1661
Шрифт:
Жабак развел руками и улыбнулся в знак согласия.
— Что ж, господин суперинтендант, вы главный контролер финансов, и Боже меня упаси вникать в ваши дела. У вас будут деньги. Те самые, — уточнил он и показал на дверь.
Словно по волшебству она снова повернулась на шарнирах.
Фуке вышел первым. Переступая через порог, он повернулся и бросил последний взгляд на «Мадонну» Рафаэля.
22
Венсенский замок — воскресенье 27 февраля, десять часов утра
Туссен Роз обмакнул
— «И передаем общине братьев смирения во Христе…» Ах, да где же это? — пробурчал он.
Кольбер, стоявший за спиной своего господина, не колеблясь, извлек из стопки бумаг нужную и бесстрастно указал на строчку с многочисленными помарками.
— Да-да, — продолжал Мазарини, схватив документ. — Пишите, Роз: «…передаем сумму в тысячу ливров и право на полное использование доходов от прихода Сен-Фиакр-де…» Как, черт возьми, называется эта деревня? — не сдержался он.
Кардинал закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, с трудом переводя дыхание.
— Рабастенс, — подсказал Кольбер и дал знак Розу записать это название.
— Точно, Рабастенс. На этом с аббатствами покончено, не так ли?
Кольбер кивнул и приготовился было убрать кипу исчерканных бумаг по этому разделу, как вдруг рука Мазарини резко и с силой удержала его.
— А о попечительстве над Шателлеро, обещанном аббату Суле, забыли? — жестко проговорил кардинал.
Кольбер нахмурился, но ничего не ответил.
— Пишите, Роз, — продолжал Мазарини ледяным тоном: — «…а также передаем в знак дружбы… да-да, дружбы… который мы выражаем аббату Суле, доходы на попечительство над церковью Сен-Рош-де-Шателлеро и над прилегающими к ней землями, которые простираются…» Уточните площадь надела у Кольбера, он знает, поскольку сам вычеркнул этот пункт из списка.
Не глядя на Кольбера, Мазарини выдержал короткую паузу, после чего все тем же ледяным тоном продолжал:
— Знаю, Кольбер, вы на него в претензии, но сейчас не время сводить счеты. И помните, в этом доме никакие счеты не могут быть сведены без моего ведома.
— Я полагал, это не стоит того, чтобы беспокоить ваше высокопреосвященство… — возразил Кольбер.
— Довольно, — отрезал Мазарини. — я хоть и стар, но пока еще в здравом уме. А распределять награды и наказания не доставляет мне ни малейшего беспокойства. Это занятие всегда дарило мне редкие минуты удовольствия, — добавил он, снова придав голосу оттенок благодушия. — Ладно, господа, переходим к королевским офицерам…
Утро тянулось долго. Роз уже не раз выражал озабоченность по поводу все возраставшей усталости кардинала: четыре часа беспрерывного переписывания бумаг его явно утомили.
— Остается
Секретарь, высунув язык, начал пересчитывать суммы, составленные за утро, с учетом тех, что были подсчитаны накануне, а также помеченных на полях чернового текста завещания.
— Сорок два, три… семь и пять будет двенадцать, прибавляем… Итого, сорок семь миллионов шестьсот девяносто четыре тысячи двести тридцать три ливра, не считая неучтенных книг и с учетом дополнительной стоимости произведений искусства, принадлежащих вашему высокопреосвященству, а также драгоценных камней чистейшей воды, завещанных королевскому семейству, стоимость которых не была определена. «Роза Англии», бриллиант в четырнадцать каратов, оставленный королеве, тридцать один изумруд, отписанный Месье…
Мазарини жестом прервал перечисление.
— Оставьте детали. Перечитайте только приписку, касающуюся королевы-матери, и вставку про бриллиант — я хочу удостовериться, что сформулировал все четко…
Роз перелистал лежавшую рядом стопку листов.
— «Передаем… — его неторопливый голос зазвучал еще медленнее, — все, что придется по нраву королеве и что находится в нашем парижском дворце». Вот, ваше высокопреосвященство.
— Все правильно, — заметил Мазарини.
В наступившей тишине Кольбер стоял, прищурив глаза, сложив руки на поясе и машинально поигрывая большими пальцами. Мазарини, застыв в кресле, казалось, ушел в себя.
— Все это, — проговорил он, — так и оставляем…
Потом, будто с сожалением отрываясь от раздумий, кардинал обратился к Кольберу:
— Условия по соблюдению тайны, надеюсь, оговорены в точности?
— Все точно, ваше высокопреосвященство: доступ к прочтению — только для исполнителей, никакой огласки, никаких иных открытых архивов, кроме королевских.
— Хорошо, — кивнул Мазарини и, обращаясь к секретарю, который был занят тем, что посыпал песком последний исписанный листок, чтобы он скорее просох, сказал: — Внимательно все перечитайте еще раз и помните: этот экземпляр никто не должен видеть, никто отныне не может и править его, кроме меня.
Роз поклонился, уложил письменные приборы, аккуратно застегнул папку с листками и спешно вышел. Мазарини встал и подошел к Кольберу.
— А мои деловые бумаги? Вы уверены, что и они сохранятся в тайне?
— Готов поклясться, ваше высокопреосвященство, тем более что сами дела оказались на редкость доходными.
— А число? — шепотом спросил кардинал, — общая сумма, Кольбер? Она заслуживает доверия?
Кольбер вздохнул.
— Мы уже о многом позаботились, ваше высокопреосвященство… Так что отныне любой ваш дар послужит знаком вашего великодушия и будет зачтен вам в заслуги. К тому же наша инвентарная ведомость подкреплена надежными документами и выглядит вполне правдоподобно.