22 июня 1941 года
Шрифт:
Гаврилович вручил письмо с извещением о том, что король Петр Второй принял в свои руки власть. В отношении Тройственного пакта он заявил, что правительство Югославии не считает возможным аннулировать соглашение о присоединении к нему, добавив при этом однако, что "применение его на практике будет целиком поставлено в зависимость от интересов Югославии".
Далее югославский посланник рассказал, что в этот же день он посетил германского и итальянского и английского послов и сделал им такое же заявление. Рассказывая о реакции последнего, он отметил, что "Криппс принял это сообщение с явным разочарованием.
Обращаясь к Вышинскому, Гаврилович отдельно остановился на положении югославской армии. Упомянув о том, что в стране проходит дополнительная мобилизация, он заметил, что для ее оснащения более современным оружием ей не хватает самолетов и противотанковых орудий, которые они расчитывают получить от СССР.
Вышинский заявил, что мы считаем позицию Югославии правильной вообще. И в частности правильным является то, что югославское правительство не демобилизует свою армию. Последнее означало, конечно, не роспуск армии, а прекращение и свертывание начавшейся мобилизации.
Встреча была короткой, поскольку многие важные вопросы Гаврилович пока не озвучивал в ожидании скорого прибытия из Югославии делегации, уполномоченной к подписанию межправительственных документов. Но уже в этом коротком разговоре была проявлена позиция советского правительства всячески помогать решимости Югославии к сопротивлению вероятной германской агрессии.
На следующий день Вышинский снова принял Гавриловича, вручив ему ответное письмо Молотова на нотификацию о восшествии на югославский престол Петра II.
Гаврилович сразу остановился на том, что по всем данным, которыми он располагает, Германия готовится к нападению на СССР в мае 1941 года. Об этом свидетельствует переписка с югославскими послами в других странах, а также сообщения, которые он имеет из шведских и английских источников.
Что касается английских источников, это было уже советской стороне хорошо известно. Закономерен только будет следующий вопрос, который неизбежно возникнет у неё всего через неделю. Как при такой замечательной работе югославской разведки, предвидящей будущие беды далёкого от них Советского Союза, она умудрилась проглядеть опасность для своего собственного государства со стороны всё той же Германии?
Что касается предстоящих переговоров, которые уполномочена была вести ожидаемая в Москве югославская делегация, то Гаврилович высказал пожелание, чтобы СССР согласился их результаты опубликовать в печати. "Это было бы ударом грома. Немцы сразу же поняли бы, как им следует вести себя по отношению к Югославии", - заявил Гаврилович.
По этому поводу Вышинский заметил, что говорить сейчас об этом преждевременно. Судя по всему, уже тогда советское руководство планировало обнародовать не просто сообщение о переговорах, на что надеялась югославская сторона, но и сам текст договора с Югославией.
3 апреля в Москву прибыла полномочная делегация, представляющая новое югославское правительство, в составе полковников Драгутина Савича и Божина Симича. Вечером того же дня их, а также посланника Гавриловича, принял Вышинский.
В
На это Вышинский сделал весьма важное, на мой взгляд, заявление, изложив, как это можно понять, позицию советского руководства по вопросам взаимоотношения с Германией. Согласно отчету о встрече, он заявил буквально следующее:
" Я вновь подтвердил, что эта позиция правильна, как правильно и решение не демобилизовывать армию. Воспользовавшись тем, что разговор зашел на эту тему, я сказал, что Югославское правительство должно решительно отстаивать свою независимость, не допускать, чтобы под всякими предлогами немецкие агенты проникли, просочились в разные учреждения, фактически захватили их в свои руки. Нужно не забывать, что независимость страны лучше всего можно сохранить, сохранив сильную армию..."
Взято из сборника документов "1941 год", т.2.
Документ N 356.
Далее Вышинскому были вручены проекты соглашений, которые югославское правительство хотело бы заключить с СССР. Поскольку вопрос об их подписании был поднят впервые, Вышинский ответа на них не дал, сообщив, что ему необходимо получить инструкции правительства. Единственно, от себя лично он заметил, что в таком виде, как это предлагает югославская сторона, эти соглашения едва ли целесообразны. На это Гаврилович ответил, что Югославия очень хотело бы заключить с СССР соглашение о союзе. Одновременно с этим члены югославской делегации попросили осуществить дипломатические шаги со стороны СССР в целях повлиять на Германию в интересах сохранения на Балканах мира.
Уже 4 апреля Молотов разослал на согласование членам и кандидатам в члены Политбюро проект договора о Дружбе между СССР и Югославией.
В тот же день в 14 часов Вышинский принял Гавриловича и Савича и сообщил им, что Советское правительство согласно заключить соглашение в виде договора о дружбе и ненападении между СССР и Югославией.
При этом было заявлено, что "Предложенные делегацией проекты пакта мы не можем принять, так как заключение такого договора требует времени для взаимного ознакомления с тем, какими силами располагают договаривающиеся стороны. Развив в этом духе свою аргументацию и подчеркнув, что мы к заключению договоров относимся очень серьезно, что пакты, которые подписываются без должной подготовки, а потом забываются, нам не подходят, я указал также и на другое существенное обстоятельство. У нас имеется договор с Германией. Мы не хотим дать повода предполагать, что мы склонны его нарушить. Первыми мы этого договора нарушать не хотим..."
Взято из сборника документов "1941 год", т.2.
Документ N 360.
То есть, из самой формулировки следует, что советское руководство ни на какую нерушимость пакта с Германией надежд не возлагало. Потому что вполне допускало, что договор о ненападении между СССР и Германией может быть нарушен. Единственно, что Советский Союз не просто не хотел нарушать этот договор первым, но не хотел дать даже повод к таким предположениям. А югославский проект соглашений, видимо, явно приводил СССР в состояние конфронтации с Германией. Потому и был советской стороной отклонен.