1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов
Шрифт:
Вообще союзники следили за тем, чтобы в летучих отрядах были офицеры, могущие объясниться по-французски, но к каждой квартире толмача не назначишь. Мемуаристы нередко специально оговариваются на тот счет, если русские офицеры знали французский: от них население узнавало последние новости. Впрочем, «плохой французский» рассматривался как один из признаков варварства, ибо в представлениях французов того времени «цивилизованный» человек означал одновременно человек «куртуазный», «учтивый», «милый и обходительный в обществе» [319] .
319
См.: Февр Л. Цивилизация: эволюция слова и группы идей // Февр. Л. Бои за историю. М., 1994. С. 249.
Стинакер пересказывает анекдотический случай, произошедший в марте 1814 г. в Шомоне. Пятнадцать венгерских гусар, ни один из которых не говорил по-французски, никак не могли добиться понимания от хозяев дома. Наконец, видя, что перед ними только две женщины и ребенок, они начали крушить мебель. Однако тринадцатилетний мальчишка сбегал в мэрию за родным дядей. Прибывшая муниципальная комиссия застала венгров в самый
320
Steenackers F.-F. Ор. cit. Р. 211.
Особенно французов пугала речь на восточных языках. К немецкому языку они еще как-то привыкли, но «сиплые выкрики татар», в 6 утра поднимающие с постели мирного горожанина, могли добавить трепета перед неведомым варваром. Некоторым мемуаристам, подмечает в своей диссертации Блондо, русский язык казался больше языком животных, чем людей [321] .
Отдельно мемуаристы отмечают специфические для их слуха песни и музыку казаков. Дардену понравились лишь церковные песнопения: «Слова, как мне сказали, были на славянском языке, который показался мне столь же гибким, податливым, как итальянский». «Голоса сладкие», «песня приятная» («своего рода гул») - слушал профессор с удовольствием [322] .
321
Blondeau В. Ор. cit. Заметим, что предметом научных изысканий Блондо была местность, оккупированная преимущественно австрийскими войсками. А местное население далеко не всегда было способно отличить речь хорватского ополченца от, например, башкира.
322
Dardenne Р. Ор. cit. Р. 63.
Что же касается народного творчества, то оно пришлось французам не по вкусу. Очевидец торжественного вступления в Нёфшато 5 января колонны казаков во главе с атаманом М.И. Платовым писал, что происходило это под звуки музыки, издаваемые дудкой и двумя маленькими барабанами, на которых играли ехавшие впереди три казака, «три наиболее отвратительных монстра Сибири». Следующие двенадцать казаков пели «варварскую песню, которая вселяла страх и ужас» [323] . М. Мельвилль, описывая сдачу Лаона отряду казаков под командованием Лопухина, отмечал: два часа спустя «жители с удивлением, смешанным со скорбью, слушали, как на улицах города гремит их варварская музыка и раздаются дикие крики» [324] .
323
Duval R. Op. cit.
324
Melleville М. Histoire de la ville de Laon et de ses institutions. 2 v. Р., 1846. T. 2. Р. 371.
Упомянутая выше одиозная брошюра «Историческая картина преступлений, совершенных казаками во Франции» акцентирует «варварство» казаков через лексему «выть»/«вой»: «Эти варвары жутко выли, повернувшись в сторону столицы; было видно, как некоторые, набрав в руки пепла, швыряли его вверх, крича изо всех сил: “Париж!”» [325] . Оттого и кажется узнаваемым замечание романиста Жюля Бордо, который писал, что когда в Труа галопом ворвались казаки, то они это сделали, «издавая дикие завывания» [326] .
325
Tableau historique des atrocites... Р. 4.
326
Bordot J.G. Napoleon en Champagne: episodes de l’invasion de mil huit cent quatorze. Р., 1854. Р. 131.
Однако из всех казачьих возгласов наибольшее впечатление на французов производило, конечно же, дружное «Ура!». Крик «ура» используется в разных языках. Во французском он, как считают некоторые специалисты в области этимологии, присутствует как минимум с 1722 г. Между тем французские словари XIX в. толкуют его в первую очередь как крик приветствия или одобрения (синоним «браво»). Вместе с тем французам было привычнее выражать радость возгласами «Виват!» или «Браво!». Крик «ура» в их армии не был распространен. А как боевой клич «Ура!» ассоциировался исключительно с русскими [327] .
327
Существует анекдот, что русское «Ура!» французы первоначально восприняли как «ломаное» « о ра», что можно перевести как «На крысу!». Это их оскорбило, и в ответ французы стали кричать «На кошку», что звучит как «оша». Шарлотта Краусс, ссылаясь на словарь Робера, пишет, что слово «ура» стало одним из самых употребляемых (наряду с «квасом», «водкой», «самоваром и т. п.) среди тех лексем, что были заимствованы французами у русских с 1814 г. См.: Krauss Ch. Op. cit. P. 11.
О социокультурном назначении и происхождении крика «Ура!» спорили и будут спорить. Но все при этом признают, что крик - очень сильное психологическое оружие, он подбадривает и раззадоривает товарищей, изгоняет из сердца кричащего страх и одновременно наводит ужас на противника [328] .
