1812. Русская пехота в бою
Шрифт:
Тарутинский лагерь стал местом отдыха и пополнения русских войск после оставления Москвы в период с 21 сентября по 11 октября.
Лагерь был прикрыт 13 полевыми укреплениями и засеками, войска в лагере располагались 4 линиями, не считая авангарда. В первой линии двумя линиями полков были развернуты 2 пехотных корпуса, во второй — 4 пехотных и 1 кавалерийский, в третьей — 1 пехотный и 1 кавалерийский, в четвертой — тяжелая кавалерия и резервная артиллерия; фланги прикрывались егерскими полками. Основным недостатком лагеря являлась его небольшая площадь, которая в случае нападения противника могла затруднить передвижения войск и привести к большим потерям от артиллерийского огня. К счастью, лагерь так и не подвергся нападению, в то же время наилучшим образом обеспечив условия для пополнения армии.
«Путевой лагерь», разбиваемый на марше невдалеке от неприятеля, практически не укрепляли из-за недостатка времени; единственным требованием было наличие изобильных источников дров и воды. В реальной обстановке не всегда выполнялись и эти требования. Корпус П.Х. Витгенштейна при наступлении к Полоцку в начале октября вынужден был два дня простоять на низменном месте под проливным дождем, о чем вспоминал А.И. Антоновский: «Не знаю, кто мог сказать, что эту ночь спал спокойно, когда со всех сторон хлестало дождем и порывистым осенним ветром пронизывало насквозь. Полки лежали рядами и, чтобы сколько-нибудь защититься от бури и ненастья, сплотились друг к другу; лежали всю ночь и, надо сказать, спали» [78, с. 144].
Нередко стоявшие на позициях войска вынуждены были ночевать, не покидая боевой линии. В этом случае солдаты просто ложились на землю так, как стояли в строю, и пули неприятельских часовых находили свои жертвы среди спящих. На марше зачастую случалось, что солдаты и офицеры вынуждены были ночевать на земле, «в возглавие положив кулак, под бока — грязь» [78, с. 145].
Обычно разбивка лагеря осуществлялась следующим образом. Командующий армией назначал место для будущего лагеря. Дежурный генерал или особо назначенный офицер (обер-квартирмейстер) собирал офицеров Генерального штаба, полковых квартирмейстеров, квартирьеров и фурьеров, а также все команды, назначенные для лагерных караулов; весь этот отряд, называемый кампаментом, следовал на указанное место. В приказе по 1-й армии от 9 июля предписывалось «для поспешнейшего отправления квартиргеров иметь в каждом пехотном и егерском полку по 9, в сводных гренадерских батальонах по 4 и в каждой пешей артиллерийской роте по одной лошади, с седлами и с прибором. На покупку каждой лошади с прибором определено по 30 рублей ассигнациями…» [44, с. 436]. Очевидно, в это же время на лошадей были посажены и квартирьеры 2-й армии. Дивизионные квартирмейстеры пехоты принимали от обер-квартирмейстера места для своих дивизий и, разделяя их равномерно, сдавали полковым квартирмейстерам. Полковые квартирмейстеры разбивали полковые лагеря. Квартирьеры втыкали в землю значки, обозначая места расположения рот. В лагере пехотного батальона перпендикулярно линии фронта намечались четыре ротные и одна знаменная улицы. С обеих сторон ротной улицы размещались палатки нижних чинов (боком к линии фронта и входом на улицу); к каждому ряду солдатских палаток со стороны линии фронта примыкала унтер-офицерская палатка, а в четырех шагах от нее — ружейная пирамида. На одном уровне с унтер-офицерскими палатками перед центром знаменной улицы ставилась адъютантская палатка (входом к фронту), перед ней — пирамида из батальонных барабанов, а перед пирамидой — знамена в чехлах. В 300 шагах от знамен располагалась палатка полевого караула с ружейной пирамидой, позади нее — патронные ящики и передки приписанных к батальону орудий. Сами орудия помещались в небольшой флеши перед палаткой караула. Ротная улица сзади замыкалась палаткой субалтерн-офицеров (входом к тылу лагеря) и палаткой капитана (входом к фронту). Далее следовали: линия штаб-офицерских палаток, линия палаток унтер-штаба, линия лазаретов, линия палаток нестроевых, обоз, лошади и погонщики, линия кухонь и палаток маркитантов. Второй батальон полка примыкал к первому, образуя батальонную улицу. За центром полка ставились палатки полкового командира, квартирмейстера и лекаря, аудитора и священника, музыкантов; там же разворачивалась полковая церковь. За линией кухонь позади центра полка располагалась палатка палочного караула с пирамидой. В 200 шагах от передней и задней линий солдатских палаток выкапывались уборные. Часовые прикрывали фронт и тыл полкового лагеря, открытые фланги и отдельные пункты внутри лагеря: палатки караулов, знамена, пирамиды, палатки батальонных и полкового командиров. Егерские полки (за некоторым исключением) не имели палаток и по возможности обходились постройкой шалашей из подручного материала; при этом общее расположение лагеря соответствовало лагерю линейной пехоты.
