1812: Новые факты наполеоновских войн и разгром Наполеона в России
Шрифт:
А ведь в начале кампании, как свидетельствуют достоверные источники, Наполеон впервые был настолько неуверен в своих силах, что пытался вымалить перемирие у прусского короля. Король отклонил эти предложения, выказав более верности России, чем сам Император России и его ставленник Беннигсен. Ночью после второго дня сражения при Прейсиш-Эйлау Наполеон писал отчаянные письма в Париж, заявляя, что хочет окончить войну и уйти на левый берег Вислы. Он понимал, что утренний удар русских полностью уничтожит французскую армию, потерявшую значительную часть артиллерии, почти всю конную тягу и израсходовавшую почти все боевые запасы. Но Беннигсен утром увёл русскую армию с поля боя, чем спас Наполеона.
А далее был Тильзитский мир, заключить который мог только правитель государства, управляемый из-за рубежа, ибо этот договор был соткан из предательских по отношению к России пунктов. Об этом немного подробнее.
Освоение Средиземноморья было начато ещё Екатериной Великой во время русско-турецкой войны 1768–1774 годов, в ходе которой была проведена первая Архипелагская экспедиция и одержана блистательная победа в Чесменском сражении 1770 года. Правда, по Кучук-Кайнарджийскому мирному договору России пришлось отдать Османской империи свои завоевания в Архипелаге, но она получала взамен на тот период неизмеримо большее – Азов с его областью, Керчь и Эниколь в Крыму, Кинбурн в устье Днепра и степь между Днепром и Бугом, а также право свободного плавания по Черному морю и через Дарданеллы. Немаловажными были и обязательства Османской империи выплатить Империи Российской контрибуцию в 4,5 миллиона рублей. Очень серьёзным достижением было и то, что крымские татары получали независимость от Порты. Это явилось первым шагом по присоединению Крыма к России.
В феврале 1799 года Федор Федорович Ушаков взял блистательным штурмом остров Корфу, захваченный в 1797 году французами, о котором Наполеон говорил: «Остров Корфу, Зонте и Кефалония имеют для нас большее значение, чем вся Италия». Россия вновь укрепила свои позиции в Средиземноморье, заняв стратегически важные пункты. В ходе второй Архипелагской экспедиции 1806 года под предводительством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина эти завоевания были упрочены овладением Каттарской областью, обеспечивающей возможность быстрого развертывания русских военно-морских и сухопутных сил в Архипелаге. В 1807 году в результате победоносного Дарданелльского сражения Сенявин наглухо запер вход в пролив Дарданеллы и фактически блокировал Константинополь.
И вдруг, в июне 1807 года, поступил рескрипт Императора Александра передать все завоевания в Средиземноморье и возвратиться в Петербург. Этим предательским приказом были потрясены не только Сенявин, но и местное население, которое стремилось встать под руку России. Каттарцы и многие другие народы Архипелага присягнули уже Русскому Императору.
Зачем же Императору понадобилось делать такой подарок врагу России – Наполеону? Оказывается, и предательство единоверных народов, и завоевания в Средиземноморье имели свою цену – Император отдал их Наполеону за то, что тот вернул прусскому королю завоевания французов в Пруссии. Таким образом, Император рассчитался предательством стратегических интересов России и единоверных ей народов, а, кроме того, предательством героических русских моряков, которые вынуждены были следовать в Россию по маршруту, на котором господствовал британский флот, имевший подавляющее численное преимущество. Эскадра Сенявина поставлена была перед тяжёлой необходимостью вступить на возвратном пути в неравный бой с англичанами, и только внезапно налетевший шторм позволил ей дойти до испанского порта, где вскоре она была блокирована. Твёрдость и мужество Сенявина, его дипломатический талант помогли провести с англичанами переговоры так, что эскадра была интернирована на почётных для русских моряков условиях.
Когда Сенявин вернулся в Петербург, Император не пожелал даже видеть его. Вскоре героическому, заслуженному флотоводцу был предложен пост начальника Ревельского порта, с которого он отправился в свою блистательную экспедицию. Лишь после вступления на престол Императора Николая Первого отважный адмирал был награжден по заслугам, а когда флотоводец ушёл в лучший мир, Николай Павлович в знак особого уважения лично командовал почётным эскортом при его погребении.
