1812. Фатальный марш на Москву
Шрифт:
Еще до наступления рассвета 28 ноября, когда Удино в спешке приканчивал согревающий тело soupe а l’oignon [199] , приготовленный его штабными в котелке на костре, на западном берегу Березины зазвучали первые выстрелы: усиленные войска Чаплица наступали в северном направлении под прикрытием массированного артиллерийского огня. Удино организовал оборону и повел солдат в бой под губительным обстрелом русских орудий, однако был ранен осколком гранаты, получив, таким образом, двадцать второе ранение за свою карьеру. Наполеон, находившийся тут же и видевший ход боя, назначил командовать Нея с приказом любой ценой сдержать русских и прикрыть отступление остатков Grande Arm'ee, отбившихся от своих солдат и, наконец, частей Виктора.
199
луковый суп. – Прим. пер.
Задача была трудна, если не сказать невыполнима. Чаплиц и Чичагов располагали более чем 30 000 чел. свежих войск, не понесших прежде никаких серьезных
848
Pils, 146–7. Вопрос о численности войск на Березине довольно непрост. В большинстве французских источников общее количество солдат в распоряжении Наполеона определяют в 25 000–27 000 чел., в то время как русские неизменно завышают силы неприятеля: согласно Клаузевицу (Clausewitz, 208–9), Витгенштейн считал, что у французов 100 000 чел. Количество русских войск тоже нелегко подсчитать. Вся армия Чичагова имела до 60 000 чел., но изрядная часть ее осталась в тылу как гарнизон Минска, для патрулирования южнее Борисова и на случай потенциальной опасности со стороны Шварценберга. Согласно Чичагову (Chichagov, Pisma, 54), у него в районе Борисов-Студенка имелось всего 18 000–19 000 пехоты; Чаплиц (Czaplic, 514) подтверждает, что Чичагов располагал 15 000 чел. пехоты и 9000 кавалерии, но, как установлено мною в процессе изучения источников, у него было по крайней мере на 10 000 чел. больше. См. также Tarle, Nashestvie, 271; Berth'ez`ene, II/160; Faber du Faur, 273.
Русские под командованием генерала Чаплица, поляка на российской службе, в большой силе продвигались по лесистой местности, но Ней послал против них поляков Домбровского, которые отбросили врага к исходным позициям. Затем к полю боя прибыли две наскоро переброшенные Чичаговым дивизии – соединения Воинова и Щербатова [200] . Они развернули массированное наступление при поддержке артиллерии, от снарядов которой в ряды поляков летели убийственные осколки сосен и елей. Домбровский получил ранение и передал командование генералу Зайончеку, которого и самого скоро унесли с поля с раздробленной ногой. Руководство боем взял на себя генерал Княжевич, но и он быстро вышел из строя. Когда поляки после рукопашной откатились и рассыпались среди деревьев, Ней усилил фронт, чем придется.
200
точнее, восемь полков тяжелой пехоты – по четыре из 9-й и 18-й пехотных дивизий генерал-майоров Н. И. Лидерса и князя А. Г. Щербатова (при этом впереди шли полки 18-й дивизии – Владимирский, Днепровский, Тамбовский и Костромской). Егерские полки обеих дивизий, выделенные в состав отряда генерал-лейтенанта Е. И. Чаплица, сражались с французами уже с самого утра 28 ноября. Генерал-лейтенант А. Л. Воинов командовал у Чичагова пятым корпусом, но фактически 9-ю и 18-ю пехотные дивизии привел на поле боя начальник штаба 3-й Западной армии, генерал-лейтенант И. В. Сабанеев, по приказу которого во время прохождения через лес более половины пехотинцев были преждевременно рассыпаны в застрельщики (приближаясь с тыла к позиции Чаплица многие из этих стрелков открыли беспорядочную пальбу, чем внесли расстройство и смятение в ряды русских егерей, находившихся перед опушкой леса и ведущих бой с французами). – Прим. ред.
