1914 год. Гибель русской гвардии
Шрифт:
Вспомним, что накануне боя он устроил разнос полковнику Герцыгу, доведя его до самоубийства – «печальное последствие обычной резкости ген. Мрозовского», как свидетельствует С.В. Малецкий, указывая на неуравновешенный характер комкора. Самообладание и выдержка сопутствуют полководческому таланту, а истерия и суетливость – признак неуверенности в себе, мешают трезво оценить обстановку. Настроение же чинов штаба комдива Олохова после общения с генералом Мрозовским описал Н.И. Скорино: «…их угнетало беспокойство за грядущий день и неуверенность в успешности выполнения поставленной командующим армией задачи».
Для тревожного состояния существовали и объективные причины. В те дни в штабах всех уровней царила нервная атмосфера. Ставка находилась под впечатлением от разгрома армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии и принуждала штаб Юго-Западного фронта ускорить завершение Люблинского сражения. Получив соответствующие указания, в свою очередь штаб 4-й армии торопился ликвидировать последствия наступления австрийцев у станции Травники. Вот мнение на этот счёт авторитетного генштабиста генерала Головина: «К утру 20 августа (2 сентября) в штарме 4 могло наступить некоторое успокоение: пресловутый “Травниковский
Накануне боя генерал Мрозовский находился под впечатлением от тяжёлых потерь Гренадерского корпуса, и категорический приказ из штаба 4-й армии разбить наступающие части австрийцев не добавил ему оптимизма. Из приведённых выше цитат видно, что и его штаб сомневался в успешном решении поставленной генералом Эвертом задачи. В сложившейся оперативной обстановке генерал Мрозовский мог встретить неприятеля на занимаемом рубеже. Находясь в обороне, дождаться прибытия к исходу 20 августа (2 сентября) лейб-гвардии Измайловского полка и всей гвардейской артиллерии, а затем перейти к активным действиям. Однако он предпочёл бросить прибывшие в его распоряжение три полка 1-й гвардейской дивизии в лобовую атаку, почти без артиллерии и почти без поддержки частей фронта, обрекая их тем самым на неоправданные потери.
Не сумев правильно оценить оперативную обстановку, генерал Мрозовский, кроме того, что отправил лейб-гвардейцев на убой, весь день сражения колебался в принятии решений. Он неоднократно отдавал приказы, отменяющие недавние свои распоряжения, внося сумбур в управление боем. Можно ещё понять его решение отвести Петровскую бригаду за реку Гелчев в полдень, когда он получил донесение о её огромных потерях, а противник активно наседал, угрожая Старой гвардии полным истреблением. Но чем можно оправдать приказ к отступлению в четвёртом часу дня, когда австрийцы выдохлись на всём фронте? Их многочисленные попытки перехватить инициативу потерпели неудачу, а егеря, почти не имевшие потерь, успешно провели артподготовку и с нетерпением ожидали приказа атаковать неприятеля? Оперативную близорукость генерала Мрозовского можно объяснить только отсутствием у него полководческого дарования.
В начале четвёртого часа на участке лейб-гвардии Егерского полка артподготовка завершилась, затем полтора часа длилось томительное ожидание разрешения продолжить наступление. Лишь в половине пятого генерал Буковский смог отдать приказ об атаке. Ровно в пять часов поднялся 1-й батальон. Чуть задержалось наступление соседних 2-го и 4-го батальонов, но вскоре и они пошли в атаку. Воодушевляя егерей, в цепях второго батальона шёл сам генерал Буковский. Три тысячи человек одновременно ринулись на врага. Впереди цепей с блестевшими в лучах закатного солнца клинками шашек шли офицеры. Низко над головами егерей летели снаряды гвардейских батарей, продолжавших обстрел вражеских позиций. По мере продвижения цепей артиллеристы перенесли огонь в глубь леса. Батальоны ускорили шаг, затем с криками «ура» перешли на бег.
