29 отравленных принцев
Шрифт:
— Вы думаете, их обоих отравили? — Мохов испуганно привстал. — И его, и ее? Кто? Где? В этом ресторане?
— Вас это пугает или просто профессионально интересует?
— Меня? Знаете, кто я по профессии?
—Знаю, вы кулинарный критик, пишете под псевдонимом Завсегдатай. Сегодня же вечером куплю этот ваш журнал «Отдыхай с нами», ознакомлюсь с творчеством.
— Вы правда не шутите насчет отравления? — Голос Мохова дрогнул.
— Я не шучу, И хочу предупредить вас, если что-то из того, что я вам сказал, попадет на страницы вашего журнала, я очень надолго перестану с вами шутить.
— Да что вы, как вы могли такое подумать. Марьяша… Марья Захаровна Потехина — моя старая приятельница, я ничего не сделаю ей во вред. Но это ваше известие — это
— Ее нет нигде, найти не могут, в ресторан она сегодня не приезжала. Вы вообще знаете ее привычки? Она здесь каждый день бывает?
— Почти каждый, кроме дней, когда к сыну на спорт-базу ездит. Сегодня среда, ну, значит, она там. У нее двое сыновей. Младший, Бориска, во Франции учится в колледже, а сейчас в молодежном лагере отдыхает, а старший, Глеб, — он футболом серьезно занимается, его в сборную юниоров включили. Марьяша… Марья Захаровна им страшно гордится, но и скучает, конечно. Нет, ну надо же, все мысли у меня от вашего известия прямо теряются, — Мохов взъерошил волосы, — но когда мы к вам в управление приезжали, вы ведь тогда говорили, что Макс… Что Студнев упал с балкона своей квартиры.
— Он упал, будучи уже мертвым. А умер он от яда. А яд получил здесь, за ужином в пятницу. За тем самым ужином, на котором и вы были, Петр, и ваши друзья.
— А Лена? А Воробьева сейчас, сегодня, — как же она? Колосов взглянул на Мохова. Журналисты— это такие свидетели по делу, что и злейшему врагу не пожелаешь. С журналистами, пусть они даже кулинарные, критики, всегда надо помнить о том, что любое твое неосторожное слово завтра же будет со смаком растиражировано всей бульварной желтухой Москвы.
— Петр, скажите прямо, почему вы меня так долго ждали? Что вы хотели мне сказать?
— Я хотел узнать у вас, что тут творится. Отчего Лена умерла.
— На этот вопрос я вам уже ответил. Сюда, в ресторан, вы ее на работу устраивали?
— Да, я.
— А вы ее давно знали?
— Я всю их семью знаю. Дело в том, что у меня есть сводный брат по отцу. Он учился в духовной семинарии в Сергиевом Посаде вместе с родным, старшим братом Лены, а потом оба они постриглись в монахи и сейчас служат в Оптиной Пустыни. Через брата я узнал всю их семью. Мне было очень интересно. Я никогда прежде не сталкивался с семьями священников.
— Воробьева была из семьи священника? — Никита решил, что Мохов его разыгрывает.
— Ее отец был настоятель храма в селе Пироговском на Клязьме. Это недалеко от Лобни.
— Знаю этот поселок и храм знаю.
— Ее отец умер три года назад, там сейчас служит другой священник. Лениному брату прихода после окончания семинарии не дали. Он и постригся. У них очень большая семья — у Лены два брата и две младшие сестры, мама, бабушка, еще тетка с ними живет — она тоже попадья. После отца только пенсия осталась. Сестры у Лены еще студентки, младший брат мало зарабатывает, старший постригся, мать больная, старухи на шее. В общем, трудно жить было. Вот она однажды меня и попросила помочь ей устроиться куда-нибудь работать с хорошей зарплатой. На любое место. Марье Захаровне как раз нужна была симпатичная, сообразительная, честная официантка. Я и предложил ей взять Воробьеву.
— Ну, никогда бы не подумал, что она из семьи священника, — признался Колосов, — она такая видная была, модная. Мне всегда казалось, что они там, в церкви, все, как старушки — в платочках, со свечками. А она что же, курсы какие-нибудь кончала для официантов или как?
— Она дипломированный филолог, — сказал Мохов, — закончила Институт культуры, работала в каком-то православном издательстве, но потом ушла — там зарплата грошовая.
— А сколько же ей здесь платили?
