1876
Шрифт:
Тонкий юмор барона Якоби в сочетании с очевидным излишеством фигуры мадам Гарсиа и ее слов доставил нам с Эммой истинное развлечение, как на то и рассчитывали Гарфилды. Позднее барон вздремнул под теплыми лучами солнца, а мадам Гарсиа начала клевать носом над томиком стихов (отнюдь не тонким, а столь же объемным, как и она сама). Эмма и госпожа Гарфилд тихо обсуждали что-то, несомненно, очень важное. Я выжидающе посматривал на Гарфилда. Ничто здесь не делается просто так, даже пикник.
— Не прогуляться ли нам? — Гарфилд в отличие от меня человек очень подвижный, неусидчивый.
Однако благодаря прогулке я чувствую себя лучше; закрывая глаза, я все еще вижу на сочной зелени яркие дрожащие блики от лучей солнца, просвечивающих молодую листву и оттеняющих темную зелень низкорослого лавра. Я начинаю писать в стиле мадам Гарсиа. «Я упиваюсь всеми прелестями природы!» — призналась она мне, методично давя маленьким камушком муравьев.
Мы остановились на вершине небольшого холма. Вид, открывавшийся оттуда, не был особо примечателен: те же холмы, так же поросшие лесом. За живой изгородью кустов сирени виднелась крошечная заброшенная хижина.
— Там поселился бывший раб. Отличный старик, который, говорят, гонит превосходное виски.
— Странный этот институт — рабство. — Не знаю почему, но вид хижины раба заставил меня задуматься над фактом существования рабства; размышление не из легких, поскольку это слово (как и само рабство) уже давно потеряло всякий смысл из-за не в меру неистовой прозы, написанной как за, так и против, не говоря уже о бесчисленных убийствах, во имя него совершенных. Когда слишком часто о чем-нибудь слышишь, перестаешь понимать это вовсе.
— К счастью, с рабством покончено. Теперь нам следует побеспокоиться по поводу китайцев, прибывающих тысячами и отнимающих работу у американцев.
Было высказано еще несколько замечаний о китайцах, затем мы уселись на торчавшие рядышком пни. Когда мы задымили сигарами, мой спутник начал медленно приближаться к своей цели:
— Я читал вашу последнюю статью…
— Нашли, наверное, массу ошибок?
— Только одну, которая могла бы и не быть ошибкой, если бы… — Последовала пауза. Затем новый заход. — Вы, кажется, абсолютно убеждены, что наша партия выдвинет Блейна кандидатом в президенты.
— Я полагал, что вы придерживаетесь того же мнения.
— Безусловно, я желаю этого. Но… должен вам сообщить, что назревает еще один скандал.
— Связанный с Блейном?
Гарфилд кивнул.
— Не везет нам в эти последние месяцы, не правда ли?
— Быть может, ваша партия слишком долго находится у власти.
— Быть может. Хотя я не думаю, что вашему другу Тилдену удастся улучшить положение.
— Но согласитесь, что между, скажем, Бэбкоком и Биглоу пролегает целая пропасть.
Однако Гарфилда не слишком занимает то, что сторонники реформ называют «хорошим правительством». Он лояльный член своей партии, его единственная отличительная черта — репутация честного человека. Если не считать малюсенькой промашки с «Cr'edit Mobilier»,
— Примерно семь лет тому назад, когда Блейн был спикером палаты представителей, он связался с неким Уорреном Фишером, бостонским подрядчиком, который должен был строить железную дорогу Литтл-Рок — Форт-Смит. — У Гарфилда на редкость упорядоченный ум; он сумел очень сложную историю изложить так просто, что даже я сумел ее понять… до определенного предела (до намеченного им предела?). — Блейн был очень высокого мнения о Фишере и этой железной дороге. Поэтому он продал некоторое количество закладных листов дороги своим друзьям.
— Блейн продал их до того, как был избран в конгресс, или после? — Эта маленькая шуточка с моей стороны ничуть не развеселила моего собеседника, который отчаянно дымил сигарой и смотрел куда-то поверх моей головы, точно выискивая грозовую тучу в безоблачном небе.
— Блейн слишком добросердечен. — Ответ Г арфилда разминулся с моим вопросом. — К тому же он небрежен в делах. Конечно, ему ни в коем случае не следовало спутываться с Фишером. Так или иначе, вскоре после того, как закладные были проданы, железная дорога практически обанкротилась.
— И закладные, которые он продал своим друзьям, обесценились.
— До того момента, пока железную дорогу не купили три другие железнодорожные компании, одной из которых была «Юнион пасифик». — С видимым отвращением Гарфилд произнес имя своего единственного совратителя. — В результате закладные железной дороги мистера Фишера восстановили свою стоимость. Однако нашлись, то есть находятся, люди, которые полагают, что Блейн убедил три железнодорожные компании помочь Фишеру, чтобы спасти своих друзей.
— Не вижу в этом большого греха, — сказал я, начиная различать смутные очертания знакомого вида коррупции.
— Я тоже. Скорее обратное. Блейн очутился в затруднительном положении. Ему казалось, что он подвел своих друзей. Поэтому и вознамерился спасти железную дорогу Фишера, в чем и преуспел.
— С другой стороны, — я уже видел не смутные очертания, а очень ясные контуры, — найдутся люди, которые подумают, что Блейн оказал кое-какие услуги трем компаниям-спасительницам. Иначе ведь не стали бы они выкупать никудышную железную дорогу.
— Отнюдь не никудышную, мистер Скайлер. Мне сказали, что компания «Литтл-Рок» крепка, как любая другая железная дорога в этой стране. — Гарфилд медленно выпустил голубое облако дыма, и сквозь эту дымку я увидел на ветке красную птичку, которую здесь называют кардиналом. Я решил, что это доброе знамение.
— Итак, вы полагаете, что сделку используют, чтобы опорочить Блейна?
Гарфилд бросил недокуренную сигару и вдавил ее каблуком в податливую влажную землю.
— Да. Используют к тому же самым дьявольским способом. Накануне конвента республиканской партии в июне… враги опубликуют эти обвинения, рассчитав время таким образом, что, пока Блейн будет доказывать свою невиновность, конвент выдвинет другую кандидатуру.