20-ть любительских переводов (сборник)
Шрифт:
— Сколько их всего? — спрашивает она.
Он, как собака встряхивается и вместо ответа идет к автохирургу и активирует его. Тот начинает выхватывать и резать мономолекулярными лезвиями, почти беззвучно пронзая замороженные мышцы.
— Я проверил твою капсулу, — говорит он, — и понял, по какой причине ты проснулась. Я понятия не имел что так произойдет и уж точно не знал, что такое возможно.
Она вспоминает, как он смотрел на её живот в помещении анабиоза. И сейчас она вцепляется в него ногтями, как будто хочет разорвать его, другой рукой нащупывает
— А может это чудо? — произносит он, — это знак. Ты носишь первого свободного ребенка. Он первый из нового поколения. Попробуй на это посмотреть именно с этой стороны.
— Заткнись, — требует она, — просто заткнись.
— Знала бы ты, каково это — так долго пребывать одному, — жалуется он, — поначалу я только на тебя смотрел. Но потом я начал слышать тебя, слушать, как ты разговариваешь со мной. Как общаешься со мной на разные темы. Сообщаешь мне то, что ты желаешь.
Женщина касается острием ножа к своему животу:
— Я разрежу себя на куски. Располосую себя на части и вырву это прямо оттуда.
— Не думаю, что ты так сделаешь, — произносит Дерек, наблюдая за работой автохирурга и почти поддавшись гипнозу, от вида сверкающих скальпелей, — ты выжившая, ко всему привыкнешь.
— Разве ты не пытался сам перезапустить цикл анабиоза? — спрашивает она.
Наконец он отрывается от зрелища и смотрит на неё:
— Что ты спросила?
— Ты хотя бы пытался снова заснуть в капсуле? Или эта ситуация для тебя идеальна? Твоё собственное маленькое королевство.
Лицо мужчины на мгновение становится непроницаемым, затем искажается:
— Думаешь мне этого так сильно хотелось? Да никогда. Никогда я не желал такого. Он подходит ближе к ней. Я провел полгода, пытаясь вернуться обратно в анабиозную капсулу. Четыре месяца потратил на попытку втиснуться к кому-то в работающую капсулу. Увы… это так не работает.
Она обеими руками, вонзает нож ему в ногу. Лезвие со звоном упирается в кость и нож почти выскальзывает у нее из рук, когда он с воем отшатывается назад. Она вскакивает с пола, приливная волна адреналина прокатывается по её ноющему телу. Женщина бежит.
Вспомнив о скафандрах, направляется к воздушному шлюзу. Холод пронизывает её босые ноги. На бегу стягивает верхнюю половину своего комбинезона; добравшись до места, полностью освобождается от него, держа зубами рукоятку ножа, чтобы задействовать обе руки. Потом продирается сквозь болтающиеся скафандры и снимает с крючка последний.
Её всю трясет, пока она борется со скафандром, запихивая внутрь него свой комбинезон, но при этом выпуская один оранжевый клапан рукава. В иллюминаторе показывается отражение женщины — омерзительное и безглазое. За отражением нет ничего, только чернота. Из зубов, она выхватывает нож, и услышав в коридоре приближающиеся неровные шаги, вонзает кончик лезвия в герметичный коленный сустав скафандра.
Времени уже нет прятаться за углом. Она ложится животом на пол и натягивает на себя одно из одеял как раз в тот момент, когда появляется мужчина.
— Теперь я знаю, как обращаться с автохирургом. И если ты действительно хочешь это сделать с собой, я бы смог настроить его, чтобы осуществить задуманное.
Она прикусывает костяшки пальцев, заставляя себя окаменеть, чтобы не двигаться и не дышать. Ей слышно, как мужчина приближается, пока не оказывается почти прямо над ней. Женщина ощущает запах его немытого тела, запах пота и мускуса. Чувствует исходящее от него, тепло. Её рука подергивается, и она осознает — он сможет увидеть, как колышется одеяло.
— Я не собираюсь тебя снова тревожить, — произносит он, — пока ты сама не будешь к этому готова. Тридцать лет — срок долгий. Мы — люди, и способны адаптироваться к любой ситуации. Понимаешь? Мы способны прощать и забывать. Когда-то мы забудем и об этом. Будем жить в гидросаде. Играть музыку. Будем вместе стариться. Согласись, это же неплохо звучит?
Он резко вздыхает, а она представляет, как проколотый сустав скафандра наконец-то разгибается, и характерная ярко-оранжевая ткань её комбинезона развевается в воздухе. Она чувствует — он наклоняется над ней, лежащей ничком. В момент его наклона она откатывается в сторону. Отрывисто молотит сердце в груди. Он кричит, но она уже выбралась из шлюза и уже хлопнула обеими руками по панели управления.
Мужчина отдергивает протянутые пальцы буквально за наносекунду до того, как внутренняя створка шлюза с грохотом захлопывается. Его смех глухо доносится сквозь пластиковое стекло. Дерек прижимается к пластику лбом, образуя круглое пятно плоти. И женщина опять видит — он плачет.
— Я не желал, чтобы ты просыпалась, — произносит он, его дыхание образует на стекле заиндевелое пятно, подобно маске. — Если бы ты просто продолжала спать, было бы все хорошо, и ты бы ничего и никогда не узнала об этом.
Женщина открывает ключом наружную створку шлюза. Она открывается совсем не так, как она себе это представляла. Воздушный шлюз только начинает шипеть, выпуская атмосферу обратно в корабль, и ни одна молекула кислорода не тратится впустую.
— Я мог бы разбудить тебя, — говорит он. Его глаза скользят вверх-вниз по её обнаженному телу, скользят — следуя за татуировкой ласточки. — Но тогда это могло бы разбудить всех. Но я этого не сделал. Я прекрасно знал — корабль бы этого не выдержал. Я не будил никого, даже одного. Я не хотел заставлять их страдать так, как страдаю я. Я пожертвовал только собой.
На его шее вздувается вена, и он бьет кулаком по пластиковому стеклу:
— Не кажется ли тебе, что я кое-что заслужил за сделанное? Думаешь не заслужил, ты… гребаная шлюха!
— Конечно заслужил, вот и получай, — отвечает она.
Мужчина ударяется лбом о пластиковое стекло. Слезы текут по щекам.
— Прости, я очень сожалею, давай начнем сначала, хорошо? Позволь мне сыграть что-нибудь, специально для тебя. Он берет гитару и начинает настраивать её.
Когда она, пошатываясь, направляется к медотсеку и жужжащему автохирургу, он начинает играть. Ей известна эта песня. А также известно то, что он будет играть до тех пор, пока не онемеют пальцы и не закроются глаза.