1991: измена Родине. Кремль против СССР
Шрифт:
Ну а Москва в те годы выжила еще и потому, что реально городское хозяйство вместе с нами тянул, кстати, Лужков, а не Попов.
– Как и Лужков, 18 лет Москвой правил член Политбюро ЦК КПСС Виктор Гришин, с которым вы тоже много работали. Если составить условный рейтинг знаковых руководителей Москвы: Хрущев, Гришин, Ельцин, Попов, Лужков… Кто больше всего принес пользы столице?
– Столько, сколько сделал для Москвы Гришин, не сделал никто. Гришин был лучший руководитель этого города. Взять хотя бы ситуацию с сохранением культурных памятников. Помню, как секретаря Сокольнического райкома партии чуть не сняли с работы за то, что на Разгуляе, рядом со зданием инженерно-строительного института, расчищая двор, снесли двухэтажное здание XIX века постройки. Гришин заставил по чертежам полностью его восстановить. То есть он все это контролировал, и исторический центр Москвы сохранился благодаря Гришину.
Известная на всю Россию Московская кольцевая автодорога. В последнее время ее почему-то было принято связывать с именем Лужкова, хотя МКАД построена при Гришине; у меня самого, кстати, есть грамота за строительство МКАД, я тогда еще работал в комсомоле. Лужков только расширил и отремонтировал МКАД. План постройки Третьего транспортного кольца Москвы, который преподносили как лужковский проект, был составлен еще при Гришине. При Гришине был разработан даже план Четвертого транспортного кольца. Другое дело, что Лужков это – пускай с ошибками – но осуществил.
Если вспоминать об отношении Гришина к культуре, то у меня всегда вызывает раздражение Любимов (художественный руководитель Театра на Таганке . – Авт.). Театр на Таганке вообще не мог бы существовать, если бы его не поддерживал Гришин. При Гришине началось строительство нового здания Театра на Таганке. Гришин продавливал новые постановки этого театра, если их по каким-то причинам не разрешал Минкульт. Именно Гришин разрешил массовые похороны Высоцкого – в дни Олимпиады это было практически невозможно. Гришин никогда не был консерватором. Я пришел с Гришиным в горком в одно время, только он первым секретарем, а я инструктором. Я видел, что поначалу он был очень жестким человеком, но со временем узнал людей, вник в дела и помягчел. Хотя союзные министры всегда шли к нему и дрожали – Гришин же был членом политбюро. Помню, что самое страшное для нас было, если на бюро горкома Гришин тихим голосом говорил: «Ну что же вы, голубчик, так плохо работаете?» Значит, надо было назавтра писать заявление об уходе с работы.
А умер Гришин трагически в 1992 году. Мало того, что он переживал происходящее в стране, ему даже не назначили никакой персональной пенсии. И вот происходило какое-то очередное переоформление пенсий и Гришина заставили прийти в собес лично, хотя во многих случаях за пенсионеров с доверенностями приходили родственники. Гришин умер в очереди в этом собесе. Считаю, что было обычное российское издевательство.
Москва, октябрь 2010 г.
Федор Бурлацкий
Бурлацкий Федор Михайлович – экс-главный редактор «Литературной газеты». Родился 4 января 1927 года в Киеве. Работал в журнале «Коммунист», газете «Правда», в отделе соцстран ЦК КПСС. Автор книги «Мао Цзэдун, Цзян Цин и Советник Дэн».
– Реформы у нас в стране довелось начать и провалить Горбачеву, выдвиженцу Андропова. Причем Горбачев опирался на консультантов «раннего» Андропова, тех, кого еще вы лично брали в начале 1960-х на работу к секретарю ЦК Андропову, – Шахназарова, Арбатова, Бовина, к примеру. Почему проницательный Андропов не разглядел в Горбачеве безвольную, не соответствующую масштабам страны личность?
