2008_42 (590)
Шрифт:
Олег АРТЮШИН
ОТВАЖНАЯ РАЗВЕДЧИЦА
Разразившийся в Республике Корея /РК/ громкий скандал вокруг ареста северокорейской разведчицы, маскировавшейся под перебежчицу из КНДР, заметно изменил отношение к живущим на Юге бывшим гражданам социалистического Севера, численность которых близка к 14 тысячам. Это случай, пишет газета «Кориа геральд», подтвердил давние подозрения в том, что Пхеньян использует такой канал, как северокорейские перебежчики, для засылки своей агентуры. 34-летняя Вон Чон Хва вначале объявилась в Китае, где выдавала себя за перебежчицу. Там она вышла замуж за гражданина Южной Кореи, перебралась на Юг, вскоре развелась с мужем и стала, используя известный метод «медовой ловушки»,
Владимир КУТАХОВ
ДОЛОЙ УНЫЛЫЕ РОЖИ!
ФАНТОМАС СНИМАЕТ МАСКУ
Президент Сука-швили подавился галстуком. Фима Собак, подруга Эллочки Людоедки, остолбенела. Шанхайский барс, он же мексиканский тушкан, побледнел, теряя ворс. Озимыя вновь взопрели, инда. Монтёр Мечников, как человек, измученный нарзаном, вновь озлобился… Ибо…
Все вышеозначенные товарищи долго слушали по «Гадио России» некоего Мих. Веллера, знатока и врачевателя человеческих душ, гениального писателя всех времён и племён. Слушали — да чуть не рехнулись. Кто же вы, д-р Веллер?
Кто, кто?.. Дед Пихто, конь в пальто.
— Ничего не поделаешь, — сказал Швейк. — Меня за идиотизм освободили от военной службы. Особой комиссией я официально признан идиотом. Я официальный идиот.
Г-н Веллер пишет так много, что не остановить. Куёт монеты, не отходя от кассы. К примеру, создал «Ножик Серёжи Довлатова», а затем на него наложил «Не ножик не Серёжи не Довлатова», в котором каждую фразу предыдущего эссе комментирует. Скажем: «Закусили бананом» (выпивка была дорога, зато закуска дешева), «выпили водки» («Ты меня уважаешь?»), «принесла мне 30 рублей» (получил за рецензию рукописи) и проч. когда-либо случившиеся с Веллером дела и делишки.
Так вот. Наш подсудимый признаётся публично: в 90-е годы один журналист за рюмкой сообщил ему, что в 83-м, отдыхая в Нарве, купил первый сборник Веллера «Хочу быть дворником», изданный в Таллине минимальным при Ссоветской власти тиражом 16 000. «Вот эта книга впервые внушила мне, десятикласснику, антисоветские взгляды». Веллер изумился: «Да что же там было антисоветского?!» Он засмеялся: «Каждая запятая там была антисоветской. Вы не понимаете, дело не в теме».
Конечно, парень был прав, признал Миша. В стиле твоя суть всё равно вылезет.
Ну и какие же темы, господа унд дамы, занимают признанного нынче, а не в «совейские времена», как он любит повторять по Гадио, супергения? «Стрельба из винчестера в оленьем стойле, выпивание диметилфталата вместо спирта с негарантированным выживанием и прочие мелкие темы — всё это отдельные
«Сюжетов у меня за прошедшие года скопилась чёртова прорва, сотни две. Я лежал в полудрёме и раскуривал очередной… Была отличная композиция рассказа о любви. Она — средних лет, хороша для этих лет и вполне благополучна во всём. И рассказ об её жизни перемежается цитатами из его писем — как он её любил когда-то. Кто там у нас сукин сын? Ай да!»
А что, свежо, Михась, оригинально.
