2000 метров над уровнем моря[= Аданешь]
Шрифт:
Спустя час мы свернули с трассы возле указателя «Лангано» и вскоре выкатили на просторный песчаный берег огромного озера. Высокие пушистые туи, самый распространенный здесь вид хвойных, подступали в некоторых местах к самой воде. Почти под каждым деревом пристроился автомобиль. Аданешь рассказала, что Лангано — излюбленное место отдыха европейцев. И действительно, вокруг множества разбросанных по берегу автомобилей и палаток копошились, в основном белые люди, а в воде плескались белые детишки.
Я ступил на мягкий, изредка перемежавшийся мелкой галькой, песок. Мутная вода озера цветом своим напоминала
Аданешь закрыла машину, и мы направились в сторону кемпинга, маленькие хижины-номера которого, угадывались среди густой зелени тропического сада. Там, возле кемпинга, на берегу, мы арендовали надувную моторную лодку. Молодой долговязый эфиоп поначалу ломался, не соглашаясь отпускать нас одних, но потом уступил под натиском тяжеловесных купюр.
Я почему-то думал, что в надувной лодке сиденья тоже должны быть надувными, но это оказались обычные деревянные лавки. Мотор завелся раза с пятого и, немного почихав, мерно зарокотал. Хозяин лодки оттолкнул нас от берега. Аданешь уверенно взялась за рукоятку управления, вывернула газ до упора, и моторка, высоко задрав нос, побежала навстречу, скрывающимся в голубой дымке за озером, островерхим горам. Время от времени небольшие волны заставляли легкую лодку подпрыгивать, взмывая над поверхностью, и затем звонко ударять по воде всем своим плоским дном, щедро окатывая нас водой.
Через полчаса мы, наконец, причалили к противоположному берегу. Аданешь легко спрыгнула на песок и побежала вперед. Я вытащил лодку подальше из воды, чтобы она никуда не уплыла, и поспешил за напарницей. Мы очутились аккурат посреди небольшой деревушки, верее, посреди того, что от нее осталось. Зрелище, надо сказать, удручающее. Большая часть деревни была выжжена дотла. Сохранилось лишь несколько хижин-тукулей. Вокруг ни души, только угнетающая тишина. Аданешь что-то прокричала, но в ответ раздался только хриплый лай. Она вновь крикнула — результат нулевой. И только после того, как Аданешь, судя по интонации, крепко выругалась, из ближайшего тукуля выскочила худенькая девчушка в красной кофточке. Жалобным, плаксивым голосом, словно ябедничает, она быстро-быстро что-то затараторила, активно жестикулируя и даже подпрыгивая. Когда девочка смолкла, из уцелевшего тукуля вышла пожилая женщина. Поговорив с ней Аданешь, резко повернулась и побежала к лодке. Ничего не понимая, я бросился за ней.
Уже мчась на моторке обратно, Аданешь поделилась со мной услышанным. Берхану пронюхал, что жители деревни иногда подворовывают кофе с его склада, и приказал спалить деревню, а склад перенести. Сам Берхану здесь не появлялся, но… Здесь были его люди, человек десять, и с ними несколько девочек. Была ли среди них белая — неизвестно. Они все были закутаны в покрывала с головы до ног. Потом их погрузили на лодку и увезли. И главное — люди Берхану разговаривали между собой на языке тигринья и несколько раз упоминали название города Асмара.
— Стало быть, нам надо отправляться в Асмару, — заключил я. — Это далеко?
— Да, — ответила Аданешь. — На машине дня два добираться, если без приключений. Так что лучше воспользуемся воздушным транспортом.
Моторка уткнулась носом в песок. Хозяин лодки был немало удивлен, увидев нас так скоро. Он даже попытался вернуть нам часть уплаченных денег, но Аданешь замахала на него и что-то крикнула. Мы выскочили на берег и побежали к машине.
«Черт! — выругался я про себя. — Даже искупаться не удалось».
— Надо торопиться, — сказала Аданешь, уже сев за руль. — А то попадем в комендантский час.
Меня уже предупреждали об этом. С одиннадцати часов вечера до шести утра категорически запрещалось появляться на улице без специального пропуска. Нарушителей ждал огромный штраф или даже тюремная камера. Не говоря уже о том, что патрулям разрешалось применять оружие.
Я взглянул на часы — четверть седьмого.
— Успеем?
— Должны, — ответила Аданешь.
Она выжимала из своего «Мустанга» все, что только можно. Стрелка спидометра лежала на отметке сто восемьдесят. Я поначалу сидел, вцепившись в кресло, но вскоре привык и даже, достав с заднего сиденья пакет с продуктами, начал жевать. Аданешь есть отказалась, только попросила воды.
Смеркалось. От бешеной скорости я утратил ощущение времени и пространства. Однообразный пейзаж сбивал с толку, а километраж я засечь забыл.
— Долго еще? — спросил я, с опаской глядя на приближающуюся к нулю стрелку указателя уровня топлива.
Аданешь молча кивнула.
— Бензин кончается, — осторожно сказал я.
Она вновь кивнула.
«Мустанг» резко затормозил у обочины, на несколько секунд окутавшись облаком пыли.
— В багажнике канистры и шланг. Заправляйте, а я покараулю, — сказала Аданешь.
Мне такое было не впервой, я имею в виду — заправлять машину из канистры с помощью шланга. Но, помня о шагающем по шоссе дикаре с копьем наперевес, я замешкался.
— А здесь нет охотников за головами? — пытаясь шутить, спросил я.
— Вы о дикарях? Нет, те места мы уже миновали, не беспокойтесь.
— А зачем тогда караулить?
— Так, на всякий случай.
— Ну, ладно, — сказал я, хотя подобный ответ меня не слишком ободрил.
Было уже без пятнадцати одиннадцать, когда мы, наконец, стремительно ворвались в город. А еще через двенадцать минут Аданешь остановила машину у моего дома.
— Не возражаете, если я у вас переночую? — неожиданно спросила Аданешь.
— Нет, — ответил я не колеблясь.
— Вы не подумайте, — встрепенулась она, — просто на время выполнения этого задания у меня отобрали удостоверение сотрудника службы безопасности. Так что я теперь вроде как простой обыватель и тоже должна подчиняться требованиям комендантского часа.
Перспектива провести вечер в обществе такой очаровательной особы показалась мне исключительно привлекательной. А при мыслях о ночи мозг мой автоматически начал проигрывать возможные варианты развития событий. Но я постарался унять разыгравшееся воображение. Во-первых, любые интимные отношения с иностранцами для меня могли означать в лучшем случае конец карьеры. Конечно, если это станет достоянием гласности. Во-вторых, Аданешь, при всей ее открытости, показалась мне девушкой, если не пуританского воспитания, то, по крайней мере, осторожной и рассудительной. Так что вряд ли можно было рассчитывать на что-нибудь пикантное.