15 минут
Шрифт:
Перед стеклянной стеной, отделяющей меня от заключенных, стоят три стула на выбор. Как меня проинструктировали, занимаю третье место и жду прихода отца. Руки так сильно трясутся, что, даже сжав их, я не могу подавить эту дрожь. Мое внимание привлекают звуки — эхо распахнувшейся с щелчком двери и скрежет металлических ножек о бетонный пол. Я вглядываюсь в лицо повидавшего виды папы, выглядящего старше, чем я помню. Его волнистые каштановые волосы тронуты сединой, щеки и подбородок покрыты густой бородой, которая мне не нравится. Это не мой отец. Это не тот человек, которого я знаю и люблю.
— Малышка? — шепчет он, и неверие в его глазах разбивает мое сердце. Пускай он выглядит иначе, пускай он очень худой, но его голос заставляет все мои эмоции хлынуть наружу.
— Папа, — с трудом произношу я, прижимая ладонь к стеклу.
Он прижимает свои пальцы напротив моих, и я знаю, что ему хочется меня коснуться. Я тоже хочу до него дотронуться и крепко обнять. Как же мне жаль, что я устроила такой кавардак.
— Поверить не могу. Фред прислал мне сообщение. — Папа трясет головой, сжимая губы, чтобы сдержать слезы. Он никогда не позволял мне видеть его плачущим, но этот мужчина другой, его дух сломлен. — Я не думал, что ты придешь. Ты потребовала, чтобы я прекратил слать тебе открытки. Сказала, что я больше не твой отец…
От боли закрываю глаза.
— Сказала. — Мой голос звучит так тихо — надеюсь, папа меня слышит. — Я храню последнюю присланную тобой открытку в школьном шкафчике.
Его лицо озаряется улыбкой, словно я вручила ему главный приз.
— О, Лара, я рад. Я так рад. — Кажется, будто он видит меня впервые, его глаза внимательно изучают мое лицо. — Ты прекрасна. Очень похожа на маму. — Он прикусывает ноготь. — Я не знаю, что сказать. Не знаю, что значит иметь взрослую дочь. Прости.
— Это не твоя вина. Я просто хотела тебя увидеть. — Папа медленно кивает, будто контролируя свои движения.
Я чувствую, что мое присутствие тревожит его, что он хочет, чтобы я снова ушла. Ну почему все должно быть так сложно? Почему все не может вернуться на круги своя?
— Мне не позволено спрашивать про твою маму, но, надеюсь, у нее все хорошо. Вы, ребята, по-прежнему счастливы с тем… как там его?
В моей памяти всплывает улыбающееся лицо Джекса, сидящего напротив меня за игрой в «Монополию». Я киваю папе, высмаркиваюсь.
— Конечно. Лучше не бывает, я думаю. У меня есть младшие сестра и брат.
Папа кивает:
— Я услышал об этом несколько лет назад. Твоя мама мне рассказала.
В моей голове будто раздается звоночек.
— Мама тебя навещает?
Папа проводит рукой по волосам.
— Нет, вовсе нет. Время от времени она отправляет мне письма через своего адвоката. Ничего личного и ни строчки от нее самой. Просто новости.
Он имеет в виду, угрозы. Ему угрожали, чтобы он оставил попытки с нами связаться. Мы переехали. От старой семьи ничего не осталось.
— Ну, как школа? — со смешком спрашивает папа.
Я пытаюсь улыбнуться:
— Довольно неплохо. У меня хорошие оценки, есть друзья. Дома тоже все хорошо. Мама много работает. — Кусаю щеку изнутри. Я знаю вопросы, которые мне нужно задать, но не хочу выпаливать их так сходу.
Он не обращает внимания на мое упоминание о доме.
— А у тебя есть парень?
— Был. Я с ним вчера порвала. Такой урод. Ему нужно было только одно, как и большинству ребят, я думаю.
Папа кивает:
— Ну и правильно. Школа сейчас важнее всего! Не унывай!
— Не буду! А ты как?
Папа качает головой с горьким вздохом. Отклоняется на спинку стула и складывает руки на груди. Расстояние между нами увеличивается, и я чувствую его нежелание делиться со мной.
— Сегодня вечером будут макароны с сыром, а еще я начал новую книгу из библиотеки, так что, наверное, все просто шикарно.
Шикарно. Слышала ли я хоть раз от отца такое словечко? Хотя макароны с сыром его любимое блюдо, особенно если это готовый ужин «Крафт».
— Я прочла о том, что произошло — с условно-досрочным освобождением и нападением. Мне жаль. — Я глубоко вздыхаю и сглатываю, но в горле сухо, как в пустыне.
Замечаю папин удивленный взгляд.
— Я пользуюсь компьютером в библиотеке. Они стараются уберечь меня от всего, но я им не позволяю.
Папа ерзает на месте, будто что-то не дает ему покоя, и с его губ вот-вот сорвется вопрос.
— Лара. — Он наклоняется вперед, оперевшись локтем на стойку между нами. — Зачем ты пришла?
— Мне нужно, чтобы ты рассказал, что случилось. Заполнил пробелы, — шепчу я, кидая взгляд через плечо, чтобы убедиться, что охранники стоят не слишком близко. — Кто-то стрелял в маму, но я знаю, что их послал не ты. Так что произошло потом?
Папины глаза вспыхивают гневом.
— С чего бы тебе верить в меня после всех этих лет?
— Папа, объяснять нет времени. — Мои глаза наливаются слезами, когда его лицо искажается от ярости и озлобленности. — Мне нужно знать. Я заслуживаю правды, согласен? Ты мой отец, и я хочу знать, почему ты здесь.
— Кто тебя послал? Кто втянул тебя в это?
— Никто. — Я встречаю его взгляд, безмолвно умоляя папу поверить мне, но он поднимается, оттолкнув стул назад, и я чувствую, что теперь он еще дальше от меня, чем раньше. Отец считает меня предательницей? Я незнакомка, хоть в моих венах и течет его кровь.
— Я не могу говорить об этом. Не с тобой. Прости. — Папа отворачивается. — Охрана!
— Нет, — шепчу я, наклоняясь вперед. — Папочка, что мама делала в агентстве до своей смерти?
Я выпаливаю это, не подумав, и во мне тут же вспыхивает желание испариться и умереть. Папа поднимает руку, прося охранника дать ему еще немного времени. Отличная работа! Я умудрилась выболтать свой секрет теперь уже двум людям. С таким же успехом можно было разместить официальное заявление в газете. Я не чувствую ничего, кроме ненависти к самой себе за то, что сделала с папой, мамой и всем миром.