«25 святых»
Шрифт:
— В Ад!
В следующее мгновение белый рыцарь обрушился на чёрных. Его атака произвела ужасающее опустошение в их рядах. Огненный меч обрушивался на одного мрачного рыцаря за другим. Раздавались такие ужасающие вопли, что люди закрывали уши руками. А белый рыцарь, подобно разгневанному ангелу, уничтожал армию зла. Тела в чёрных доспехах взлетали вверх и тут же рассыпались в прах. Через несколько мгновений, вместо рыцарей. на земле лежала груда обгоревшего пепла. Белый рыцарь повернул коня и двинулся на застывшего карлика. Тот хрипло засмеялся и тут же издал утробный звук. Звук был тягучий и не прекращался долгое время. Рядом с первым карликом возник второй, потом третий, потом четвёртый и пятый. Они все вместе начали быстро водить руками. Перед ними возникла огненная надпись. И эта надпись ринулась на белого рыцаря. Она стала кружить возле него. В такт этим движениям появилась вода. Она начала выплёскиваться целыми потоками. Лошадь исчезла. Доспехи тоже исчезли. На песке осталась только прежняя. Кинсли.
— В следующий раз мы тебя уничтожим! — одновременно закричали карлики и один за другим начали исчезать. Вскоре исчезла и надпись. Ещё очень долго все смотрели на Кинсли. Во взглядах людей отражалось. потрясение, удивление, изумление, радость. трепетное благоговение. Савьера подошёл к Кинсли и, окидывая её очень странным взглядом, произнёс:
— Я ничего не буду спрашивать. Ничего. Никогда. Я всё понимаю. Это нечто такое, что. слушай, как ты это сделала?
Глава 20
Боуд который час предавался размышлениям. Они помогали ему коротать время до встречи с профессором Коэл. Она должна была появиться с минуты на минуту. Боуд очень многого ждал от этой встречи. Он надеялся, что свиток, найденный в келье «пяти святых сестёр» ответит на главный вопрос. Или поможет понять, что скрывается за таинственной надписью в зале святилища.
— Энн! — Боуд вскочил с места, когда в кабинете появилась профессор Коэл. Она выглядела донельзя довольной и сразу выпалила:
— Джеймс. Можно с уверенностью говорить о том, что мы приоткрыли завесу двух тысячелетней тайны. Уму непостижимо, но это действительно так. Правда,
— добавила профессор, — её не следует разглашать. Верующие могут обрушиться на нас, предать нас анафеме, как говорили в старое доброе время, узнав о содержании этого документа.
— Мне дела нет до всего этого, — с явным нетерпением ответил Боуд, — я только хочу знать, поможет ли это нашим поискам, — он указал на бумагу, которую держала в руках профессор. Это был дословный перевод свитка, найденного в келье «пяти святых сестёр».
— Судить тебе, Джеймс!
Профессор Коэл села напротив Боуда и, положив перед собой исписанную бумага, начала читать.
«Я Иуда из рода Искариота. Я долго блуждал во тьме, но встреча с учителем указала мне свет. Бросив всё, я отправился с ним странствовать. Нас встречали с уважением и почётом. повсеместно. Учитель был добр ко всем и нас учил этой удивительной доброте. Однако я начал замечать, что день ото дня он становится печальнее. Едва я собирался спросить его о причине грусти, как он сам призвал меня к себе. Мне никогда не забыть тот день. Мы с ним уединились в тени деревьев. Он лежал и смотрел на окружающий нас мир так, словно прощался с ним навсегда. Потом учитель посмотрел на меня. Он смотрел очень долго. Я молчал в ожидании, когда заговорит он. Но прежде, чем заговорить со мной, учитель протянул мне свиток. Я молча принял его, ожидая дальнейших слов.
— Это послание отца моего, — сказал мне учитель. Ты, Иуда, избран мной, как тот, чей род будет хранить эту послание. Береги его пуще жизни своей, ибо в нём. жизнь рода человеческого. Не узрев это послание, род человеческий погибнет. Береги, накажи детям своим беречь. Передавайте его от отца или матери, к сыну или дочери, пока не наступит назначенное отцом моим. время узреть его роду человеческому.
В ответ на слова учителя я лишь молча склонил голову в знак того, что сказанное им. будет исполнено.
— Иуда, — продолжал говорить мне учитель, — зло вокруг нас. Страдания людей безмерны. Мне надлежит принять на себя страдания рода человеческого. И ты будешь тем, кто поможет мне.
Я спросил у учителя: «Что я должен сделать?»
Ответ учителя заставил меня похолодеть от ужаса. Он призывал. предать его. Я сделал бы всё, что угодно для учителя, но. предать не мог. Я отказался. И тогда учитель сказал мне:
— Иуда, твой род станет хранителем послания отца моего. Ты должен предать меня, ибо только так зло не узреет истину.
Учитель ушёл, оставив меня в глубоких раздумьях. Я не мог примириться с мыслью о предательстве. Но не смел противиться воле учителя. В тот же день состоялась вечеря. Учитель был со всеми нами. Во время вечери, он громко сказал:
— Не успеет взойти солнце, как один из вас предаст меня! Я слышал, как все подходили к учителю и спрашивали: — Не я ли, учитель? Когда настала моя очередь, я подошёл к учителю и произнёс те же слова. В тот страшный для меня миг я был уверен, что никогда не смогу выполнить волю учителя. Учитель знал мои мысли, поэтому единственному из всех сказал: — Делай то, что делаешь!
