20 000 лет подо льдом
Шрифт:
Не успел я снова отправиться в путь, чтобы привести сюда свою жену, как на корабле кто-то начал говорить ко мне.
А кто бы здесь мог разговаривать?
Сам «Тегетгоф»! Корабль. И его речь очень странная!
Громкий треск вдоль корабельных балок, звон между железными обручами, скрежет по железу корабельного дна, плачи и скрип в шпунтах. Таким языком говорил мне корабль.
А что я понял из его речи? То, что этот корабль, и всех, кто поселился на нем, ждет злая судьба. Ледяные заторы, подняли корабль, подмыли снизу водой. Судьба «Тегетгофа» такова: ледяной затор рассыплется, корабль полетит в бездну, и его привалят окружающие ледовые скалы.
Это
Я составил план.
Корма «Тегетгофа» поднялась теперь высоко, а нос вклинился в талый лед.
Если бы я мог отделить тот ледяной затор, в который корабль вклинился носом, то «Тегетгоф» своим весом сполз бы с тающей ледяной горы. Возможно, он застрял бы между льдинами в глубине, и тогда ледовые скалы подвинулись бы за ним и, вероятно, похоронили бы его навеки. И может случиться и такое, что корабль проложит себе путь к той ледовой башне, образующей побережье упомянутого мной залива. Здесь корабль еще ждет одно опасное испытание. «Тегетгоф» должен скользнуть по высокой, десятиметровой ледовой стене. Возможно, он разобьется, но когда сползет неповрежденным, то в свободном заливе не грозит ему уже никакая опасность.
Я решил, что стоит пойти на такой риск.
Приспособления я имел. На корабле были торпеды. Я знал, как ими пользоваться - разложил их в щели между льдинами, а затем электрической искрой в один миг привел их в действие.
В первую минуту после взрыва «Тегетгоф» очень тряхнуло, а шум и скрип смешались с треском льдин. Корабль пополз вниз. А когда он двинулся, остановить было уже его невозможно. Острый киль «Тегетгофа» со скрежетом прорезал себе путь между льдами, и с нарастающей скоростью тяжелый корабль мчался с вершины затора на ледяное побережье залива. Отпала необходимость прибегать к новой торпеды, чтобы преодолеть эту последнюю преграду.
Во время этого полета испуганная Бэби куда-то спряталась. Но я в эти критические минуты должен был твердо стоять на ногах. Я бросился к штурвальному колесу и привязал себя к скамье. Если корабль не разобьется, а прыгнет с ледовой стены в залив носом вперед, то он, вероятно, погрузится до дна. Это еще не велика беда. Амбразуры, иллюминаторы и люки закрыты, следовательно, мы не утонем. Если и затечет немного воды, то выкачаем ее корабельными насосами. Но может случиться и такое, что после разгона «Тегетгоф» поплывет в таком направлении, которое отведет его далеко и от залива, и от суши. Счастье, что я остался на корабле. Если бы он сбежал от меня, то я не смог бы добраться до него в открытом море. А если я переживу эту катастрофу, если не поломаю себе костей, не утону в воде, то должен следить! Как только «Тегетгоф» начнет свободно плыть в заливе, я должен сразу же взяться за штурвальное колесо, чтобы направить корабль на запад.
Вдруг страшной силы толчок потряс корабль, и целые ледовые башни упали на «Тегетгоф» с обеих сторон. Мгновенно на палубе забушевали волны. Я видел, как по обе стороны возвышались величественные прозрачные зеленые горы воды, которые сливались надо мной в сплошной свод. «Тегетгоф» погрузился в воду.
Что приказывает первый инстинкт человеку, который ушел под воду? Освободить руки и ноги и плыть! Но мои ноги привязаны к кораблю, и я не могу плыть, да еще и должен под водой управлять кораблем.
Я не выпускал из рук штурвального колеса и считал секунды. Насчитал около ста двадцати секунд. Дольше в воде не выдержит и лучший пловец. Я начал задыхаться. Пришло время освободить ноги и спасаться. Но я не буду убегать! Лучше погибну, а «Тегетгоф» не оставлю. Наша судьба общая. Выживем или погибнем, но быть нам вместе!
Уже теряя сознание, я почувствовал, что водяной потолок надо мной начала светлеть, а через две минуты я увидел небо, но уже не синее, а красное. «Тегетгоф» быстро плыл в тумане на восток. Надо было его вернуть назад. Указателем мне было зарево, пробивавшееся сквозь туман. Надо лучше использовать время, пока корабль от большого толчка плыл сам. Каждую минуту его скорость замедлялась, а когда «Тегетгоф» доплыл до берегов новой залива, то погрузился носом в ил. Я для предостережения спустил еще и малый якорь, чтобы защитить корабль от всевозможных неожиданностей. Если, суша действительно стала плавучей, то она понесет с собой и корабль. А когда горячий уголь и нефть растопят льдины под ней и суша начнет тонуть, мы на «Тегетгофе» спасемся.
Корабль не получил больших повреждений лишь на носу кое-где стерлись украшения.
Я позвал Бэби, которая до сих пор не оставляла своего убежища. Она очень радовалась с того, что «Тегетгоф» освободился, и от радости даже искупалась в ледяной воде новой залива.
Земля, которая рождается снова
Теперь, прежде всего, нужно было доставить теплую одежду моим людям в катакомбах.
Поскольку палуба корабля стояла вровень с берегом, я перебросил мостик, переправил через него сани, которые, конечно, должна тянуть в катакомбы Бэби. Катакомбы теперь были недалеко, потому что корабль приплыл к противоположному берегу залива. Значит, в дороге нам не будут встречаться озера, через которые было бы нелегко переправиться с санями.
Ламека и Нагами я нашел на том же месте, где и оставил.
Я прибыл вовремя, потому что успел помешать старику причинить нам всем страшную беду. Ламек хотел принести своему богу жертву и зажечь пшеничное зерно в бокале. Много усилий приложил я, пока отговорил его от этого поступка, объяснив, что дым из этой катакомбы все равно не сможет выйти, а жертва принимается только тогда, когда дым от нее поднимается прямо в небо.
Ламек успокоился и забыл о жертве, когда я подарил ему теплую медвежью шубу. Старик обрадовался шубе и ни за что не хотел снять ее с себя.
Еще больше обрадовалась Нагами, когда увидела замечательные флаги. Женщины - настоящие художники в таком деле. У моей Нагами был хороший вкус. Из тканей она выбрала себе простой, звездный американский флаг. Наряды из него было ей к лицу. А когда я накинул на ее плечи шубу из голубой лисицы, то она стала похожа на богиню с картин Ван Дейка или Рубенса.
Одев Ламека и Нагами, я вывел их из пещер.
Я думал, что они удивятся, увидев землю и небо, но их удивления почему-то не было заметно.
Видимо, в те страшные дни, когда они искали убежища в пещере, небо было таким же, как сейчас.
Над горизонтом клубятся тучи, а землю застилает тяжелый туман.
Небо и туман краснеют от вспышки огней на вершинах гор, в свете которых и тень приобретает розовый цвет.
Но удивился Ламек, когда добрались мы до «Тегетгофа». Дрожа, оперся он на мое плечо, когда я ввел его на палубу, где теперь суетились всякие птицы северного края.
Ламек, видимо, думал, что это замечательное сооружение птицы принесли сюда с неба.