1356
Шрифт:
Болото замедлило их бег, как и вес, и Томас увидел, как стрела скользнула рядом с головой лошади, мелькнула у колена седока и вонзилась в круп, лошадь отпрыгнула от боли. Все доспехи были только спереди!
– Эллекены! За мной!
– прокричал он.
– Эллекены! За мной!
Он схватил свои стрелы и побежал налево. Он споткнулся в грязи и болотном иле, но устоял на ногах. Нужно ударить с фланга, говорил он себе, с фланга.
– За мной!
– повторил он и бросил быстрый взгляд назад, увидев, что люди подчинились.
– Бегом!
– прокричал
Он пробежал сорок, может, пятьдесят шагов и снова воткнул стрелы в болото, выбрал стрелу для лошадей, вложил ее в лук, натянул его и спустил тетиву, целясь в лошадь с красным сердцем на яркой попоне.
Теперь он целился лошади в бок, чуть впереди седла у передней ноги. Он не раздумывал. Посмотрел туда, куда хотел бы отправить стрелу, и мускулы подчинились взгляду, два пальца отпустили тетиву, и стрела мелькнула над трясиной и исчезла в теле лошади, и та встала на дыбы, теперь и другие стрелы перелетали над болотом и наконец причиняли боль, и лошади стали падать.
Лучники графа Уорика всё поняли. Лошади врага покрыты доспехами спереди, но не сзади или по бокам.
Всадник в жиппоне с красными и желтыми квадратами с белой звездой в одном из них прокричал лучникам графа, чтобы присоединились к людям Томаса.
– На фланг! Давайте, ребята, вперед, вперед, вперед!
Но французы были уже близко. Невозможно было разглядеть лица из-за опущенных забрал, но Томас мог различить окровавленные попоны, изодранные шпорами.
Они подгоняли лошадей, а он снова отправил в полет стрелу, на этот раз наконечник-шило проткнул шейные доспехи лошади.
Животное упало на колени, и всадник, оказавшийся в ловушке между высокими луками седла, отчаянно пытался выдернуть ноги из стремян до того, как лошадь покатится.
Она еще стояла на задних ногах, наклонившись вперед, и всадник падал к ее шее, когда две стрелы вонзились в его кирасу. Одна смялась, а другая вошла в нее, и воина отбросило назад силой удара.
Он снова начал падать вперед, и снова в него попала стрела. Лучники глумились над ним. Он раскачивался взад-вперед в этой пытке, пока латник со львом Уорика не бросился вперед, размахивая топором, и не проломил ему шлем, разбрызгивая кровь.
Один из всадников попытался сразить англичанина, но теперь с фланга шел плотный поток стрел, вонзавшихся в незащищенные бока лошадей, и лошадь этого всадника получила сразу три стрелы в живот, заржала, встала на дыбы и понесла.
– Боже, убейте их! Святой Георгий!
– всадник с белой звездой на жиппопе находился чуть позади Томаса.
– Убейте их!
И лучники подчинились. Их испугала неудача первых стрел, но теперь они преисполнились мести. Каждый мог выпускать по пятнадцать стрел в минуту, теперь больше двух сотен лучников стреляли во фланг французам, и те проиграли.
Все всадники, находившиеся в первых рядах, пали, их кони погибли или умирали, а некоторые лошади сбросили седоков и со ржанием носились по полю рядом с рекой, пытаясь сбежать от жуткой
Латники графа Уорика ворвались в этот хаос, опуская топоры и булавы на упавших седоков. Всадники в арьергарде повернули обратно.
Два латника графа Уорика вели к броду пленника, и Томас увидел, что тот носит жиппон с яркими бело-голубыми полосами.
Тогда он поискал красное сердце Дугласа и увидел, что его лошадь упала, а седок находился в ловушке, и он послал стрелу и наблюдал, как она вонзилась ему в руку.
Он снова выстрелил, целясь Дугласу в бок, чуть ниже подмышки, но прежде чем смог выпустить третью стрелу, три человека, все пешие, подхватили упавшего всадника и вытащили его из-под лошади.
На них сыпались стрелы, но двое выжили, и Томас узнал Скалли. Он носил шлем с забралом, но из-под его края свисали длинные волосы с желтеющими костями.
Томас натянул тетиву, но две раненые лошади промчались между ним и Скалли, которому удалось поднять раненого на неповрежденную лошадь без седока.
Скалли хлопнул лошадь по крупу. Раненые лошади умчались, и Томас выстрелил, но стрела отскочила от кирасы Скалли.
Конь со спасенным Дугласом пробирался по болоту под укрытие деревьев, а за ним последовали Скалли и еще четверо с красными сердцами на одежде.
И внезапно настала тишина, прерываемая лишь вечным шумом реки, пением птиц, ржанием лошадей и ударами копыт, бьющих по земле в предсмертной агонии.
Лучники сняли тетиву со своих луков, и тисовые жерди распрямились. Пленников, некоторые были ранены, а некоторые просто в шоке, привели к броду, а англичане снимали с мертвых лошадей ценные доспехи, сбрую и седла.
Некоторые избавляли лошадей от мучений, отстегивая шамфроны и добивая их ударом боевого топора между глаз. Другие снимали латы с мертвых рыцарей и стаскивали с трупов кольчуги.
Один из лучников подпоясался мечом французского рыцаря.
– Сэм, - прокричал Томас, - подбери стрелы!
– Сэм ухмыльнулся и повел дюжину лучников к месту резни, чтобы собрать стрелы. Это также была возможность поживиться.
Раненый француз попытался встать. Он протянул руку к английскому латнику, вставшему на колени рядом с ним. Они перемолвились несколькими словами, а потом англичанин поднял забрало француза и воткнул ему в глаз кинжал.
– Полагаю, он был слишком беден, чтобы заплатить выкуп, - произнес всадник рядом с Томасом. Он наблюдал, как латник засунул кинжал в ножны и начал раздевать труп.
– Боже, мы так жестоки, но зато взяли в плен маршала д'Одрама, разве это не хорошее начало плохого дня?
Томас обернулся. Забрало латника было поднято, открыв седые усы и умные голубые глаза, и Томас инстинктивно встал на колено.
– Милорд.
– Томас из Хуктона, не так ли?
– Да, сир.
– Я гадал, кто, во имя Господа, носит цвета Нортгемптона, - сказал всадник по-французски. Томас приказал своим людям надеть жиппоны с эмблемой Норгемптона, которую могли бы узнать большинство англичан.