20 000 лет подо льдом
Шрифт:
По галерее мы добрались прямо к входу в новую штольню. Хотя термометр показывал всего четыре градуса тепла, с меня градом катился пот. И это не от переутомления, а от постоянного страха. Теперь нам необходимо было сесть и подкрепиться. Бэби тоже не отказалась - взяла в лапы пустую жестянку и вылизала из нее жир птеродактиля. Это было ей ужин.
Я немного подремал, а когда проснулся, мы отправились дальше.
Через несколько минут мы добрались до места, где штольня заканчивалась. Проход между авгитовыми и доломитовыми скалами накрест закрывал здесь слой слюдистого сланца. Тоненькие плитки сланца лежали друг на друге, как сложенные карточки.
Между слюдистым сланцем
Стена моей темницы при ударе молотком отозвалась глухим эхом. Я стоял перед сплошной скалистой массой, которая закрыла выход. Через эту массу нам не пробиться. С отчаянием обдумывал я свое положение и не видел никакого спасения - думал, что, видимо, придется мне стать вечным узником подземелья - вернуться к ледовой пещере и прозябать на моих запасах продовольствия.
Я подошел к входу в штольню, посмотрел на синее стальное зеркало озера, взял в отчаянии камень и швырнул им на середину озерной глади.
Случилось такое, для описания которого не хватит слов ни в одном словаре.
То озеро, как оказалось, было огромной базальтовой массой в жидком еще состоянии, но готовой к внезапной кристаллизации.
Не хватало лишь незначительного толчка, чтобы нарушить эту насыщенную массу! Это она ждала, вероятно, целые века.
Когда мой камень упал на зеркальную гладь озера, пещеру осиял ослепительный свет молнии, которая обычно предшествует процессу кристаллизации, и вдруг вокруг словно ударила тысяча громов в одно мгновение. Но эти громы не грохотали, а звенели тысячами сложных колоколов, продолжением которых был взрыв вулкана, потрясший всю землю.
Перед моими глазами возникали из глубины озера шестигранные великаны - столбы толщиной в два метра. Эти причудливые брызги поднимались, словно трубы органа, их рост не мог сдержать даже каменный потолок пещеры - столбы эти в один миг пробивали доломитовую скалу с такой силой, что человеческий разум не мог постичь.
Вновь образованные базальтовые столбы, которые минуту назад были еще жидкостью, легко врезались в твердую скалу, как железо в сырую глину.
Вся доломитовая масса, пронизанная базальтовыми столбами, от страшного давления и трения заблестела ослепительным сиянием, как вечернее небо под вспышками молний. Базальтовые столбы в местах стыка с долеритом нагревались и казались прозрачными. Вся пещера напоминала раскаленную звезду.
Воздух в ней так раскалился, что в нем должны были погибнуть все живые организмы.
Но то, что я и моя спутница остались живы, не было чудом, а просто свойством геологического явления. Правда, нас обоих бросило навзничь на пол. На счастье, я упал на медведицу - иначе волна воздуха приплюснула бы меня к скале. В грохоте мне казалось, что мою голову трясет ошалелая паровая машина.
В следующее мгновение я почти ослеп и совсем обессилел.
Но внезапная воздушная волна отбросила меня на несколько метров в глубь коридора, и я сразу почувствовал, что здесь тянет холодным ветерком.
Тогда как в пещере температура поднялась выше ста градусов, в коридоре было четыре градуса ниже нуля. Холодный воздух с шумом врывался в горячий ад.
Откуда шла эта холодная струя?
Я был не в силах пошевелиться, но мозг работал четко. Меня охватила какое-то странное непреодолимое любопытство. Хотелось видеть, как хлюпает с потолка пещеры огненный ливень, как наклоняются базальтовые столбы, как они ломаются, падают и звонят так, как огромные колокола катятся со скалы в море.
Бэби схватила меня за шиворот и потащила в глубину коридора. Я попытался встать, но убедился, что сил не хватает.
Хотел стать спиной к базальтовой пещере, но упал вперед, а когда повернулся лицом к пещере, то рухнул навзничь. Какая- то сила тянула мою голову на юг, а ноги - на север. Это была взаимное действие двух воздушных струй. С базальтовой пещеры пыхал восьмидесятиградусный жар, а из глубины коридора дул четырехградусный холод. Наконец я очнулся и лег на спину Бэби. Чуть позже течения выровнялись. Бэби пришлось крепко держаться на ногах, чтобы иметь возможность двигаться вперед.
И откуда берется этот ветер, ведь коридор пересекает стена?
Вскоре, к моему великому удовольствию, все выяснилось.
Необычайная сила, с которой базальтовые столбы разрушали скалы, вызвала большие изменения и в сланцевом слое, который перегородил коридор.
Сланцевые плиты, которые до сих пор лежали горизонтально одна на одной, взвелись и столкнулись вверху ребрами, образовав трехметровый проход. Через это отверстие струился холодный воздух, который до сих пор находился в покое. Когда он встретился с горячим воздухом базальтовой пещеры, моментально возник ураган такой силы, что навстречу ему можно было продвигаться, только цепляясь за каменную стену.
Лабиринт и его обитатели
Впереди меня ждало большое разочарование. Необычные разрушения, хотя и разбили слой, который пересекал мой путь, но от этого сланцевые плиты только раздвинулись и перемешались, образовав собой разветвленный лабиринт. С правой и с левой стороны, сверху и снизу зияли пропасти. Указателем в этом лабиринте был только встречный ветер. Он показывал, которая штольня ведет к ближайшей пропасти.
Теперь мы уже продвигались штольнями, через которые я полз вместе с Бэби.
Медведица шла впереди. Она, как житель пещер, привыкла к темноте. Когда мы ползли узким коридором, Бэби вдруг ужасно заревела и попятилась назад. Я на коленях пролез под медведицей и оказался перед страшилищем, которое так напугало бедную Бэби.
Моя лампа осветила скелет прекрасно развитого животного, которого я уже знал.
– Не бойся, Бэби, - подбадривал я медведицу.
– Это уже не повредит тебе! Перед нами скелет, который лишь второй раз встречается человеку. Первый и единственный до сих пор экземпляр хранится в парижском музее. Это тот славный мозазавр, который нашел немецкий ученый Гофман в Маастрихтской каменоломне и назвал животное своим именем - мозазавр Гофмана. И маастрихтский аббат подал на Гофмана в суд, уверяя, что находка является допотопным животным и принадлежит церкви. Долгий спор закончился тем, что от ученого его забрали и передали попу. Бедный Гофман так расстроился, что вскоре умер. Когда французские революционные войска осадили Маастрихт, то геологи и палеонтологи всего мира обратились к французскому генералу и умоляли его не стрелять в поповский дом, потому что в ней хранится мозазавр! Французы не стреляли. Но, заняв город, потребовали контрибуцию - миллион франков, или спрятанный аббатом скелет мозазавра. Аббат, конечно, отдал скелет. Слышишь, Бэби! Эта штука, что теперь лежит перед нами, стоит миллион! Если бы мы могли доставить ее в Париж или Берлин, то получили бы за нее столько серебра, сколько он сам весит. Но мы, если нам повезет, повезем этот скелет домой, в Будапешт, подарим его музею, да еще и будем благодарны за то, что его примут и дадут место. И тогда, если кто-то захотел бы бомбардировать Будапешт, вся Европа протестовала бы против такого поступка в интересах мозазавра. Вот какое могучее это животное, Бэби!