Поле боя хорошо просматривалось с холма близ деревни Майдан Полицкий, где располагался штаб 1-й гвардейской дивизии. Приведём впечатление одного из штабных офицеров: «… привлекшая к себе наше внимание своей ярко-зеленой окраской поляна на наших глазах стала покрываться длинными, густыми цепями. Цепи быстро продвигались по поляне к занятому противником лесу. За первыми появлялись все новые и новые цепи, под лучами солнца резко выделявшиеся на яркой зелени поляны. Двигаясь перекатами, они как морские волны, все ближе и ближе подкатывались к неприятельскому лесу. Эта картина была так красива и нас так захватила, что мы буквально забыли о всем остальном и, не отрываясь от биноклей, следили за цепями, вскоре покрывшими всю поляну. Я был преисполнен невероятным чувством гордости и счастья, когда полковник Рыльский веселым, громким голосом доложил ген. Безобразову и стоявшему около него нач-ку дивизии: “это Егеря…”» (Головин Н.Н. Русская армия в Великой войне. Дни перелома Галицийской битвы. Париж, 1940. С. 68).
Австрийская артиллерия сначала стреляла интенсивно. Фейерверки её шрапнелей рвались густо, но слишком высоко, не причиняя вреда цепям наступающих егерей. В половине шестого вражеские батареи прекратили огонь и стали менять позицию. Тем временем егеря добрались до опушки леса. По всей линии фронта замелькали флажки национальных цветов – сигнал артиллеристам для переноса огня дальше, вдогонку отступающему врагу. Этот приём для захвата пункта атаки егеря отработали на учениях во время стоянок под Варшавой в городах Блон и Ловив и теперь успешно применили его в бою.
Резервные роты подошли к первому батальону и тоже бросились на отступающего врага. Большие потери от артподготовки и атака егерей окончательно подорвали боевой дух австрийцев. Сопротивления они не оказали. Одни сдавались в плен, другие бросались в лес, а некоторые в панике забирались на деревья. Их отступление быстро превратилось в беспорядочное бегство. Не переставая, бухали орудия гвардейских батарей, перенося огонь всё дальше и дальше вперёд.
Преследуя неприятеля, головной 1-й батальон полковника Бурмана углубился в Выгнановицкий лес. Слева раздавался грохот боя 2-й гренадерской дивизии с частями 24-й австро-венгерской
44
Фон Зигель Дмитрий Михайлович (14 (26).03.1869 – 11.07.1922, Панчево, под Белградом, Сербия). Из потомственных дворян. Окончил Нижегородский кадетский корпус (1887), 2-е военное Константиновское училище (1889) и Николаевскую академию Генерального штаба (1898). Участник похода в Китай, 1900–1901 гг. Участник Русско-японской войны 1904–1905 гг. В 1904 г. – старший адъютант (в оперативном отделе) Управления генерал-квартирмейстера 1-й Маньчжурской армии. Награжден Золотым оружием 5 (18).12.1905. В 1907 г. подполковник, начальник штаба 2-й Сибирской пехотной дивизии. С 04 (17).04.1908 по 15 (28).01.1914 – начальник штаба 35-й пехотной дивизии. С 15 (28).01.1914 командир 7-го гренадерского Самогитского полка. Выступил на Великую войну в той же должности с тем же полком в составе 2-й Гренадерской дивизии. Получил пулевое ранение вв время встречного боя на подступах к деревне Суходолы (Польша) 20.08 (02.09).1914. Генерал-майор (Высочайший приказ 20.08 (02.09).1914). С 30.06 (13.07).1916 командир 127-й пехотной дивизии, 1916–1917. Генерал-лейтенант Генерального штаба. Скончался в русском госпитале в Панчево близ Белграда (Сербия), о чём 16.07.1922 в № 365 сообщила издававшаяся в Белграде газета «Новое время».