Перед началом войны, в начале и в конце кампании, а также после разгрома неприятельских войск армия располагалась на так называемых кантонир-квартирах. Для распределения больших масс войск по квартирам использовались те же правила, что и при построении растянутого лагеря. Фланги и центр квартирного расположения прикрывались большим числом
войск. Для каждого соединения назначались свои сборные места; кроме того, выделялось главное сборное место всей группировки войск на удобной для сражения позиции. Каждая кантонир-квартира имела собственную систему охранения. Нижних чинов на квартирах старались размещать «теснее» для более удобного контроля за ними.
Условия холодного времени года диктовали необходимость размещения войск в населенных пунктах. В этом случае использовалось расположение, называемое винтер-квартирами (зимними квартирами). Этим же термином обозначалось и место, занимаемое войсками, стоящими на квартирах в зимний период. При подобном размещении войск руководствовались теми же правилами, что и при размещении на кантонир-квартирах, но по возможности старались ставить вместе пехоту и кавалерию. Населенные пункты, расположенные ближе к неприятелю, укреплялись; выделялись сборные места для войск и обозов, распределялись дороги для сбора. В каждой отдельной квартире в выгодных пунктах расставлялись караулы, а в центре (на площади) — резерв для караулов. Большое внимание уделялось заготовке продовольствия и фуража [113].
СНАБЖЕНИЕ
Вопросами провиантского и вещевого довольствия всех войск занимались два департамента Военного министерства: комиссариатский и провиантский. Согласно положениям «Учреждения для управления Большой Действующей Армии», при главном полевом штабе армии создавалось интендантское управление, подчиненное Генерал-интенданту армии. Это управление по функциям также делилось на два управления: полевое провиантское под руководством полевого Генерал-кригскомиссара и полевое комиссариатское под руководством полевого Генерал-провиантмейстера.
Основные заботы службы вещевого снабжения в 1812 г. касались обеспечения многочисленных резервов, с чем в целом отечественная промышленность и справилась, правда, перейдя к концу года на ряд более дешевых заменителей положенных по табелю материалов.
В действующей армии главной проблемой оставался быстрый износ обуви, с чем справились, приказав еще в начале 1812 г. построить по дополнительной паре сапог для всех строевых чинов. «Дабы не нуждаться обувью при быстрых движениях», «лишние» сапоги носили при себе, заматывая их в скатку [13].
Снабжение вещами происходило по срочной системе. Каждый предмет обмундирования, снаряжения и вооружения имел установленный срок ношения и заменялся после минования этого срока. Все внеплановые замены оговаривались специальными распоряжениями. Большинство суконных вещей имели 2-летний срок службы, кожаные вещи — 8-летний срок, а металлические — 20-летний. Почти вся одежда «строилась» непосредственно в полках; для изучения новых фасонов в Санкт-Петербург от дивизий регулярно высылались закройщики [11, л. 2]. Остальные вещи заготавливались Комиссариатским департаментом.
Поставки провианта в условиях военных действий приобретали стратегическое значение, зачастую оказывая влияние на общую боеспособность войск. По положению мирного времени каждому солдату полагалась ежесуточная «Петровская дача» — 2 фунта 40 золотников (или по объему 16/30 гарнца) ржаной муки и 24 золотника (по объему 1/20 гарнца) крупы. Мука могла заменяться 3 фунтами печеного хлеба или 1 3/ 4фунта сухарей. Основной «приварок», то есть, как правило, мясные продукты, закупался самими солдатами за счет артельных средств, а в ряде случаев поставлялся обывателями. Нередко мясную или рыбную порцию полки получали за отличия на парадах, смотрах или маневрах. В марте же 1812 г. вдобавок к обычной выдаче провианта были назначены регулярные мясная (1/2 фунта мяса) и винная (1/80 доля ведра) порции в следующем соотношении: по 2 мясные и 2 винные порции в неделю армейским полкам и по 3 мясные и 4 винные порции в неделю гвардии [143, с. 418]. Суточный рацион подъемных лошадей составлял 2,5 гарнца овса и 20 фунтов сена.