Таким образом, Тильзитский мир стал актом предательства славян, всей душою тянувшихся к России. Это ещё раз косвенно подтверждает, что на престоле находился человек случайный, подготовленный за пределами России в соответствующих враждебных обществах, но никак не Александр Павлович, воспитанный Екатериной Великой.
Не только к русским, но и ко всему славянскому миру питал тот, кто именовался Императором Александром Первым, безразличие, пренебрежение, а то и явную ненависть. В 1821 году в Греции вспыхнуло восстание против османского владычества. Башибузуки и египтяне подавили его и начали жесточайшую резню. На одном лишь острове Хиосе было вырезано 90 тысяч христиан. А ведь Россия в то время была достаточно сильна, чтобы прекратить этот беспредел. Ей достаточно было цыкнуть на турок, достаточно было только объявить о направлении в Средиземноморье своего флота, и турки бы, памятуя о первых двух Архипелагских экспедициях, безусловно, прекратили бы изуверства. Но Западу нравилась резня греков и славян, она соответствовала их видам на истребление славянского мира и истинной веры Христовой, ибо Европа уже с давних пор исповедовала формальное христианство. И Император, заглядывая в рот Западу, содеял ужасное. Он предпочёл направить войска на помощь своему другу, прусскому королю, для подавления восстания студентов, а не в Средиземноморье, чтобы спасти единоверцев Русского Народа.
На Веронском конгрессе в 1823 году он заявил: «Я покидаю дело Греции, потому что усмотрел в войне греков революционные признаки времени». Но ведь освободительная война с иноземными захватчиками никогда и ничего общего с революцией не имела. Император, используя столь модные на Западе двойные стандарты, предпочел назвать турецкого султана законным властителем греков и признать законным османское иго. Это предательское деяние Императора привело к тому, что Россия утратила окончательно остатки своего влияния в Средиземноморье. В Лондоне же решили, что, поскольку Россия покинула тот стратегически важный район, Англии надлежит немедленно его занять. Для того и передавался Императором Архипелаг в руки Наполеона, чтобы после поражения Франции, он достался Англии. Но и этого мало. Именно тот, кого мы считали Александром Первым, отдал врагу Русскую Америку, в частности, штаты Аризона и Вашингтон.
Вполне понятно, что все эти предательские акты не были инициативами самого Императора. К ним принуждали его те, кто знал страшную тайну подмены истинного наследника престола Александра Павловича на Симеона Великого.
Только на совести того, кто стоял во главе Российской Империи в начале XIX века, лежит то, что французы сумели войти в Москву. Ни при Екатерине Великой, ни при Павле Первом это было бы невозможно. Напротив, русские войска совершали блистательные освободительные походы и били врага на его территории. Но даже когда русский народ, вопреки бездействию Императора, все же сломил хребет наполеоновской банде, тот вёл себя более чем странно, надругаясь над русской воинской славой и презирая её.
Замечательный русский военный историк Антон Антонович Керсновский с сожалением отмечал: «Могучий и яркий патриотический подъём незабвенной эпохи Двенадцатого года был угашен Императором Александром, ставшим проявлять какую-то странную неприязнь ко всему национальному русскому. Он как-то особенно не любил воспоминаний об Отечественной войне – самом ярком Русском национальном торжестве и самой блестящей странице своего царствования. За все многочисленные свои путешествия он ни разу не посетил полей сражений 1812 года и не выносил, чтобы в его присутствии говорили об этих сражениях. Наоборот, подвиги заграничного похода, в котором он играл главную роль, были оценены им в полной мере (в списке боевых отличий Русской армии Бриенн и Ла Ротьер значатся, например, 8 раз, тогда как Бородино, Смоленск и Красный не упоминаются ни разу)».
В 1814 году автор многотомной Истории наполеоновских войн генерал-лейтенант Александр Иванович Михайловский-Данилевский записал в своём дневнике: «Непостижимо для меня, как 26 августа 1814 года Государь не только не ездил в Бородино и не служил в Москве панихиды по убиенным, но даже в сей великий день, когда все почти дворянские семьи России оплакивали кого-либо из родных, павших в бессмертной битве на берегах Колочи, Государь был на балу у графини Орловой. Император не посетил ни одного классического места войны 1812 года: Бородино, Тарутина, Малоярославца, хотя из Вены ездил в Вагрмаские и Аспернские поля, а из Брюсселя – в Ватерлоо».