Несмотря на количественную слабость, части проявляли невероятное присутствие духа. 123-й (голландский) линейный пехотный полк, сократившийся до восьмидесяти солдат и пяти офицеров, пошел в бой с радостными возгласами. В какой-то момент пушечное ядро перебило ствол огромного дерева, которое, рухнув, погребло под собой дюжину солдат французского 5-го полка тиральеров Молодой гвардии, однако те все вылезли из-под него, хохоча, точно дети, среди рвущихся снарядов. Вскоре затем снаряд убил коня их полковника, он очутился на земле [201] . Солдаты бросились к нему на помощь, но тот уже вскочил на ноги с возгласом: «Я на месте, так пусть же каждый займет свое!» {849}
201
5-м полком гвардейских тиральеров командовал барон Жан-Франсуа Эннекен, майор гвардии в ранге армейского полковника. – Прим. ред.
849
Bourgoing, Souvenirs, 160.
Чтобы ослабить неприятельский натиск, Ней бросил в бой генерала Думера с его кирасирами и три польских уланских полка [202] . Они атаковали русских, посеяли среди них панику и отбросили назад. Чаплиц был ранен, а генерал Щербатов попал в плен вместе с двумя тысячами других солдат и офицеров при двух знаменах [203] . Контратака русских гусар и драгун позволила выровнять положение, но швейцарские полки, сменившие французов на переднем крае, поддерживаемые голландцами, хорватами и португальцами, не сдали позиций.
202
в этой знаменитой атаке приняли участие 4-й, 7-й и 14-й кирасирские полки 3-й тяжелой кавалерийской дивизии генерала барона Ж.-П. Думера и остатки легкой кавалерии 2-го, 3-го и 5-го армейских корпусов – всего 1500–1700 всадников, в том числе около 900 кирасир. – Прим. ред.
203
русские источники не подтверждают потерю двух знамен, а генерал-майор князь А. Г. Щербатов оказался в плену лишь на очень короткое время и смог освободиться благодаря контратаке русской
Сражение бушевало целый день. Швейцарцы, расстреляв в ходе него все патроны, не менее семи раз бросались в штыковую. «То было нечто худшее, чем резня, – отмечал Жан-Марк Бюсси. – Всюду виднелась кровь на снежном насте, затвердевшем словно утоптанный земляной пол под ногами атаковавших и отступавших… Почти никто не смел посмотреть влево или вправо из страха увидеть, что ни там ни тут нет больше наших товарищей». Бой пылал настолько жаркий, что солдаты забыли о морозе и будоражили дух возгласами «Vive l'Empereur!» И вот, бросая вызов смерти, покуда та витала над ними и косила их в заледеневшем лесу, швейцарцы дружно грянули старую песню горцев «Unser Leben gleicht der Reise» [204] {850} . Сражение в тот вечер кончилось только в одиннадцать часов, когда русские, так и не сумев ни на шаг оттеснить защитников с их позиций, в конце концов, отказались от попытки смять их.
204
«Наша жизнь сродни путешествию». – Прим. пер.
850
Bussy, 291; Begos, 192; Chapuisat, 87; Braquehay, 184; Vlijmen, 325–6; Legler, 194.
То была великолепная победа для французской стороны, но и очень горькая. Когда они разводили костры в ту ночь и тащили к ним раненых, чтобы укутать и согреть, здоровые знали: на следующий день их придется оставить. Четыре швейцарских полка потеряли тысячу человек, и теперь в частях осталось не более трех сотен. «Мы почти не смели заговорить друг с другом, опасаясь услышать весть о смерти еще кого-нибудь из наших товарищей», – вспоминал Бюсси. Из восьмидесяти семи вольтижеров его роты, еще в прошлую ночь смеявшихся у лагерных костров, в строю остались всего семеро. Состоявший из голландцев 123-й линейный пехотный полк прекратил существование. От 3-го (голландского) гренадерского полка Императорской гвардии остались восемнадцать офицеров и семь военнослужащих других званий {851} .
851
Legler, 198; Bussy, 292; Vlijmen, 325, 326.
