправдавшееся наделе. В особенности следует отметить, что Рафаэль, изучая манеру Пьетро, подражая ему так точно во всех отношениях, что копии его не отличались от оригиналов учителя и нельзя было вполне отличить работу его и Пьетро, как это ясно видно теперь в церкви Сан Франческо в Перудже по некоторым фигурам, которые он написал маслом на доске для мадонны Маддалены дельи Одди. Там изображены Богоматерь, вознесшаяся на небо, Иисус Христос, ее венчающий, и возле саркофага – двенадцать апостолов, созерцающих небесную славу, а на пределле внизу три небольших картины: «Благовещение», "Поклонение волхвов» и «Сретение Господне» ⁵. Работа эта, в самом деле, выполнена чрезвычайно тщательно, и тот, кто недостаточно разбирается в манере разных художников, наверное, подумает, что она принадлежит кисти Пьетро, хотя сомнения быть не может в том, что сделал ее Рафаэль. Потом обстоятельства принудили Пьетро вернуться во Флоренцию, а Рафаэль уехал со своими друзьями из Перуджи в Читга ди Кастелло, где написал в Сант Агостино картину такой же манерой и, кроме того, в Сан Доменико распятие, которое всякий принял бы за работу Пьетро, если бы не было здесь подписи Рафаэля ⁶. В то же городе в церкви Сан Франческо написал он на дереве обручение Девы Марии, небольших размеров, по которому явственно видно, как возрос его талант, насколько утончил он и превзошел манеру Пьетро. В этом произведении перспективно взятый храм изображен так любовно, что удивительно видеть, какие трудные задачи ставил он себе в этом опыте ⁷.

В то время как, следуя этой манере, достиг он величайшей славы, папа Пий II ⁸поручил расписать книгохранилище Сиенского собора Пинтуриккьо, и этот последний, бывший другом Рафаэля и, зная его в качестве отличного рисовальщика, взял его с собою в Сиену, где Рафаэль сделал ему несколько рисунков и картонов для этой работы. Не продолжил он ее только потому, что некоторые художники в Сиене ⁹с величайшей похвалой отзывались о том картоне, на котором Леонардо да Винчи прекрасно изобразил группу всадников для украшения залы Совета во флорентийском дворце, а также об обнаженных фигурах, еще более прекрасных, которые исполнил Микеланджело в соревновании с Леонардо; тогда-то Рафаэль, всегда стремившийся усовершенствоваться в искусстве, был охвачен настолько сильным желанием побывать во Флоренции, что бросил ту работу, забыв о своих выгодах и удобствах. Когда же он приехал туда, самый город понравился ему не меньше тех произведений, показавшихся ему божественными, и поэтому он рассудил остаться в нем на некоторое время; там и подружился он с несколькими молодыми художниками – Ридольфо Гирландайо, Аристотелем да Сан Галла и другими – и снискал себе общее уважение в городе, а больше всего со стороны Таддео Таддеи, который, ценя даровитых людей, постоянно приглашал к себе в дом и к своему столу. Рафаэль же, который был олицетворенным благородством, не пожелал уступить ему в любезности и написал для него две картины ¹⁰, представляющих собою переход от первоначальной манеры Пьетро к другой, гораздо более совершенной, которой он научился позже, как будет сказано ниже; картины эти и поныне находятся в доме наследников помянутого Таддеи. Была еще у Рафаэля большая дружба с Лоренцо Нази, по случаю свадьбы которого он написал картину, где представил на коленях Богоматери младенца, весело глядящего на птичку, которую передает ему радостный Иоанн Креститель; поза их обоих детски проста и полна ласковости, а написаны они с таким искусством, что кажутся скорее выполненными из плоти и крови, нежели красками и рисунком. Хорошо изображена Богоматерь, исполненная божественной прелести; словом и замысел, и пейзаж, и все частности здесь превосходны ¹¹. Картина эта была в величайшем почете у Лоренцо Нази, пока он был жив, как память о близком ему друге, а также по причине благородства и совершенства работы. Однако 17 ноября 1548 года ее постигло несчастье: дом Лоренцо, как и богато украшенные и красивые дома наследников Марко дель Неро и другие соседние постройки, обрушился из-за обвала горы Сан-Джорджо. Тем не менее, когда среди обвалившейся штукатурки нашли ее куски, их довольно искусно соединил вместе Баттиста, сын помянутого Лоренцо, большой любитель искусств. Исполнив эти работы, Рафаэль принужден был уехать из Флоренции в Урбино ¹², так как мать его и отец умерли, оставив все дела без призора. Проживая в Урбино, он для Гвидубальдо да Монтефельтро ¹³, бывшего тогда предводителем флорентийских войск, написал второй своей манерой два небольших, н опрекрасных изображения Богоматери, находящихся теперь у славнейшего Гвидубальдо, герцога Урбинского ¹⁴. Для него же он сделал небольшую кар тину, представляющую Христа, молящегося в саду, в отдалении трех спящих апостолов ¹⁵; ее живопись до такой степени отделана, что даже миниатюра не может быть ни лучше, ни иначе. Долгое время эта работа находилась у герцога Урбинского Франческо Мария, а впоследствии подарена была супругой его, славнейшей синьорой Леонорой, венецианцам Дон Паоло Джустиниано и Дон Пьетро Квирини, отшельникам святого Камальдульского скита и была ими помещена как реликвия и редчайшее творение Рафаэля, а также как память о славнейшей Леоноре в келье приора этого скита, где и вызывает к себе то благоговение, какого заслуживает. Окончив эти работы и уладив свои дела, Рафаэль возвратился в Перуджу ¹⁶, где в церкви Братьев Сервитов, в капелле дельи Ансидеи, написал на дереве Богоматерь, Иоанна Крестителя и св. Николая ¹⁷, а в Сан-Северо, небольшом монастыре Камальдульского ордена в том же городе, в часовне Богоматери написал фреску, где изображен Христос во славе и Бог-отец, вокруг них ангелы и шестеро восседающих святых: Бенедикт, Ромуальд, Лаврентии, Иероним, Мавр и Плацидий ¹⁸. Под этим произведением, считавшимся в те времена очень удачной фреской, он подписал свое имя крупными и очень четкими буквами. Также и монахини находящегося в этом городе монастыря св. Антония Падуанского заказали ему написать на доске Богоматерь с младенцем, которого эти простодушные и благочестивые девы пожелали видеть одетым, а по обе стороны Богоматери – святых Петра, Павла, Цецилию и Екатерину, причем обеих дев он представил с прекраснейшими и кроткими лицами и замысловатейшими прическами, что было тогда большой редкостью. Над этой картиной в полукружии прекрасно написал он Бога-отца, а на пределле алтаря – три небольшие картины: «Моление о чаше», «Несение креста» (где прекрасны изображения влекущих Христа солдат) и тело Христово на руках матери – «Пьета»; произведение это, поистине изумительное и полное благочестия, высоко чтимо монахинями и весьма прославлялось всеми художниками ¹⁹.