«1212» передает
Шрифт:
Сильвио всегда изумлял меня своими махинациями. Я терялся в догадках, что за влиятельная персона устроила ему все это. Офицера, способного на такое благодеяние, у Сильвио не было. Оставалось предположить, что сделала это Маргарита Ивердонж — наследница сталелитейной фирмы «Хеслинг и Ивердонж». Я, разумеется, знал о ночных похождениях Сильвио, так как он никогда не отличался рыцарской сдержанностью, однако прекрасная темноволосая тридцатилетняя Маргарита все же заботилась о своей репутации. Она не придавала гласности свою
— Надеюсь, ты не скорчишь глупой физиономии, если к нам кто-то подойдет, — загадочно сказал Сильвио. — Приятно обедать в обществе дам…
Я промолчал, думая о том, как это Маргарита снизошла до того, чтобы пообедать с двумя сержантами, хотя и в отдаленном, но хорошо известном всем американским штабным офицерам и всем люксембургским стальным магнатам месте.
— Ну приди же в себя, сержант, — продолжал Сильвио спокойным тоном, доставая из кармана толстую бразильскую сигару.
При въезде в деревню нас подвергли на удивление строгой проверке. Часовые с недоверием просмотрели наши удостоверения, солдатские книжки и даже наши личные знаки. Наконец нас отпустили. Ради предосторожности мы проехали мимо мясной лавки и, оставив машину в полуразрушенном сарае, пошли в лавку пешком.
Задняя комната мясной лавки была сильно натоплена. Сильвио сразу же стал любезничать с хозяйкой. Когда она наклонялась к нему, чтобы сообщить что-нибудь о винах этого года, Сильвио с наигранным любопытством заглядывал за глубокий вырез ее платья.
Стол накрыли белой скатертью с несколькими пятнами от красного вина, за которые хозяйка тут же извинилась. Вспотевшая служанка поставила приборы на три персоны.
Наша благодетельница появилась с небольшим опозданием. От удивления я разинул рот: это была мадемуазель Бри, секретарша Шонесси.
— Я же предупреждал тебя, не корчи глупой физиономии, — бросил мне Сильвио, помогая даме-патронессе снять пальто. Сильвио был так галантен, что я тут же сделал для себя вывод, что их знакомство не очень давнее.
Мадемуазель Бри говорила по-английски, Сильвио отвечал ей на рейнском диалекте. Жеманно обгладывая куриную косточку, мадемуазель бросала на Сильвио пламенные взгляды и без устали болтала о том, что у капитана Фридмена и Гектора Лансона существуют серьезные разногласия. Задумчиво вылавливая беловато-желтую вишню из бокала с коктейлем, который нам подали в конце обеда, она мечтательно произнесла, что хотела бы провести Рождество в Париже или по крайней мере в Брюсселе, если ее туда кто-нибудь пригласит. При этом она многозначительно посмотрела в сторону Сильвио.
Назад возвращались затемно. Мы не хотели, чтобы нас видели в гражданской машине, и потому отпустили мадемуазель одну.
Я был даже рад пройтись пешком после такого сытного обеда. Было очень темно и холодно. Мы уже больше часу брели по открытому полю. А тут как назло пошел снег. Мы заблудились.
Стали советоваться, не следует ли повернуть обратно. Дорога, бежавшая через поле, казалось, уводила все дальше и дальше от города. Компаса у нас не было. Сильвио зло сострил, что мы, очевидно, уже пересекли линию Зигфрида и наверняка находимся в Германии.
Вскоре мы вышли к хутору. Там располагался американский штаб. Что-то случилось, так как в штабе был полный переполох. Нас встретили подозрительно и поверили только после неоднократных телефонных звонков в Люксембург, где мы уже, конечно, не могли рассчитывать на сердечный прием на улице Брассер.
Водитель джипа по дороге в город по секрету сообщил нам, что несколько часов назад были найдены два мертвых солдата, оба — водители. Они исчезли три дня назад. Их убили где-то здесь, в двадцати километрах от линии фронта. На трупах не было ни огнестрельных, ни ножевых ран. Оба были раздеты, лица изуродованы до неузнаваемости.
Личных знаков у убитых не оказалось.
Случилось это в воскресенье, 3 декабря 1944 года.
«1212» передает
Мы очень волновались, хотя многие делали вид, будто собираются сыграть партию в покер.
Шонесси своей мясистой белой рукой растирал виски. Майор посмотрел на меня как на заговорщика одной с ним шайки. На миг мне даже показалось, что между нами устанавливается дружеское взаимопонимание. Но это только показалось. Точно так же Шонесси смотрел и на Фулбрайта.
Полковник находился в комнате радиоперехвата. На его красном широком носу как-то непривычно было видеть большие очки. Он листал какую-то рукопись. Перед микрофоном, облокотившись на зеленый стол, подпирая кулаками подбородки, Сильвио и Едике штудировали тексты, подчеркнутые красным карандашом.
Вальтер Шель и капитан Дрюз, ничем не занятые в этот момент, нервно помешивали ложечками кофе. Только бледный англичанин казался совсем безучастным. Он стоял возле зеленой металлической двери на маленькой деревянной лестнице, ведущей в студию.
Было десять минут двенадцатого. В одиннадцать часов люксембургская радиостанция, как обычно, пожелала своим слушателям спокойной ночи. В половине двенадцатого должна была состояться первая передача радиостанции «1212» — под таким официальным названием маскировалась операция «Анни».
В одиннадцать часов двадцать минут за углом виллы зафырчал мотоцикл и остановился. Техник Лисман принял от посыльного запечатанный сургучом пакет. Шонесси вскрыл пакет и пробежал глазами наши рукописи.
— О'кей, — бросил он нам. — Изменений нет. Начинаем.