– Я готов рассказать вам всю правду, потому что действительно был у истоков всех этих дел. Дело было не только в человеке. Я много критиковал Михаила Сергеевича, хотя мы сохранили с ним дружеские отношения. Возьмите одну из моих книг «Горбачев и Ельцин. Схватка». Там есть моя оценка того, что произошло с Михаилом Сергеевичем. Михаил Сергеевич был совершенно не готов к той исторической роли, которая выпала на его долю. Он никогда не размышлял над серьезными экономическими реформами. По натуре он мягкий человек…
– Это-то понятно. Непонятно, почему Юрий Владимирович вовремя не увидел в нем этих роковых для СССР черт и не оградил его от большой власти?
– У Андропова был очень небольшой выбор…
– …и мало времени, да?
– В политбюро не на ком было глаз остановить не только с точки зрения продвижения передовых идей, но и с точки зрения решения элементарных проблем. В некоторых отношениях были просто неграмотные люди. Подгорный, к примеру, посетив в Париже магазин «Лафайет», где увидел изобилие товаров, сказал помощнику: «Тоже мне, нашли дурака! Выбросили к моему приходу!»
Почему Андропов не разобрался в Горбачеве? Горбачев был очень милый и приятный человек. Он мягко входил в отношения с людьми, но не путем решения каких-то проблем или задач, а путем занимательных, «культурных» разговоров. Но к роли реформатора Горбачев был абсолютно не готов! И уже то, что он начал свои реформы с решения проблемы алкоголизма в стране, говорит о полном непонимании Горбачевым ситуации в тогдашнем СССР. При чем здесь алкоголизм? Я как-то сам брал интервью у Горбачева и задал ему два вопроса. Я спросил: «Как случилось, что СССР в последние годы оказался в таком сложном экономическом положении?» Он ответил: «Федор, нефть сильно упала в цене, что сразу подкосило нашу реформу». А по поводу антиалкогольной кампании Горбачев мне ответил: «Федор, мне это Лигачев подсунул!» А Лигачев не пил. Кстати, на одном из приемов в Кремле, где был Рейган, я как-то спросил Лигачева: «Егор Кузьмич, вы совсем не пьете?» Он: «Совсем не пью!» «А вот если президент Рейган скажет тост, выпьете?» «По политическим мотивам выпью!» И выпил до дна. Нашелся!
– Бытует версия, что с приходом к власти Андропова могли начаться репрессии в отношении либеральной интеллигенции. Так ли это?
– Репрессии были бы только в отношении коррупционеров, а к интеллигенции Юрий Владимирович относился с большим снисхождением. Его абсолютно не волновало, в какой тональности построена фраза в тексте и прочие подобные вещи. Когда Андропов стал вторым секретарем ЦК КПСС, он попросил через помощников официально передать главному режиссеру Театра на Таганке Любимову, что теперь тот может свободно работать и ничего не опасаться. Это дословно! Я это точно знаю, потому что наша группа помощников и поддерживала артистов Таганки. Андропов не был мягким человеком, венгерский опыт не прошел для него даром, он очень боялся всякого рода событий, направленных на развал страны, но говорить, что он был склонен к репрессиям, нет абсолютно никаких оснований.
– Вы были главным редактором «Литературной газеты». Правду говорят, что решение ЦК о том, что у «Литературной газеты» может быть свое, отличное от партии, мнение, принималось при непосредственном участии Юрия Владимировича?
– Этого вам я сказать не могу. Когда меня назначали главным редактором «Литературной газеты», напутствовал меня на эту должность Горбачев. Другой важный штрих, который вас интересует, был связан не с «Литературной газетой», а со статьей Андропова в журнале «Коммунист». Вскоре после того, как он стал генеральным секретарем, он решил заявить свою политическую позицию. Я сейчас уже не помню, как называлась эта статья. Андропов назвал меня в качестве одного из авторов для подготовки этой статьи. В составе группы пишущих эту статью были и ярые догматики, и умеренные люди, и я – который выделялся своими прогрессивными, как, по крайней мере, я тогда считал, взглядами.