2008_37 (585)
Шрифт:
Не стоит строго судить бедную женщину. Старческий маразм — не радость. Ведь как ещё объяснить противоречие: вернулась и сама Новодворская, и 99 % других "узников совести". Многие эммигрировали. О некоторых она сама скажет чуть ниже — "их отпустили". Значит, возвращение возможно, погребение не состoялось…
"O достоинстве своих жертв в 1969 году гэбисты заботились мало: у меня отобрали все с железными застежками: пояс, сапоги. Я осталась босиком, в огромных мужских ботинках без шнурков, крючок сзади у платья тоже срезали.
Меня это не оскорбило, если в этом была цель (я ведь ожидала, что будут босиком по снегу водить). А вот когда велели в коридоре
Да, очередное противоречие. "О достоинстве не заботились", но вдруг «устыдились» и обеспечили всем необходимым. С чего вдруг, Валерия Ильинична? Позвонили к вам домой, посоветовали, что принести. Откуда такая забота у гестаповцев? Вернее «эсэсовцев», как вы их часто называете.
По тюрьме, в обход правил, разрешили ходить, не заводя рук за спину, без наручников. Не вырвали язык, не избили, продолжали относится вежливо, старались помочь.
"Я ожидала, что в Лефортове полно политзаключенных, что кроме политических там вообще никого нет. Кем еще будет заниматься КГБ? Я не знала, что мы, политические, не составляем ежедневное меню охранки, но только лакомство на десерт. А повседневная пища, завтраки, обеды и ужины — валютчики, крупные взяточники, расхитители…В камере меня ожидал сюрприз. Я вошла (за мной конвоир тащил мой матрас с постелью), увидела двух женщин и спросила: "У вас, конечно, 70-я статья, товарищи? Листовки, нелегальная литература или рабочие кружки?" Они так рты и раскрыли. Одна была Тамара Иванова из комиссионного магазина на Арбате (сел весь магазин за валютные сделки с иностранцами), другая считалась крупной спекулянткой (Зоя приехала из лагеря к кому-то на следствие). Меня они приняли за валютную проститутку, сбывавшую что-то иностранцам. То же оказалось и всюду в соседних камерах."
Воистину потрясающая картина! Оказывается, КГБ не столько заботили политзеки, сколько воры и маньяки! Оказывается, тюрьмы "были забиты" не борцами за свободу, а теми, кто ДОЛЖЕН сидеть в тюрьме. И даже зная это, осознaвая, что в тюрьмах КГБ отбывают срок наиболее опасные рецидивисты, насильники, убийцы, даже зная это, "Демократический Союз", организованный и возглавляемый Новодворской, выступал в своей программе за ВСЕОБЩУЮ реабилитацию.
Кто же, после всего сказанного, настоящий ВРАГ НАРОДА?
"…Атмосфера осталась: атмосфера безликой, холодной, неумолимой машины уничтожения. Абсолютная чистота в камерах, чистое белье, горячий душ каждые 10 дней, роскошная библиотека, на которую я набросилась с большим аппетитом, нагло получая образование там, где жизнь кончалась вообще. Белье меняли каждые 10 дней, и оно было лучше, чем в поездах. Унитаз с крышкой, полки, стол, табуретки…"
Вот как оказывается выглядит "машина уничтожения"! Чистым бельём и человеческим отношением недовольна была Новодворская. Она готовила себя на подвиг, мечтала о публичной казни, о славе, о любви… Больше всего, мне кажется, о любви. Обними её в детстве отец, поцелуй её мать — и, возможно, нам с вами не пришлось бы возиться с этой старушкой, менталитетом напоминающей девочку переходного возраста.
Дальше всё то же самое. В книге звучит обида на то, что девушка готовилась к подвигу, хотела принести себя в жертву, а ей не дали. Оказалось, что Лобное место действительно только для туристов, что с государством, против которого она так яростно боролась, можно жить, можно договориться. Что оно принимает помощь. Нужно лишь терпение. Именно терпения ей и не хватало. Нужно было ВСЁ, СЕЙЧАС, так, как хотелось ЕЙ, а не как лучше для народа. Так избалованный ребёнок ложится на пол, бьёт ногами, требуя своего, не внимaя словам и увещеваниям. То, что (с натяжкой) возможно в трёхлетнем возрасте, не проходит в 19-летнем. Новодворская явно нуждалась в психиатрической помощи.
Поэтому не могу не привести её изложение событий, приведших к тому, что она оказалась на лечении в психиатрической больнице.
"B одни ненастный день без церемоний, предупреждений и объяснений привезли в институт Сербского, я даже не столько испугалась, сколько оскорбилась. И это была правильная реакция. Пока я жива, я буду настаивать не только на том, чтобы упразднить КГБ, но и на закрытии Института судебной медицины им. Сербского, почитая второе заведение не менее вредным и исторически преступным, чем первое…Меня заперли в отдельную камеру, и общение с институтом началось…Уже через много лет я узнала, что в течение месяца гэбисты не могли найти врачей, желающих подписать вместе с Лунцем диагноз "вялотекущая шизофрения". Мне показалось, что некоторые молодые научные сотрудники искренне считали, что спасают жертвы КГБ от лагерей (ничего не зная о ситуации в спецтюрьмах) и дают им возможность потом учиться и жить в столицах.
…Здесь я и познакомилась со знаменитым Лунцем. Даниил Романович был холеным, вальяжным барином с отличной филологической подготовкой. Я успела за одну беседу об экзистенциализме сделать его своим личным врагом, заявив, что он инквизитор, садист и коллаборационист, сотрудничающий с гестапо — с КГБ. Оля Иоффе знала о перспективах такого поведения столь же мало, как и я. Она на все "наводящие вопросы" отвечала: "Я буду продолжать борьбу" — и заработала себе диагноз. Ира Каплун знала, наверное, больше нашего. Она уклончиво отвечала: "Подумаю, еще не решила…" — и была признана вменяемой.
Они со Славой из Лефортова ушли домой… Лунц задал мне всего один вопрос, предлагая в последний раз соломинку (может быть, и ему стало жалко, и на палачей находит!): "Не сожалеете ли вы о том, что сделали?" Я, конечно, заявила, что "от содеянного мною не отрекусь!" — и заклеймила КГБ и институт Сербского презрением и позором, пообещав все тот же Нюрнберг. Лунцу оставалось только махнуть на меня рукой…"
Нам, её читателям, тоже остаётся только махнуть на неё рукой. Это человек, как мы видим, невменяемый, жертва СМИ, которые распаляют её желание быть на виду. Во что бы то ни стало.
С другой стороны, забудь мы о ней, боюсь, собрала бы она свои чемоданы, подорвала бы Кремль и улетела бы к Осаме, замуж. We all need a hug!
http://yuriyc.livejournal.com/67568.html
КИНО
КОММЕНТАРИИ ГОБЛИНА
С утра непрерывно идёт почта с цитатами цитат выступления некого Дондурея про кино. Цитата (из цитат):
«В советские времена в среднем в прокат у нас выходило 280 фильмов в год, пропорции соблюдались очень жестко: — 140 советского производства (90 от РСФСР, 50 от остальных республик); — 140 купленных за границей (70 — половину от зарубежных — обязательно составляли фильмы стран соц. лагеря, на все же другие страны — Францию, Италию, США, Индию и т. д. — приходилось не более оставшихся 70 фильмов).