1356
Шрифт:
Они наблюдали, оценивая, и готовились в новой атаке. Лучники Томаса держали алебарды или булавы. Лучники-валлийцы пели боевую песню на своем языке.
Томас предположил, что в ней прославлялась победа над англичанами, но если это поможет им разбить французов, то пусть воспевают поражение англичан хоть пока ад не замерзнет.
– Держать строй!
– прокричал сидящий верхом граф Оксфорд.
– Не давайте им прорвать строй!
Огромный воин с моргенштерном в руке пробивал себе путь к переднему ряду врагов. Он был в латах, но без жиппона, его бацинет с забралом был
На перевязи висел меч в ножнах. Большинство воинов не взяли свои мечи на битву из опасения, что могут о них споткнуться, но этот француз держал меч в ножнах, пока орудовал огромным окровавленным моргенштерном.
Рукоять моргенштерна была почти той же длины, что и боевой лук, а навершие представляло собой железный шар размером с голову ребенка. Из него торчал длинный стальной шип, окруженный дюжиной более коротких.
Воин поднял свое оружие. Выступающая часть его забрала поворачивалась из стороны в сторону, когда он осматривал ряд эллекенов. К нему присоединились еще двое, оба со слегка потрепанными турнирными щитами, один был вооружен алебардой, а другой - кистенем с короткой деревянной рукоятью с присоединенным к ней на толстой цепи шипастым металлическим шаром.
– Они пришли сюда умирать, - высокий воин с моргенштерном произнес это достаточно громко, чтобы Томас смог расслышать, - так что давайте сделаем ублюдкам одолжение.
– Сначала тот, что с алебардой, - тихо сказал Карил. У того воина также имелся и щит, и это означало, что он не сможет использовать свой большой топор с крюком в полную силу.
– Хочешь умереть?
– прокричал высокий.
Откуда-то с севера донеслись звуки неистового сражения: крики, скрежет металла и стоны. Враг, должно быть, предпринял яростную попытку прорвать строй, подумал Томас и вознес молитву, чтобы англичане со своими гасконскими союзниками выстояли, но потом он уже не мог думать о молитвах, потому что громила со своим шипастым моргенштерном пошел в атаку.
Он бросился прямо на Томаса, единственного из английских латников, который не был в доспехах.
– Сен-Дени!
– прорычал высокий.
И Сен-Дени встретился со Святым Георгием.
Кардинал Бессьер наблюдал за битвой с французского холма. Он сидел верхом на крупной и выносливой лошади и был одет в кардинальскую рясу, и хотя с ней это совершенно не сочеталось, его голову покрывал бацинет. Он находился в нескольких ярдах от короля Иоанна, который тоже был верхом, хотя кардинал отметил, что король отцепил шпоры, а это означало, что если он собирается сражаться, то пешим. Младший сын короля, Филипп, и остальные его рыцари и латники были пешими.
– Что происходит, ваше величество?
– поинтересовался кардинал.
Король был не вполне уверен в ответе и его раздражало, что кардинал в своем смехотворном шлеме находился так близко. Он не любил Бессьера.
Этот человек был сыном торговца, Бога ради, но поднялся по лестнице церковной иерархии и теперь стал папским легатом, и, как было известно королю, питал надежды стать Папой.
И, возможно, Бессьер стал бы неплохим выбором, потому что, несмотря на свое низкое происхождение, кардинал яростно
– Наша первая колонна крушит врага, - объяснил он.
– Хвала Господу, - произнес кардинал и указал на знамя герцога Орлеанского, развевавшееся над второй колонной, ожидавшей в неглубокой долине между двумя холмами.
У герцога было больше двух тысяч латников, все пешие, но лошади находились неподалеку, чуть позади строя, на случай, если нужно будет преследовать сломленного врага.
– Есть ли какая-то причина, - спросил кардинал, - по которой ваш брат не двигается вперед для богоугодного дела?
Король почти вышел из себя. Он нервничал и надеялся, что колонны дофина будет достаточно, чтобы сломить англичан, но было очевидно, что битва оказалась тяжелее, чем кто-либо ожидал.
Его заверили, что враг ослаблен голодом и жаждой, но англичане еще сражались. В отчаянии, как он предположил.
– Мой брат пойдет вперед, когда получит приказ, - отрезал он.
– Все дело в пространстве, - вмешался граф Вентадур. Этот юноша был фаворитом короля и, почувствовав раздражение монарха, он сдвинулся с места, чтобы освободить того от дальнейших утомительных объяснений.
– В пространстве?
– спросил кардинал.
– У врага, ваше преосвященство, сильная позиция, - произнес граф, указывая на холм.
– Видите живую изгородь? Она нам мешает.
– А, - отозвался кардинал, как будто только что заметил изгородь, - но почему не выдвинуться всеми нашими силами?
– Потому что даже король или кардинал не могут влить кварту в кувшин объемом в пинту, ваше преосвященство, - объяснил граф.
– Так разбейте кувшин, - предложил кардинал.
– Они именно это и пытаются сделать, ваше преосвященство, - терпеливо ответил граф.
Трудно было определить, что произошло за изгородью. Сражение было в самом разгаре, но кто побеждал? Французы еще оставались с западной стороны изгороди, что означало, что им не хватает места, чтобы драться по другую сторону, или, возможно, это были слабаки, не желающие рисковать жизнью.
Небольшой ручеек раненых отступал с холма, и кардиналу казалось очевидным, что французам следовало послать всех имеющихся воинов, чтобы враг не смог сдержать натиск, но вместо этого король со своим братом спокойно ожидали, позволяя войску дофина сделать всю работу.
Джоффри де Шарни, королевский знаменосец, по-прежнему высоко держал орифламму, а это означало, что нельзя брать пленных, и кардинал достаточно хорошо в этом разобрался, чтобы понять, что этот огромный флаг будет развеваться до тех пор, пока враг не будет разбит.
Только когда это ярко-красное полотнище исчезнет, французы будут уверены, что у них есть время, чтобы позаботиться о богатом выкупе, и Бессьер был раздражен тем, что оно все еще развевалось.
Король Иоанн, думал он, слишком осторожен. Он послал сражаться треть армии, но почему не всю? Но он знал, что не может вымолвить ни слова критики. Когда назначат выборы следующего Папы, ему понадобится влияние короля Иоанна.