— Ну, я думаю, долларов четыреста. Когда я ее сюда устраивал, Потехина ей, правда, триста положила, как стажерке. Но потом Лена стала полноправным членом команды.
— Вы большой спец, я вижу, по ресторанам, вот скажите,
— Очень перспективный ресторан. Ну, если не трех звезд по шкале Мишлена, то уж двух-то достоин наверняка.
— Ну, две звезды для гостиницы — это мало, непрестижно.
— Ресторан не гостиница, здесь иные понятия о престиже. Для многих одна звезда — это такой профессиональный градусник мастерства, понимаете? — недостижимый идеал. «Аль-Магриб» резво взял старт и развивался очень стабильно. Поверьте, я говорю это не только потому, что Потехина — моя старая знакомая. Это объясняют факты. Лицо любого ресторана — повар. А в «Аль-Магрибе» удалось подобрать двух совершенно неповторимых мастеров, две яркие индивидуальности, одна из которых просто гениальна.
— Это вы о ком?
— О Полякове. Он в Кремле мог бы работать, правительственный стол обслуживать. Но он пришел сюда.
— Почему? Потехина так щедро платит?
— Она платит ему очень прилично, поверьте мне. Но дело не в деньгах. Они с Поляковым — старые друзья, вместе когда-то начинали работать в ресторане на улице Горького. Он поваром, она технологом производства. Мне кажется, в те годы у них даже роман был. Но, это между нами, конечно. — Мохов усмехнулся. — Они пуд соли вместе съели, и когда Марьяша… Марья Захаровна оказалась в трудном положении после развода с мужем, один на один с собственным бизнесом, Поляков великодушно протянул ей руку помощи, возглавив ресторан. Сейчас мало донкихотов, знаете ли, но он из той вымирающей породы. Возможно, через какое-то время он перейдет в другой ресторан, но им заложена основа, уровень качества, планка поднята. Правда, в последнее время, насколько я слышал, он переживает некоторые трудности. Но это чисто личное, на работе это никак не отражается. И потом, у него всегда на подхвате Лева Сайко. Я Леву знаю еще по работе в «Порт-Саиде». В общем-то, это было казино на Покровке, но и ресторан при нем был неплохой. К сожалению, там у руля потом встали не те ребята, что надо. Старую команду вытеснили, владельца застрелили. Казино разорилось, и Сайко оттуда ушел. Потехина предложила ему место второго повара: линия традиционной неадаптированной кухни. Ну, он сразу и согласился — он на традициях просто помешан. К вашему сведению, он полтора года стажировался у самого Фаюма Ахмада. Вам это имя, конечно, мало что говорит, но, — Мохов вздохнул, — в мире высокой кухни это такой же авторитет, как Ив Сен-Лоран в моде. Ахмад в свое время работал личным поваром короля Марокко. Не у того, что царствует ныне, а у старого, который умер.
— От чего? — спросил Колосов. — Умер-то от чего?
— Ну, не знаю, от старости, наверное, — Мохов нервно усмехнулся. — А при чем тут вообще… Ну да… В общем, Сайко стажировался в ориентальной школе поваров Фаюма Ахмада в Танжере. И говорят… В общем, слухи такие ходили, что ему пришлось кое-чем пожертвовать, чтобы Ахмад согласился поделиться с ним всеми своими секретами.
— Как это понять? Чем пожертвовать?
— Поговаривали, что Сайко принял ислам. Я, конечно, не знаю, может, это сплетни, возможно, он сам их распускает, чтобы свою ауру мастера укрепить. Я как-то однажды пытался его расспросить. Поинтересовался, бывал ли он, когда жил в Марокко — а он ведь там несколько лет провел, в мечетях? Туда же иноверцев не допускают. Он сказал, что часто ездил в мечеть Хасана Второго в Касабланке. Ну, это на весь мир известное сооружение, оно открыто для западных туристов, поэтому такой ответ мне ни о чем не сказал.
— А давно он вернулся из Марокко? — спросил Колосов, вспоминая румяное, простецкое лицо Сайко. С внешностью второго повара «Аль-Магриба» рассказ Мохова про его арабские приключения абсолютно не вязался.
. — Ну, года два назад, наверное. До этого он работал тоже в Марокко — один сезон в курортном отеле, в ресторане. Но там у него что-то не вышло. Его оттуда чуть ли не уволили. Он сам об этом никогда не рассказывает, но слухи такие ходили.
— Я вижу, Петр, вы действительно очень осведомлены в этих вопросах, — заметил Никита.