До наступления темноты оставались считаные часы, и, чтобы не втянуться в изнурительный ночной бой, действовать следовало быстро и решительно. Отправив донесение командиру полка, полковник Бурман дал направление движения на северо-восток. Вскоре его батальон вышел на опушку Выгнановицкого леса южнее села Козновец, где и развернулся для атаки. Здесь полосу лесов прерывало поле шириной около километра. Манёвр создавал угрозу левому флангу главных сил 24-й австро-венгерской дивизии, наседавших на 7-й гренадерский Самогитский полк. При этом опасно открывался правый фланг батальона. Для его усиления генерал Буковский выдвинул из полкового резерва 10-ю роту. Командир роты капитан Кукель {45} проявил инициативу. Быстрым шагом он вывел своих егерей из восточного выступа леса и, заходя правым крылом, ударил во фланг наступавшим австрийским цепям. Манёвр этот застал врага врасплох. Не давая австрийцам опомниться, 10-я рота погнала их вдоль лесной опушки на цепи 1-го батальона и самогитцев, которые тоже перешли в наступление. Угодив в приготовленный для них мешок полуокружения, вражеские роты стали метаться, стремясь вырваться из ловушки. Уйти удалось далеко не всем. Несколько сотен австрийцев, их командир полка и знамя достались самогитцам. Командир их ближайшей роты восторженно благодарил за поддержку и обнимал капитана князя Кугушева {46} , командира 4-й левофланговой роты егерей.
45
Кукель Михаил Иванович (27.02 (11.03).1882 – 19.02 (04.03).1915). Из потомственных дворян Виленской губернии. Отец: Кукель Иван Ксаверьевич (31.01.1838 – после 01.07.1906), генерал-лейтенант. Начальник санитарной части тыла войск Дальнего Востока. М.И. Кукель общее и военное образование получил в Пажеском корпусе (по 1-му разряду). Выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Егерский полк (13 (26).08.1901). Участник Русско-японской войны. Награждён орденом Святой Анны 4-й степени (1905), орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом (1905), орденом Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом (1905). Поручик (13 (26).08.1905). Штабс-капитан (13 (26).08.1909). Капитан (13 (26).08.1913). Капитан М.И. Кукель 03 (16).08.1914 выступил на Великую войну с лейб-гвардии Егерским полком командиром 10-й роты. Отличился в первом же бою, по собственной инициативе развернув свою роту для флангового удара наступающему неприятелю, чем способствовал его окружению. Награждён орденом святого Станислава 2-й степени с мечами (Высочайший приказ 02 (15).05.1915). Убит в бою под Ломжой у деревни Высоке-Мале (Польша) 19.02 (04.03).1915. Погребен 03 (16).03.1915 в склепе церкви лейб-гвардии Егерского полка во имя святого мученика Мирона.
46
Кугушев Иван Иванович (? – 7 (20).11.1914). Из русского княжеского рода, существующего с XVII века и происходящего от татарских князей. И.И. Кугушев окончил Павловское военное училище в 1897 г. Выпущен подпоручиком в 147-й пехотный Самарский полк. В 1899 г. переведён в лейб-гвардии Егерский полк в том же чине. Капитан князь Кугушев выступил на Великую войну с лейб-гвардии Егерским полком командиром 4-й роты. Убит в бою у деревни Порембо (Польша) 7 (20).11.1914. Погребен 5 (18).12.1914 в Склепе Церкви лейб-гвардии Егерского полка во имя святого мученика Мирона.
В то же время остальные три батальона егерей миновали Выгнановицкий лес. Выйдя к восточной его опушке, они развернулись и открыли огонь по противнику, отступавшему к деревням Суходолы и Седлиска Вельке. Подожжённая австрийцами, полыхала южная часть деревни Суходолы. Село это простиралось на три километра с северо-востока на юго-запад. К тому времени северо-восточной и средней её частью успели овладеть части 81-го Апшеронского пехотного полка, подошедшего днём раньше от станции Минковице и вступившего в бой в составе колонны генерала Волошинова. Смеркалось. Стремительно приближалась по-осеннему тёмная ночь, но бой всё ещё не затихал. Одна батарея 7-го Самогитского полка выдвинулась вперёд и обстреливала все видимые селения и складки местности, где могли укрыться спешно отступающие австрийцы.