О криках казаков писали еще участники «русской кампании». Барон Луи-Франсуа-Жозеф Боссе, подчеркивая страх французов перед казаками, в своих мемуарах упоминает «дикие крики» или «ужасные крики» казаков: «Ура! Ура! Коли! Пошел, пошел!» [329] Ж. Лекуант де Лаво в своей «Москве до и после пожара» также несколько раз описывает, какое впечатление на пленных французов в 1812 г. производило русское «Ура!», которое они кричали каждое утро да еще несколько раз на день: «...ура вселяло панический ужас» [330] . Однажды, когда пленные французы подсадили к себе в телегу какую- то женщину, а казаки внезапно крикнули свое «Ура!», то женщина с телеги упала. Сами напуганные французы решили, что это она упала от испугу [331] .
328
С. Петин описывает стычку казаков из императорского конвоя с французской пехотой из дивизии Пакто под Фершампенуазом: «Молодецкий боевой гик казаков оглушил французскую пехоту раньше, нежели она успела как следует свернуться в каре...» См.: Петин С. Собственный Его Императорского Величества Конвой: Исторический очерк. СПб., 1899. С. 28.
329
Bausset L.F.J. Memoires anecdotiques sur l'interieur du palais et sur quelques evenemens de l’Empire, depuis 1805 jusqu’au 1er mai 1814, pour servir a l’histoire de Napoleon. 4 vol. Р., 1827-1829. T. 2. Р. 99, 115.
330
Lecointe de Laveau G. Moscou avant et apres l’incendie, notice contenant une description de cette capitale, des moeurs de ses habitants, des evenements qui se passerent pendant l’incendie. Р., 1814. Р. 136, 157.
331
«Неужели вы думаете, - обратился к оставшимся в телеге варвар, - что я прикажу остановиться, чтобы подобрать ее?!» См.: Ibid. Р. 135.
Каждый человек в зависимости от политической культуры своей страны и контекста конкретной ситуации может одному и тому же слову или возгласу придать совершенно разные смыслы. 6 января в 10 утра в мэрии Лангра собрался городской совет, чтобы решить вопрос о реквизициях, которые предписал провести австрийский комиссар. Вдруг с площади, где стояло бивуаком несколько тысяч человек, раздался страшный крик «Ура!», перепугавший членов городского совета. Они решили, что это сигнал к грабежу. И только командир местных национальных гвардейцев успокоил излишне впечатлительных чиновников: «Если это крик радости, то это не опасно». А это как раз было мощное «Ура!» в честь прибытия очередного генерала [332] .
332
Delecey de Changey Ch. Souvenirs d’un notable Langrois en 1814...
Автор «Истории Мелёна», как и другие горожане, стал свидетелем того, как 4 февраля несколько вражеских всадников с криками «Ура!» преследовали одного гусара, высланного из города в дозор на близлежащую гору: «Это был первый крик беды, дикий крик вторжения, который в первый раз долетел до ушей горожан гласом скорби <...>. От этого крика Мелён содрогнулся, он был похож на крик пиратов Севера <...>, и от него было не укрыться, крепостные стены не могли от него защитить» [333] . Видимо, подобное впечатление производил не столько даже сам звук, сколько его громкость, слаженность и вложенная в него интонация. Неслучайно он продолжал слышаться некоторым мемуаристам и пятьдесят лет спустя с той же отчетливостью, как и в момент их первой встречи с «варварами Севера».
333
Nicolet H. G. Histoire de Melun. Melun, 1843. Р. 524.
Часть 2
Казаки среди австрийцев
2.1 Казаки в отряде К. Шайблера
План вторжения союзников по антинаполеоновской коалиции на территорию Франции в конце 1813 - начале 1814 г. предусматривал, что четыре армии - Богемская, Силезская, Итальянская и армия Веллингтона - окружат Францию и, начав наступление, будут одновременно двигаться к центру круга. Основным направлением наступления должно было стать восточное. Наступление с востока было основано на двойном охвате горного массива Вогезов: с севера - армией под командованием прусского маршала Г.Л. Блюхера, двигавшейся через Мец на Нанси, и с юга - Главной армией под командованием австрийского фельдмаршала и генералиссимуса К.Ф. фон Шварценберга, двигавшейся через Базель на Лангр. Как писал еще А.И. Михайловский-Данилевский, «для Главной армии операционною линией был избрана дорога, идущая из Базеля между горами Вогезскими и Юрою, чрез Везуль на Лангр, назначенный сборным местом по чрезвычайно выгодному положению его в военном отношении» [334] . Одним из первых на пути наступления частей Богемской армии лежал департамент Верхний Рейн [335] .
334
Михайловский-Данилевский А.И. Описание похода во Франции в 1814 году. СПб., 1845. С. 21.
335
Верхний Рейн (главный город - Кольмар) и Нижний Рейн (главный город - Страсбург) - два департамента на территории исторического региона Эльзас. По закону от 17.02.1800 о реорганизации управления территорией Французской Республики в департамент Верхний Рейн входило 5 округов: Кольмар, Бельфор, Алткирх, Поррентрюи, Делемон. См.: Levy-Schneider L. Les habitants de la rive gauche du Rhin et la France sous le premier empire // La Revolution francaise. 1902. T. 42. Р. 143-166, 233-259; Darmstadter Р. Die Verwaltung des Unter-Elsass (Bas Rhin) unter Napoleon I, 1799-1814 // Zeitschrift fur die Geschichte des Oberrheins. 1903. Bd. 57. S. 286-330, 538-563; 1904. Bd. 58. S. 122-147, 284-309, 631-672.