22 июня. Анатомия катастрофы
Шрифт:
«И горе войскам, ему вверенным...»
Командование фронта, которому теперь (утром 27 июня) надо было продемонстрировать перед Ставкой свою готовность «ни на день не давать покоя агрессору», не дало 8-му мехкорпусу ни дня для спокойной перегруппировки и развертывания на новых исходных рубежах. А корпус в этом очень даже нуждался.
Во-первых, существенно изменились и направление, и глубина предстоящего наступления. Правда, изменение было разумным: от Броды на Дубно идет шоссейная дорога, параллельно ей — насыпь железной дороги, местность открытая, для наступления танков удобная. Но на эту дорогу танковым дивизиям корпуса еще надо было выбраться из лесного массива у Лешнюв —
12-я танковая дивизия удивительно быстро выполнила ночной приказ об отходе, в ряде случаев отвод войск перешел в беспорядочное бегство. Разложение в дивизии дошло до того, что тяжело контуженного при бомбежке командира дивизии генерала Мишанина просто затащили в брошенный танк и оставили одного в Бродах, под «присмотром» такого же контуженого ординарца [105]. В докладе командира корпуса читаем:
«...В момент получения приказа Юго-Западного фронта 12-я танковая дивизия находилась в движении от Броды на Лодкамень, ее колонна была растянута на глубину 20—25 км. Делегатом штаба корпуса половина колонны боевых машин 12-й танковой дивизии немедленно повернута кругом и в составе 25 тяжелых и средних машин в качестве передового отряда была в 10.00 27.6.41 г. отправлена в направлении Козин, Верба, Дубно с задачей захватить Дубно...
...Вслед за указанным отрядом в 14.00 27.6.41 г. была введена 34-я танковая дивизия (150—156 танков, мотострелковый и артиллерийский полки) с задачей к исходу дня овладеть районом Дубно...
...Вслед за 34-й танковой дивизией в 17.00 27.6.41 г. из района Червоноармейск выступили части 23-го и 24-го танковых полков 12-й танковой дивизии (до 30 танков) в район м. Верба для совместных действий с 34-й танковой дивизией. К исходу 27.6.41 г. эти части соединились с 34-й танковой дивизией.
Остальные части 12-й танковой дивизии в течение 27.6.41 г. находились в районе Подкамень, где приводили себя в порядок и к исходу дня (подчеркнуто мной. — М.С.) сосредоточились в лесах северо-восточнее Броды...» [28, стр. 168].
Таким образом, 27 июня корпус был разорван (как стало ясно через несколько дней — разорван навсегда) на две части. Ударная группа под командованием комиссара корпуса Попеля, в состав которой вошли 34-я тд и отдельные группы танков из состава 12-й тд (всего порядка 220 танков и до 9 тыс. человек личного состава), двинулась по шоссе на Дубно. Остальные соединения корпуса (основные силы 12-й тд, 7-я моторизованная дивизия, корпусные части) под командованием Рябышева в течение дня 27 июня сосредотачивались в районе Броды. Важно отметить, что большая часть танков новых типов (порядка 100 КВ и Т-34) оказалась именно в группе Рябышева; в составе группы Попеля могло быть не более 8 танков КВ из состава 34-й тд и порядка 40 танков Т-34 и КВ, переданных из 12-й тд.
К вечеру 27 июня группа Попеля, разгромив на ходу несколько разрозненных подразделений немецких войск, вышла к южным пригородам Дубно. В своих воспоминаниях Попель пишет:
«...Оборонявшие деревню Грановка батальон пехоты и рота танков противника были застигнуты врасплох. К орудиям, к танкам, в окопы немецкие солдаты бросались в одних трусах — загорали. С вражеским заслоном Волков разделался так быстро, что основным силам не пришлось даже притормаживать... Во всю ширину шоссе шли наши мотоциклисты. Правее них, по-над железной дорогой двигались танки с пушками, обращенными влево. Когда я с пригорка увидел эту разлившуюся лавину, то испытал ту особую радость, какую дает сознание собственной силы...»
Утром 28 июня группа Попеля встретилась
ДВА КОМИССАРА
На предыдущих страницах этой книги было высказано много (слишком много, как скажет, возможно, иной читатель) критических замечаний в адрес Красной Армии образца 1941 года. Пора уже вспомнить и о том, что противник был исключительно силен и совладать с ним в то время не могла ни одна армия мира. Сила вермахта заключалась, разумеется, не в «многократном численном превосходстве», которого не было и в помине, и уж тем более не в «техническом превосходстве» худосочных немецких танков.
Сила была в другом: в общей для всех — от генерала до рядового — уверенности в своей непобедимости, в своем превосходстве над любым противником, в непреклонной твердости командования и стойкости войск. Приходится констатировать, что прорыв советского танкового клина в тыл главной ударной группировки вермахта не вызвал и тени растерянности у немецких генералов. Панический вопль: «нас окружают» — так и не раздался. Днем 28 июня начальник Генерального Штаба сухопутных войск Ф. Гальдер хладнокровно записывает в своем дневнике:
«...В полосе группы армий «Юг» 8-й русский танковый корпус наступает от Броды на Дубно в тыл нашим 11-й и 16-й танковым дивизиям. Надо надеяться, что тем самым он идет навстречу своей гибели...»
Три из четырех танковых дивизий 1-й ТГр вермахта продолжили свое неуклонное продвижение на Восток. Вырвавшись из капкана у Дубно, 11-я тд уже 27 июня захватила Острог, форсировала реку Горынь и двинулась по шоссе к Шепетовке — важнейшему железнодорожному узлу Левобережной Украины. Дивизии 3-го танкового корпуса вермахта (13-я и 14-я танковые, 25-я моторизованная), развивая наступление от Дубно на северо-восток, к исходу дня 28 июня заняли Ровно и уже на следующий день вышли к реке Горынь в полосе Гоща — Тучин (см. Карта № 5).
Приходится признать, что немецкое командование нашло самое верное, точно соответствующее обстановке решение: немецкие танковые дивизии спаслись от неминуемого разгрома БЕГСТВОМ.
Да, именно так. Никакого танкового сражения у Дубно (подобного битве под Прохоровкой в июне 1943 г.) не было. Немецкие танки «сбежали с поля боя» — только сбежали они не назад, а вперед, на восток, в глубокий тыл Юго-Западного фронта. А для локализации прорыва советских танков у Дубно немецкое командование спешно стягивало с других участков фронта четыре пехотные дивизии (111, 44, 75, 57-я), а также часть сил 16-й танковой и 16-й моторизованной дивизий из состава 48-го танкового корпуса. В скобках заметим, что сам факт появления немецкой пехоты в 120 км от границы уже на пятый-шестой день войны совершенно однозначно свидетельствует о том, каким было на самом деле «ожесточенное сопротивление» советских войск. Для пехоты, идущей пешком, 20 км в день — это темп марша, причем марша форсированного. Примечательно, что в октябре 1939 г. именно в этих местах, на территории оккупированной Восточной Польши, для отвода немецких и советских войск на согласованную линию новой границы был установлен как раз такой (20 км в день) график движения походных колонн [1, стр. 130]. Воевать и преодолевать «ожесточенное сопротивление» при таких темпах немецкой пехоте было бы просто некогда...