34 ступень
Шрифт:
– Очень неудобно читать, когда кто-то за тобой наблюдает, – раздался голос из кресла. Это был женский голос, который действительно был мне знаком, но ее лицо все еще было обращено в книгу, а длинные темные пряди волос закрывали лицо.
– Я извиняюсь, я просто зашел за книгой, – неловко ответил я, собираясь развернуться и как можно быстрее выйти из библиотеки.
– И какую книгу ты выбрал? – Лицо моего спонтанного собеседника все еще было неподвластно моему зрению.
– «Загадочное исчезновение Марии П.», – произнес я, замерев на месте.
– Ее тело было похоронено на заднем дворе после того, как ее убила ее старшая дочь, – ответил мой загадочный собеседник. – Я читала ее в прошлом году.
Теперь
– Возможно, тебе не разрешат взять ее с собой, – проговорила девушка, чьего имени я не помнил, не сводя с меня пристальный взгляд.
– Кто запретит мне взять ее с собой?
– Рецепционисты. Они решают, какие книги ты можешь одолжить, а какие нет, – отрывисто произнесла она, все еще держа в руках открытую книгу. В отличие от ее отрывистой манеры речи, ее взгляд был настойчив, и, как мне показалось, за все это время она даже ни разу не моргнула.
– В моей комнате нет телевизора, и мне нужна была какая-нибудь книга, читая которую я смог бы уснуть. – Мои слова звучали как оправдание, и возможно, в каком-то роде это было именно тем, что я делал. Я пытался оправдать свой выбор.
– Посмотри на корешок книги, там есть цветная точка. Если тебе откажут с этой книгой, то даже не пытайся взять что-то с этим цветом, – монотонно сказала она.
– Ты здесь давно? Прости, я забыл твое имя. – Все это время она смотрела на меня исподлобья.
– Лара. Мы были вместе на групповой сессии сегодня. – Она сохраняла отрывистую манеру в своих ответах. – Давно ли я здесь? – Она посмотрела в сторону, поджав тонкие губы. – Это зависит от того, как считать. Давно ли я тут в общем или в этот раз? – Ее голос звучал так, будто она пыталась решить сложную математическую задачу, на которую до сих пор никто не смог найти ответ. Кожа на ее лбу сложилась в глубокую гармошку, и на мгновение она превратилась в совершенно другого человека, в кого-то гораздо старше и опытнее, в кого-то, кто не раз сталкивался с отчаянием и болью.
– Ты была здесь несколько раз? – Этот вопрос мог быть опрометчивым, но мой собеседник определённо вызывал во мне все больше любопытства. Я лишь надеялся, что не показался чрезмерно прямым или, чего хуже, грубым.
– Два раза до этого. Это третий равнодушно произнесла Лара, посмотрев на меня и тут же опустив голову вниз, устремив взгляд на страницы открытого романа.
– И как успех с нахождением внутреннего баланса? – иронично поинтересовался я, хоть ирония и не была присуща моей сути. По крайней мере, ирония не была частью моей сути, не подпитанной чрезмерным употреблением алкоголя.
– Как видишь, не очень, – огрызнулась она.
– Прости, я не хотел тебя расстроить. – Мой голос звучал сухо и неубедительно.
– Единственные, кого это расстраивает, – это мои родители. – Возможно, это было лишь плохое освещение, но мне показалось, что Лара немного улыбнулась.
– Что ты читаешь?
Я понимал, что имела в виду Лара, но не был готов к тому, чтобы она делилась со мной подробностями своей жизни. При благоприятном раскладе я должен был быть дома уже к Рождеству, а где-то в начале февраля смог бы вернуться в свою квартиру и к тому, что считал нормальной жизнью.
– Я читаю о величайших маневрах Второй мировой войны, – отвечая, она вновь уставилась в книгу, наклонив голову настолько низко, что, даже сидя рядом, я не мог видеть ее лица.