Я выполнил волю учителя. На следующее утро я покинул город. И лишь потом, много лет спустя, женившись, я узнал, что все считают меня умершим. Имя моё произносилось не иначе, как с омерзением. Прощения, Господи, прощения! О прощении буду молить до последнего часа моего. Да пребудет с вами милость Отца небесного и Сына Божьего Иисуса Христа!»
Профессор Коэл оторвалась от чтения и, глядя на глубоко задумавшего Боуда, добавила: — В конце рукописи есть приписка. Она сделана кровью. Она звучит так:
— Да простит меня Господь, но я вынуждена отдать тайну рода моего в руки одного из моих убийц!
Боуд некоторое время осмысливал услышанное. Он заговорил через несколько минут после того, как закончила читать профессор Коэл.
— Понятно, — протянул Боуд, — женщина в гробу, где была найдена рукопись. Еврейка. Последняя из рода Искариотов. Она и передала послание Христа русскому роду. Что ж, теперь мы имеем полную картину произошедших событий. Мы можем отследить путь послания от первого до последнего дня. Остаётся два вопроса. Первый — кто перевёз эту женщину в монастырь и положил в гроб свиток. И второй — кто была вторая женщина. Хотя, — Боуд невесело посмотрел на профессора Коэл, — ответы на эти вопросы не дадут нам ничего. Ровным счётом ничего. Мы опять в тупике, из которого нет выхода. У нас больше не осталось ни одной ниточки. Похоже, надпись в святилище. останется неразгаданной. Чем это чревато, я даже думать не хочу.
Профессор Коэл взяла Боуда за руку и ободряюще улыбнулась.
— Мы найдём ответы, Джеймс. Найдём. Найдём другой выход. Слова старухи ничего не значили.
— С чего ты взяла, Энн? — Боуд невесело усмехнулся и тут же возразил: — Они значат всё. Это мы пошли неправильным путём.
— О чём ты? — профессор недоумённо приподняла брови.
— Энн, этот монастырь. не имеет ничего общего со словами старухи. Я это понял сразу же, как только оказался там.
— Может, и мне расскажешь. Джеймс? Мне до чёртиков интересно, почему ты сделал такой вывод? Ведь была же келья «пяти святых сестёр». Разве это не ответ?
Боуд вытащил из ящика стола исписанный листок блокнота и положил его перед профессором Коэл. — Читай, Энн!
— Я это уже читала, — попыталась, было отговориться профессор, но Боуд настойчиво повторил: — Читай!
Профессор Коэл с явной неохотой взяла листок. — Пятью пять.
— Пятью пять, — сразу перебил её Боуд и спросил: — Где ты видела ответ на эти слова?
— Келья ведь так называется. — возразила профессор. — Допустим, здесь ты права. Читай дальше.
— Слева на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. направо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. спустись на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где сын сидит. направо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где мать стоит. направо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где ангел летит. вниз на пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где гроб стоит. прямо пять. ещё раз пять. ещё раз на пять. где распятие висит. там и ответ лежит.
Профессор Коэл оторвалась от чтения и посмотрела на Боуда.
— И где в монастыре. все эти указатели? Где, например, сын сидит? Где мать стоит? Где ангел летит? Где все эти приметы?
— А что ты думаешь, Джеймс?
— Всё совершенно ясно, Энн. Мы пошли по ложному пути. Да и не могло быть иначе. Слишком легко мы всё нашли. Я уже тогда понял, что мы ошиблись. Истина зарыта гораздо глубже. Гораздо. Слова старухи — это ключ. Это ответ на слова Господа: «Да воздастся каждому сыну равно тому, что воздал он отцу своему!» Я в этом абсолютно уверен. Сами слова. они настолько необычны, что по большому счёту, ни один человек, не сможет понять их значения. Они слишком загадочны. Следовательно, это и есть ответ на главный вопрос. Именно он откроет тайну «пятого уровня» и, возможно, покажет способ уничтожить его. Без этого ключа мы никогда не откроем замок железной двери, что стоит перед нами. И, тем не менее, вряд ли кому-нибудь удастся понять значение этих слов.
— А тебе, Джеймс?
Боуд в ответ на эти слова беспомощно развёл руками.
— Даже не представляю, Энн, что это может значить. Даже малейшего представления, отдалённой догадки. вообще ничего.
На время возникло гнетущее молчание. Профессор Коэл незаметно наблюдала за правой рукой Боуда, возле которой лежала ручка. «Сейчас возьмёт и завертит между пальцев», — только профессор об этом подумала, как Боуд взял ручку. Она невольно улыбнулась. Не замечая этой улыбки, Боуд вертел ручку и сосредоточенно о чём-то думал. Профессор не мешала ему. Она не нарушала молчания. Она только наблюдала за Боудом. Сколько раз она видела его таким задумчивым. Сколько раз перед ним возникали головоломки? И сколько раз он находил решения в случаях, когда все остальные были не в силах этого сделать. Она надеялась, что и сейчас, в обстановке полного тупика, Боуд сможет выбрать правильное направление.