Героизм их был под стать подвигу воинов Виктора, защищавших переправу на другом берегу реки. Они насчитывали максимум восемь тысяч солдат, по большей части баденских, гессенских, саксонских и польских формирований, вынужденных противостоять армии, превосходившей их более чем в четыре раза [205] . Но и они показали необъяснимо высокий дух, сдерживая атаки количественно подавляющего противника с девяти утра и до девяти вечера.
Первые удары Витгенштейна сосредотачивались на пехотной бригаде из Бадена под командованием двадцатилетнего принца Вильгельма Баденского [206] , удерживавшей правое крыло оборонительного периметра французов. Трое суток назад бойцы принца Вильгельма испытали момент великого ликования, столкнувшись с конвоем из Карлсруэ, нагруженным провизией и всевозможным снабжением. Солдаты смогли заменить сносившееся обмундирование, в том числе шинели и башмаки, на новое, а также как следует поесть и даже полакомиться деликатесами. «Каждый офицер получил что-нибудь из дома и все бросились к предназначенным для них посылкам, – писал принц Вильгельм. – И вот я увидел полковника Бруккера, стоявшего в одной из повозок. Тот открыл большой ящик, как я предполагал, полный съестного. Но оттуда он вытащил парик и в мгновение ока снял старый, прикрывавший его лысину, и нацепил новый, стараясь придать ему форму руками». Принц Вильгельм сам находился в добром расположении духа тем утром, поскольку его борзые затравили зайца, которого он съел и запил вином, привезенным в фурах конвоя {852} . Пусть их атаковали подавляющим образом превосходящие силы, баденская бригада держалась, невзирая на огромные потери.
205
фактически у Виктора под Студенкой было около 5500 солдат (5000 пехотинцев, 350 кавалеристов и 120 артиллеристов при 14 орудиях) против которых с русской стороны сражались 14 000 чел.. – Прим. ред.
206
имеется в виду генерал-майор граф Вильгельм фон Хохберг, наследный принц Баденский, который в 9-м корпусе Великой армии командовал 2-й (баденской) бригадой 26-й пехотной дивизии генерала Х. В. Дэндельса. – Прим. ред.
852
Hochberg, 113–14, 139.
Несомненно, стремясь сломить решимость защитников, Витгенштейн расположил сильную батарею за линией левого крыла Виктора и принялся обстреливать ареал. На тот момент его занимали плотные массы тысяч людей, лошадей и повозок глубиной до четырехсот метров, растянувшиеся более чем на километр вдоль берега реки. Вскоре после полудня на тот обширный лагерь посыпались русские снаряды, производя страшное действие, поскольку падали в гуще людей и животных, убивая и калеча тех и других, разрывая кареты и экипажи на разлетавшиеся всюду осколки дерева и стекла. Там и тогда закончился путь отступления для многих гражданских. Капитан фон Курц в остолбенении наблюдал, как красивая молодая женщина с четырехлетней дочерью, когда лошадь их убило, а самой матери раздробило бедро русским снарядом, понимая, что все кончено, сняла с ноги окровавленную повязку и, нежно поцеловав на прощанье, задушила ребенка, после чего, сжимая ее в объятиях, осталась на снегу ожидать смерти.
После того как разбило ее повозку, Баська, cantini'ere польских шволежеров-улан гвардии, высвободила коня из упряжи, села на него вместе с маленьким сыном на руках и направила лошадь в Березину. Они проделали больше половину пути, прежде чем конь начал тонуть и скрылся под поверхностью, оставив ее с сыном в воде, откуда женщина сумела кое-как выбраться на берег {853} .
Вспыхнула паника, вызвавшая оголтелые броски к мостам. Возницы гнали повозки и лошадей вперед, не разбирая дороги, по трупам людей и животных, по обломкам экипажей и брошенной поклаже. В результате по концам мостов образовалась скученность из превратившихся в стадо перепуганных овец человеческих созданий, и теперь каждый русский снаряд находил цель. Бойня продолжалась до тех пор, пока Виктор не сумел развернуть атаку на русские батареи и не заставил их отступить за дистанцию действительного огня.
853
Kurz, 184; Holzhausen, 259; Brandys, II/141.