– Это немного тяжеловато для чтения перед сном, ты не находишь? – Я старался звучать как можно дружелюбнее.
«До закрытия библиотеки остается десять минут. Если вы планируете взять какую-либо книгу к себе в комнату, пожалуйста,
– Что ж, кажется, мне пора идти. – Я улыбнулся в сторону Лары, которая к тому моменту будто забыла о моем присутствии, и направился к выходу.
Как и предсказывала моя собеседница, выбранная мною книга не входила в категорию тех произведений, которые я мог читать в своей комнате. «Вы можете выбрать книгу с желтым или зеленым кругом на корешке», – терпеливо объяснила мне девушка на рецепции, хоть я и видел, что моя дерзость в выборе литературы выводила ее из себя. Ее губы слегка припухли, а на щеках показался еле уловимый румянец, но при этом ее голос оставался абсолютно лишенным эмоций. Решив с ней не спорить, я отдал ей книгу и направился обратно в свою комнату, проходя по уже знакомым озаренным светом коридорам. В этот раз я встретил санитара, который выходил из одной из комнат. Увидев меня, он, кажется, на мгновение удивился, но быстро собрался и кивнул в мою сторону в знак приветствия. Я ответил ему тем же жестом и продолжил свой незамысловатый маршрут, лишь иногда останавливаясь на несколько секунд для того, чтобы рассмотреть картины на стенах. Чем дальше я углублялся в коридор и приближался к собственной комнате, тем больше меня наполняло осознание того, что мне предстояло провести в этом месте минимум три месяца. Три месяца было более чем предостаточно для того, чтобы подробно рассмотреть шедевры, которыми могла похвастаться Тихая Долина. Будто решив оставить часть картин на потом, я опустил голову вниз и лишь двигался вперед, стараясь сконцентрировать свои мысли на темно-синем ковре, моих белых кедах и желании принимать все происходящее за хоть и временную, но все же норму существования.
Умывшись и приняв душ в собственной ванной, которая была частью того, что все еще до боли напоминало гостиничную комнату, я снова лежал в постели с выключенным светом и пытался представить, как будет выглядеть моя новая «нормальная жизнь». Каждое утро и вечер я буду пить таблетки. Видимо, сегодня, я проспал прием медикаментов, и персонал посчитал это добрым знаком, а, может, просто махнул рукой и решил закрыть на это глаза. По вторникам и четвергам я буду присутствовать на групповых сессиях с Эммой, по понедельникам и средам у меня будут личные консультации с доктором Варной, моим ведущим психиатром, по пятницам – визиты семьи и антистрессовые терапии, о которых я пока что не имел ни малейшего представления.
Наверное, в какой-то степени я должен был быть благодарен. Я должен был быть благодарен за то, что моя семья жила в достатке, а не работала на заводе за минимальную зарплату. Кроме того, большинство людей с моим диагнозом часто оставались на улице, не имея силы и должную поддержку для того, чтобы справиться с реальностью и всеми вытекающими из нее последствиями. Тут я, конечно, сделал в уме небольшую пометку, напомнив себе, что мой диагноз не был до конца правдивым. Точнее, он отвечал определенным параметрам с точки зрения науки, но не учитывал один простой фактор, который заключался в том, что голос в моей голове не был воображаемым. В конце концов, даже сам доктор, который поставил мне диагноз, не был до конца уверен в причине моих странностей. По его словам, посторонние голоса чаще всего ассоциировались с шизофренией, но у данного заболевания имелся и ряд других симптомов. «Дело в том, что посторонний голос непременно влечет за собой ряд определённых проявлений, которые не наблюдаются в вашем поведении. Вы способны выполнять ежедневные функции и, насколько мне известно, прекрасно справляетесь со своей работой», – таково было его озадаченное заключение. Тем не менее доктор все же утвердился в собственном диагнозе после того, как узнал, что я злоупотреблял спиртным.