20-ть любительских переводов (сборник)
Шрифт:
— Ноэль, это не правда.
Но он продолжал, как будто он не слышал её:
— Затем я подумал, а может в морге. Или я не в курсе, — он прерывисто рассмеялся, — кладбище, может там. Мне необходимо знать, я просто обязан знать. Я скоро умру. Если я не буду питаться — я умру.
Кристина рыдала, закрываясь ладонями, сильно кусала губы, настолько сильно, насколько могла:
— Надо доктора, — выдохнула она.
— Доктор здесь не поможет. Когда ты вендиго — ты вендиго. До того момента, пока ты не опустишь руки. Так вот они сказали.
— А что потом? — спросила
— Если бы я знал, прости, я действительно не знаю… — на секунду он замолчал, — там достаточно историй, достаточно расшифровок. Может быть, если я продолжу двигаться дальше, продолжу поиски… я не знаю.
Кристина не ответила. Она уселась, прислонившись к двери, слезы катились по щекам. Она прождала несколько часов. Потом услышала, как дыхание Ноэля стало ровным, неглубоким и размеренным — значит уснул. Она сдвинула книжный шкаф и подоткнула его к двери кабинета. Шкаф был тяжеленным. Её руки покрылись глубокими красными рубцами.
Утром, Кристина встала рано и отправилась на кухню. Она натерла до блеска столешницу и почистила дезинфицирующим средством плиту. Когда достала кубики льда из морозильника, они скатились со стола на пол. Руки дрожали, когда она собирала их один за другим, в пластиковый пакет. Положив обручальное кольцо на стойку, она набрала номер матери.
— Оу, приветик милая, как твои дела? — ответила мама.
— А назвать меня по имени? — она начала рыдать, но постаралась успокоиться.
— Да что случилось, Кристина?
— Ничего, — ответила она, поигрывая колечком, — просто я тут вспомнила, что твой двоюродный брат — фермер. И он потерял руку в молотилке. И он просто стал носить его на другом пальце, так? Ну я говорю о кольце, свадебном кольце. Он стал его носить на пальце правой руки, да?
— Ну да, так и есть. На правой. Полагаю, что именно так и носят в Европе.
— Отлично, — Кристина приложила еще льда к безымянному пальцу левой руки, ожидая, пока он онемеет. — Я только что вспомнила об этом, — она подошла к стойке, где находился набор блестящих ножей (один из свадебных подарков), попыталась вспомнить, какой из них самый острый...
— Это все дорогая? А то я еще полусонная.
— Когда умер папа, ты сказала, что отдала бы все, чтобы вернуть его, не так ли? — вопросительно уточнила Кристина…
Последовала долгая пауза.
Она взглянула на левую руку, размышляя о том, как складывалась чашечкой ладонь, когда она плавала, как все пальцы сливались воедино и только слегка касались воды. Затем подумала о маленьком теплом существе, растущем у нее в животе.
— Эмм… ну я не помню точно, что именно я говорила.
— Ладно мам, — ответила Кристина, включая плиту, — пока-пока.
— Пока, милая.
Кристина обмотала лед вокруг пальца и уставилась на нагревательный элемент плиты, ожидая, когда он накалится.
Путники
Темно. Открыта капсула анабиоза, поблескивают янтарные огоньки; системы внутривенного вливания и рециркуляции — продолжают работать, подобно замедленному сердцебиению. Растекается по полу пузырящаяся изоляционная жидкость синего цвета, оставляя уродливый полумесяц отпечатка босой ноги. Разбрызганный синий след, ведет от капсулы к экрану состояния, у которого находится женщина. Её пошатывает, щурясь, она пытается разглядеть нечеткие цифры.
Она обнажена. Кожа, красновато-коричневого цвета и вся покрыта мурашками. По грудной клетке вверх-вниз — трепыхается татуированная ласточка, которая выполнена оживленными чернилами, проходящими через холодные кровеносные сосуды. Отекшие руки и ноги. Когда она выпрямляется, сильно проступают позвонки на спине, как у бездомной кошки. В состоянии оцепенения — она пробыла долгое время.
Она понимает — ей еще не следовало просыпаться. И никому другому не следовало. Однако экран состояния показывал: аварийное пробуждение состоялось по соображениям здоровья и безопасности. На мониторе отображены цветные диаграммы гормональных циклов и потребления энергии. Эта информация — прямиком отправляет её в медицинский отсек.
Произошел сбой. Именно эта мысль проносится в её, плохо соображающей голове. Поэтому ей необходимо пройти в медотсек и пройти полное сканирование и проблема возможно разрешится. Уголок её рта подергивается, а руку, перевитую венами, она прижимает к животу.
Выдвигается ящик стола, там находится ярко-оранжевый комбинезон. Она одевается медленно и неуклюже. Согнувшись, облачается в гелиевые тапочки, они скользкие и теплые, и плотно облегают ноги. Она разгибается, расправляются плечи.
Маленькие фрагменты голограммы ведут её к двери, словно дорожка из цифровых хлебных крошек. [11] Она наблюдает их подмигивание, пытается сконцентрироваться, глубоко вдыхая через нос холодный воздух и выдыхая через поджатые губы.
Ей прекрасно известно, что снов в состоянии анабиоза быть не должно, но почему-то не покидает ощущение, будто ей приснился кошмар. Сквозь затуманенную голову, прорываются приступы страха и дезориентации. Женщина напоминает себе; ничего необычного, длительное оцепенение — негативно сказывается на работе головного мозга.
11
Здесь похоже автор проводит прямую аналогию со сказкой братьев Гримм — "Гензель и Гретель", где один из героев бросает на дорогу хлебные крошки, чтобы не заблудиться в лесу. (примеч. переводч.)