15 минут
Шрифт:
Да с первого взгляда очевидно, что эта затея незаконна. И глупа.
Лифт останавливается.
— Она сделала это намеренно, — фыркает мужчина. — Я знаю. И должен каким-то образом это доказать.
— Ну, сейчас он хотя бы в коме. Слава богу, нам удалось достать тот шприц прежде, чем он снова прыгнул во времени.
— Если бы мы только могли удерживать его в таком состоянии…
— Если бы…
Двери открываются, и они выходят, а я поднимаюсь на последний этаж в одиночестве. Выхожу из кабины, и ноги тут же утопают в роскошном
Мама склонилась над компьютером, держа около уха телефон. Ее волнистые волосы взлохмачены сильнее, чем обычно, она тянет вниз то одну, то другую прядь. Вид у мамы ужасно уставший.
— Я уже иду в лабораторию. Ничего не предпринимай, пока я не появлюсь. — Она кладет трубку и поднимает голову. Морщин у нее на лице прибавляется раз в десять.
— Лара?
Вхожу в кабинет и закрываю дверь.
— Похоже, ты очень занята.
Она бросается ко мне и прикладывает запястье ко лбу.
— Ты снова заболела? Что случилось, дорогая? Почему ты не в школе?
— Мне нужно было тебя увидеть. Я соскучилась, мама. — У меня дрожит подбородок, и я ругаю себя за такую эмоциональность, но я не для того нарушила закон путешествий во времени, чтобы она могла работать над каким-то новым девайсом для этой идиотской компании.
Мама печально улыбается и, бережно сжав мой подбородок, целует его несколько раз.
— Ну, это для начала. — Она крепко и тепло обнимает меня, чуть не раздавив в своих объятиях. — Никогда не думала, что ты снова это скажешь, представляешь?
Я кладу голову на мамино плечо. Хочу все ей рассказать, но еще слишком рано.
— Может, пообедаем вместе?
Мама вздыхает:
— Ох, милая. У меня сейчас столько дел, да еще в лаборатории кризисная ситуация.
— Я навещала его, — гневно бросаю я, словно наказывая ее за то, что она ставит работу на первое место. — Навещала папу. В тюрьме, — добавляю я, на случай, если она не поняла, откуда я приехала.
Она все понимает.
Ее глаза вспыхивают огнем.
— Лара Монтгомери…
— Крейн.
Ее эмоции подпитывают мои, я начинаю закипать от возмущения, но мама не отступает. Уперев руки в бедра, она делает ко мне шаг.
— И что? Он сказал что-то, что тебя расстроило?
Я качаю головой:
— Совсем наоборот. Он был очень мил, но… словно незнакомец. Мне нужно знать, ты в самом деле веришь, что он это сделал? В самом деле?
— Его признали виновным, — выплевывает она. Мама, должно быть, ненавидит, что я заставляю ее об этом говорить.
— Невинных тоже осуждают, особенно когда все подстроено.
Мама закатывает глаза:
— Лара, только не говори, что
— Думаю, он не врал. Я знаю, что он этого не делал, мама. Знаю.
— Откуда? — Ее вопрос звучит как вызов. — Скажи, откуда тебе это известно?
Я запинаюсь и с трудом сдерживаюсь. Я-то знаю, что хочу ответить.
— Потому что он твой отец, — шепчет мама. — Понимаю, ты никогда не смиришься, но мы ничего не можем с этим поделать, Лара. Что сделано, то сделано. Твой отец виновен, как бы ты не хотела это признавать.
Сердце сильно стучит, и я с трудом втягиваю воздух.
— Почему ты не осталась с ним? Почему?
— Он пытался меня убить.
Крепко сжимаю зубы.
— Ты забрала меня у него. Я помню.
Мамины глаза наполняются слезами.
— Это все, что ты помнишь? А помнишь те убогие квартиры, в которых мы жили? Тот ужас, через который мы прошли в первые месяцы? Судебный процесс? Думаешь, я хотела этого для нас? Не сходи с ума, Лара! Если бы твой отец был невиновен, то в нашей квартире не нашли бы оружие.
— Его подбросили.
Мама с горечью усмехается:
— Да ты же говоришь, как он! Будь я проклята, если ты еще хоть раз с ним увидишься!
Я бью себя кулаком в грудь:
— Я Крейн! В моих жилах его кровь, так что не указывай мне, что делать!
Поворачиваюсь, чтобы открыть дверь, но мама хватает меня за запястье, разворачивает к себе и отвешивает мне пощечину. Пораженная, с открытым ртом, я прикладываю руку к наливающейся болью щеке. Вместо того, чтобы извиниться, мама тяжело дышит, кипя от негодования и выставив верхнюю губу чуть вперед.
— Мы теперь Монтгомери. Все, что мы имеем, все, что мы любим, пришло благодаря этой жизни.
— Тебе действительно стыдно, что ты когда-то была Крейн, так? — шепчу я, осознав весь ужас той правды, что Лара написала в своем дневнике. — И я всего лишь болезненное напоминание о том, что ты когда-то любила Джона. Что мы все вместе жили в обшарпанной квартирке? — Судорожно вдыхаю, собственные слова буквально режут меня заживо.
— Ты правда так думаешь? — спрашивает мама. Ее лицо искажается страданием. — Ты считаешь, что я тебя ненавижу?
— Может быть. — Мои ноздри раздуваются и трепещут. — В прошлом месяце ты не пришла на мой отчетный концерт по танцам. На прошлой неделе пропустила наш обычный завтрак. — И откуда только берутся все эти обиды?
— Работа… — Мамины глаза полны печали, она хмурится.
— К черту работу! — кричу я. — Работа — это не то, что по-настоящему важно. Знаешь, что важно? Я! Майк и Молли важны! Мы обсуждали, какой тебе купить подарок, и знаешь, что они хотели тебе предложить? Подарочный сертификат в спа-центр, потому что они знают, как ты постоянно напряжена. Их воспитывают няньки, в то время как рядом с ними должна быть ты.