1941. Друид. Второй шанс
Шрифт:
— Какой, к черту, тыл? Зачем? Кому я там нужен? В больничке подыхать? Здесь мое место, Иваныч! Слышишь меня? Здесь! — снова и снова исступленно повторял он. — Буду вот этими руками немчуру рвать, пока не сдохну. А подыхать буду, еще зубами напоследок вцеплюсь… Некуда мне больше идти, Иваныч. Не ждет меня больше дома никто.
Они долго так стояли на улице, выкурив еще не по одной папиросе. Толком не говорили, молчали больше, рассматривая лес на немецкой стороне.
— Ты, Геннадий, мне их отдай, — вдруг ни с того ни с сего сказал комбат. — Может и правда, что ты про
Некоторое время они так «пободались» взглядами. Наконец, Синицын сдался и махнул рукой. Забирай, мол, кого хочешь и куда хочешь.
— Вот и славно, Гена. Пойду, распоряжусь… А ты береги себя. Нам еще немца обратно гнать, —
– //-//-
Гвэн откинулся спиной к доскам лежанки и стал с любопытством осматриваться. Их привели в яму, накрытую сверху бревнами и заваленную землей. Прямо над головой торчали еловые лапы, сквозь которые то и дело сыпалась земля. У стен крепились колченогие палати, укрытые каким-то суконным тряпьем. Освещалось все это небольшим светильником, масляной лампой по виду.
Осматриваясь, парень не переставал размышлять о случившемся несколько часами раньше. Все это ему казалось очень и очень странным. Почему к ним так отнеслись? Ведь, по всем писанным и неписанным обычаям к сбежавшим из рук врагов было особое отношение. В его мире таких воинов уже бы чествовали, славя их силу, хитрость и отвагу. А в племени, откуда Гвэн родом, о таких людях слагали бы героические саги и годами воспевали бы их. А здесь?
Здесь же те, кого они считали своими, приняли их, не лучше врагов. Зою сильно напугали. До сих пор сидит нахохлившись, как мокрый воробушек. Воина, что чуть ног не лишился, разукрасили так, что челюсть распухла. С ним тоже, как с последним душегубом разговор вели. Разве правильно это? Не по воинским, и не по человеческим законам это.
Почему тогда так происходит? С такими друзьями и врагов не нужно.
— Странно… Думал, здесь ваши друзья, — друид перевел взгляд на своих товарищей по несчастью, которым явно немало досталось. У воина лицо залито кровью, которую он все никак не мог оттереть. Девушка с мрачным видом куталась в плащ, стараясь ни на кого не смотреть. — Вы же говорили, что нам обязательно помогут…
Но в ответ не раздалось ни звука. Девушка, по-прежнему, молчала. Воин же кривился, осторожно дотрагиваясь до разбитой губы.
Вздохнув, Гвэн потянулся к потолку, где между досок выглядывало несколько колючих веток. Набрал в ладонь немного душистой хвои и тут же раскрошил ее куском дерева. Хвоиная живица, смоченная слюной, самое первое дело от мелких ран. Даже лихоманку прогоняет, если вовремя принять.
— Смочи слюной и приложи к ране, — друид протянул зеленоватую массу, показывая на разбитую губу воина. — Хорошо тебе досталось. Видно руку мастера. Знает, куда и как бить. Такой в следующий раз может и плетью поработать. Пытки, знаешь ведь…
В этот момент из угла, где сидела Зоя, раздался возмущенный выкрик.
— Гвэн?! Как ты такое можешь говорить?! Как у тебя только язык поворачивается? Какая плеть? Какие еще пытки? — девушка соскочила с палатей и с осуждающим видом нависла над ним. Ее пальчик обвиняющее смотрел на друида. — Случившее просто ошибка! Понимаешь меня, о-ши-б-ка! Ошибка! — последнее слово она даже несколько раз повторила, специально выделяя его. — Товарищ политрук обязательно во всем разберется! И еще извинения попросит! Так ведь, товарищ лейтенант?
Гвэн с любопытством повернулся в сторону воина, явно не спешившего с ответом. Тот лишь промычал в ответ что-то неопределенное, продолжая держать хвойную кашицу у разбитой челюсти.
— Видишь, и товарищ лейтенант со мной согласен! — ее голос едва не звенел. — Обязательно разберется. Он сказал, что сделал запрос в Москву и скоро придет ответ. Вот увидишь, что все будет хорошо.
Она села рядом с Гвэном и коснулась его плеча.
— В Москву поедем. Покажу тебе, какая она красивая… — Зоя мечтательно закатила глаза. — Ахнешь, когда увидишь. Поедешь?
Друид молча кивнул. Конечно, поедет. О существовании таких громадных городов он раньше даже не представлял, а посмотреть очень хотелось.
Прильнувшая к его плечу, Зоя еще долго рассказывала о жизни в большом городе. В красках расписывала невероятно широкие дороги, по которым ездили невиданные самобеглые повозки. Читала непонятные «рваные» стихи о высоких каменных домах, достающих до облаков.
—… А знаешь, Гвэн, какие вкусные пирожки в булочной у моего дома продавали? М-м-м, пальчики оближешь, — девушка со вздохом облизнулась. — Эх, о булочках заговорила, и кушать тут же захотелось, — и словно специально ее живот отозвался громкими булькающими звуками, заставив ее смущенно хихикнуть. — Хлебца бы хоть кусочек…
Встрепенувшийся друид хитро подмигнул ей и, быстро поднявшись, прошел в самый угол землянки. Коснулся глинистой земли руками и замер каменной статуей.
— Зоя, — через некоторое время тихо позвал ее. — Подними ножки. Подними, подними.
Она непонимающе вскинула голову.
— Зачем? — спросила, но ноги все же подняла. Поджала под себя и внимательно стала оглядываться по сторонам.
— На стену гляди… Я только что попросил Великий Лес помочь нам…
Рядом с палатями вдруг что-то зашуршало. От стены отломилось несколько высохших кусков глины и свалились вниз. Затем еще, и еще.
— Ух ты! — восхищенно прошептала Зоя, вытянув шею вперед. — Это же звере…
Из образовавшейся норки появилась маленькая коричневая мордочка с усиками. Осмотрелась и… вытолкала кусок горбушки черного хлеба размером с кулачок ребенка. Через мгновение оттуда же вылез еще один бурундучок, носом толкавший точно такой же кусок хлеба.
— Великий Лес милостив, — улыбнулся друид, складывая пальцы в особой благодарственной фигуре. — И всегда приходит на помощь к тем, кто обращается к его милости.