1941. Друид. Второй шанс
Шрифт:
Ломанулся прямо по сугробам в сторону штабной землянке. По тропинке, что вилась между деревьями, с километр идти, а так — метров триста, от силы.
Не хуже сохатого ломился по заснеженному лесу. Только снег в стороны летел, и тяжелое дыхание с хрипами слышались. Казалось, не один человек бежит, а целый десяток.
— Стой, кто идет?! Стой, говорю! — у самой землянки комбата политрука чуть часовой не пристрели. Несколько раз крикнул, и уже пальнуть готовился. — Я тебя…
Обошлось, к счастью. В самый последний момент, когда уже палец часового коснулся спускового курка пистолета-пулемета,
— Товарищ комбат! Товарищ комбат! — заорал Синицын, чуть ли не кубарем слетая вниз. — Иваныч! Где разведка? Ушла уже?
Сдернул полог землянки и оказался внутри. Тут же наткнулся на сидевшего на скамье комбата в одном исподнем, держащего в руках нитки и брюки. Прореху, значит, чинил, пока затишье установилось.
Посмотрел он на взмыленного политрука. Качнул головой, показывая на соседнюю лавку. А сам отложил в сторону нитки с галифе. Понимал, что только неотложное дело могло довести всегда невозмутимого политрука до такого состояния. Неужели плохие вести с тыла, кольнуло у него сердце от нехорошего предчувствия.
— Ты чего наделал? Это же замаскированный враг! Наверняка опытный диверсант! — прямо «с места в карьер взял» политрук, наседая на комбата. У того аж челюсть от удивления отвисла. — Это же настоящий подарок для него! На первой же ночевке скрутит наших бойцов сонными и немцам сдаст. Его нужно было здесь, на виду у всех держать, а лучше под замком…
Комбат только сейчас начинал понимать, о чем, вообще, шла речь. Неужели, весь этот сыр-бор произошел из-за его решения включить в группу разведчиков нового бойца?
— Ты чего разорался, Гена? Опять вон кровь носом пошла. На, утрись, — подал платок политруку, который недоуменно смотрел на красные пятна на полушубке. — Что ты там себе напридумывал? Какой к черту еще диверсант? Говорил я с ним, долго и обстоятельно. Обычный мальчишка с какого-то лесного хутора. У нас таких в Белоруссии, знаешь, сколько? Сотни. А если хутор на кордоне, то, вообще, пиши пропало. Там кругом одно зверье непуганое. Бывает по полгода живого человека не видишь.
Бледный Синицын медленно вытирал с лица кровь, продолжая буравить взглядом комбата. Видно, было, что никак не успокоится.
— Гена, что толку с твоих подозрений?! — махнул на него рукой командир. Мол, чего тебе объяснять. Все равно бесполезно. — Нам все равно больше некого послать. Почти весь разведвзвод в лесу остался. А этот Гвен по лесу ходит так, словно родился там. Пройдет рядом, не заметишь.
Политрук все равно молчал, лишь изредка недовольно шмыгая носом.
— Знаешь, же, что нам до зарезу нужна информация. Ни хрена не ясно, что позади и впереди нас. Поэтому, — голос у комбата окаменел. Стало ясно, что спорить больше он был не намерен. — Я сформировал две группы усеченного состава. Первая пойдет в наш тыл в сторону штаба полка, чтобы восстановить связь с командованием. Вторая группа, куда и вошел этот твой боец, должна походить вдоль немецкой линии обороны. Если получится, то проникнет в их ближний тыл и возьмет языка… Чует мое сердце, не к добру все это затишье. Третий день, как канонада утихла, спать не могу. Веришь, как орудия долбили спал, словно младенец. А сейчас не могу.
Предчувствия комбата не обманывали. Оставшийся в окружении батальон оказывался на острие атаки немецкой военной машины, которая, собравшись с силами, готовилась рвануть вперед с еще большей силой и мощью…
Установившееся затишье было частью недельной передышки, во время которой части и соединения группы армий «Центр» после ожесточенных боев совершали перегруппировку. Войска приводили в порядок материальную часть, изрядно потрепанную в осенней наступательной компании. Поступали новые танки, бронетранспортеры, орудия, ремонтировались поврежденные. Выбитые почти на половину части пополнялись личным составом.
Для возобновления наступления вермахт развернул пятьдесят одну дивизию, в том числе тринадцать танковых и семь моторизованных. В небе наступающие войска прикрывал восьмой авиакорпус генерала авиации фон Рихтгофена, насчитывавший более шести сотен самолетов разных модификаций.
Установившиеся на московском направлении морозы сковали грязь и слякоть, открывая для механизированных немецких соединений широкое поле для маневра. Планировалось, двумя мощными танковыми кулаками наступать на флангах, чтобы отрезать Москву от северо-западных и южных районов страны.
Противопоставить ударным соединениям врага советское командование могло лишь сильно потрепанные пехотные части, концентрировавшиеся на направлениях основных ударов. Здесь же тянулись незаконченные фортификационные сооружения — противотанковые рвы, доты, дзоты и минные поля. Новейшие танки — Т-34 и КВ — поступали единицами, отчего их берегли, как зеницу ока.
И в момент кульминации битвы за столицу никому не было никакого дела до оставшегося в окружении пехотного батальона. Ведь, на карту было поставлено столько, что жизни нескольких сотен израненных бойцов уже ничего не стоили.
В это же самое время к западу от расположения батальона
Честно говоря, Гвен не сразу согласился вести воинов. Переживал за Зою. Вдруг, в его отсутствие с ней что-нибудь плохое случиться. Разве ее кто-то сможет защитить? Вряд ли.
Именно так он и сказал воеводе, ожидая после этого всевозможные кары на свою голову. Но тот, кого все называли товарищ комбат, объяснил, что именно от него и тех воинов сейчас зависит и жизнь Зои, и жизнь всего их воинства. Только они смогут выяснить, что собирается сделать враг, а, значит, и дать им возможность подготовиться.
Поэтому сейчас друид и вел троих воинов вдоль реки, ища место для переправы. Будь Гвен один, то давно бы уже оказался на той стороне. Ни одна ветка бы не шелохнулась, ни один камешек не качнулся. С теми же, кто шел следом за ним, все было наоборот.
– … Тише я сказал, — шипел парень на незадачливого разведчика, совсем «зеленого» парня, задевшего ветку ели и этим вспугнувшего ворона. Птица тут же разразилась хриплыми криками и, взлетев, начала кружить над ними. — И это лучшие следопыты? Да, нас за десяток с лишним верст слышно… А теперь, скидывайте… э-э-э свои лыжи.