«Я работал навсегда, — говорит наш герой, — на уровень верха. Хрен кто сегодня может так работать, деточки. За железной занавеской мы жили, без интернета, и факсов с ксероксами у нас не было, и загранпаспортов. Кто понимал «трёхопорную новеллу» О. Генри, Шекли и ещё пары ребят? Кто формулировал «переставленный кубик» Пристли? Кто анализировал «опрокинутый временной ход» Фитцджеральда? И вот эти банды неучей и идиотов должны были всю жизнь полагать себя изучателями литературы…»
Вы хочете песен? Их есть у меня! Священный процесс собственного пути в бессмертие Мишаня описал в романе «Моё дело». Как всегда, у него запротоколирован каждый шаг. «Я пристраиваю стул и лампы. Вырываю несколько двойных листов, разворачивая их в формат «больших» (А 4). Промываю авторучку и заправляю, чернила чёрные. Коробок спичек кладу рядом с пачкой «Шипки». И в половине 12-го сажусь, закуриваю, отхлёбываю, беру ручку и начинаю писать. Задумываюсь даже над первой фразой».
Пош-шёл… Писать нужно было только шедевры, сказал себе Мастер. Только как никто. И Пушкин нам не указ.
Профессор Плейшнер выпрыгнул из окна, когда понял, что явка провалена. Никогда ещё старенький учёный так широко не раскидывал мозгами.
Несмотря на то, что он жил нищей жизнью в скудно отоваренной (по его словам) стране, процесс создания шедевров шёл безостановочно. На последние 2–3 копейки Миша покупал чай и папиросы, ваял вечное и незыблемое. Как в том анекдоте: Гомер прочитал сто книг и написал одну. Грибоедов прочитал 200, написал одну. Дарья Донцова прочла этикетку от шампуня — и ТАК ВДОХНОВИЛАСЬ!!!
«Я начал рассказ, — продолжает Веллер. — Это был вполне печальный рассказ о любви. Она была наша, а он был негр из Африки, молодой коммунист, но родители запретили ей за него выходить». Затем, дабы продолжить шедевральное, Мишаня проснулся (в полдень), поехал в ДЛТ (Дом Ленинградской торговли) и купил пачку бумаги «Писчая» 210х297 мм, 250 листов за 83 коп., простой карандаш и бритву для его точки (сие важно, читатель, урод, крайне важно).
«Это слишком хорошо, так писать в 25 лет!» — хвалили Веллера руководители семинаров. Сам он жил тогда в Ленинграде, окончив филфак ЛГУ. И говорил, что всё, что писали раньше, из читанного им, было фигнёй. И никто, кроме Веллера, не собирался быть первым в мире. «А нужно ведь — чтоб цепляло, чтоб без штампов, чтоб энергетика ударила, чтоб просто без кружев и мелихлюндий: правда, сила, чистота, — изредка сомневался в своём бессмертном даре Мишутка. — А что, если я не могу???!!! Это крах жизни. Я НЕ СМОГУ, ясно понял и ощутил я. Вот это было страшно. Я избрал не ту дорогу. Жизнь прошла наполовину впустую, и впустую окончится. Мне уже 25. Жалкая судьба, жалкая работа… Мне конец. Кто сказал, что мне по плечу войти в избранные?»
Да ты и сказал, Микки, ты, родной и бесценный. Не знал ты тогда, болезный, что пройдут совейские времена, и станет всё порнографически правильно, и твои рассказы и романы, Мишель, обильно сдобренные матом, пойдут на ура.
…После «Нового мира» папка с опусами слалась в «Октябрь», «Знамя», «Дружбу народов», «Наш современник», даже петрозаводский «Север» и свердловский «Урал», в Ташкент «Звезде Востока». «Литературную Россию», «Неделю», «Огонёк», «Знание — силу», плюс «Сельская молодёжь». Больше двух лет я толкал свои первые рассказы, признаётся Михайло. «Они будут это печатать!!! Ч-чёрт. Таких рассказов не было». «Он расчеркнулся окурком в темноте» (точный нерв). Не было больше ни у кого таких рассказов! — сказал я себе. И близко ни у кого. Не было и нет».