40 австралийских новелл
Шрифт:
— Мне не нужны были деньги, — прошептала она, — мне хотелось только… только, чтоб ты сам предложил их мне.
— Ну вот, теперь они твои. Купи себе новую теннисную ракетку или новую щетку и зеркало — что-нибудь, чтоб ты посмотрела и вспомнила: «Это мне от нашего Голодного Герберта». Помнишь, как он старался тебя боднуть каждый раз, когда ты его кончала кормить?
Она молчала, хмуро глядя в ветровое стекло машины.
— А как он, разбойник, всегда норовил забраться в сад!
Но у нее перехватило дыхание, ей было трудно говорить.
—
Они шли по перрону, усыпанному гравием; отец наклонился, поцеловал ее и сказал:
— В следующий раз, когда ты приедешь, будем вместе объезжать стада, ладно?
Она кивнула, улыбнувшись ему в первый раз.
Он махал ей, пока поезд не скрылся за поворотом и не стало видно ее ручки, махавшей ему в ответ. Тогда он вернулся к машине. Открыв дверцу, он увидел на сиденье, где еще осталась вмятина от ее маленького тельца, скомканные деньги. Он стоял, глядя на них в растерянности. «Ничего не понимаю, — думал он. Ох уж эти дети! Никак их не поймешь! Сначала им чего-то хочется, потом не хочется. Никогда не знаешь, как поступить».
ДЭВИД ФОРРЕСТ
КТО СЛЕДУЮЩИЙ? (Перевод Н. Ветошкиной)
Вдоль барьера конторки, навалившись на него, словно волна, застывшая у берега, стояли в очереди люди. На лицах ожидавших было усталое отупение; только среди тех, что стояли впереди, еще замечались признаки некоторого оживления: кивок головой, взмах руки, мысль, отразившаяся на лице.
Сидя за своим столом, Мак — Доуэлл смотрел на этих людей с полным равнодушием. Лица их казались ему какими-то странными, безжизненными.
«Наверное, это потому, — думал Мак — Доуэлл, — что передо мной прошло слишком много посетителей». Среди них он ни разу не видел похожих лиц, но, когда эти люди выстраивались вот так за барьером конторки, его всегда поражало какое-то странное однообразие… пока наконец лицо не придвигалось к окошечку. Но вот раздавался голос, и тогда вместо одноцветного пятна перед ним оказывался человек. Однообразие распадалось на тысячу индивидуальных особенностей.
И тут же у всей этой одноликой толпы появлялся один общий, постоянный признак: все они жили надеждой. Каждый из них надеялся, и все надеялись, вся толпа. И на что, спрашивается? «Нет, — думал Мак — Доуэлл, — они не требуют многого, не ищут чего-то особенного, не рассчитывают приобрести здесь состояние или собственный автомобиль; не гонятся за праздными развлечениями. Эти люди добиваются только одного… хотят получить пристанище, дом».
А что такое дом? Бревна, кирпич, стекло, черепица, сухая штукатурка и гвозди — вот вам и дом. Со Еременем краска с такого купленного в рассрочку дома слиняет, а задолженность за него возрастет. Появляются ребятишки и начинают портить приобретенную вместе с домом мебель.
После летних дождей садик быстро зарастает сорной травой, а соседи жалуются на вашу собаку.
Мак —
Он-то прекрасно понимал, лучше даже, чем все эти люди, что в конечном итоге предметом их поисков являлся не сам по себе дом, а домашний очаг… А это совсем особая штука — она включает в себя такие понятия, как уют, спокойствие, тихие семейные радости. Мак — Доуэлл это отлично понимал, хотя бы уже потому, что об этом свидетельствовала статистика всех послевоенных лет; об этом же говорили просьбы, требования, мольбы бесконечных посетителей, надеявшихся обрести… домашний очаг.
Мак — Доуэлл нахмурился. Рабочий день подходил к концу, а ожидающих было еще много. Он встал со стула и подошел к окошку конторки. Стоявшие впереди отодвинулись, и по выражению их лиц Мак — Доуэлл мог догадываться о многом.
Вот эта пара наверняка получит жилище, он знал это, а вон тот высокий — не получит.
Толпа заволновалась, люди стали теснить друг друга.
Молодая пара придвинулась поближе к окошечку конторки, отстранив пожилого человека с усталым лицом и его плохо одетую жену.
Молодой человек проговорил:
— Я хотел бы…
Мак — Доуэлл отрезал:
— Очередь вот этого джентльмена.
Девушка посмотрела на него с молчаливым удивлением.
Мак — Доуэлл добавил:
— Пожалуйста, отойдите, — и повернулся к пожилому человеку. Тот даже не взглянул на молодую пару. Глаза его были устремлены в окошечко конторки, словно там сосредоточились все его упования и надежды.
— Спасибо! — от волнения у него перехватило дух. — Я хотел бы навести справки о покупке дома.
Мак — Доуэлл перевернул листок блокнота.
— Какая вам нужна рассрочка?
— Этого я еще не знаю, я думал все выяснить здесь. Мне очень нужен дом.
«Придется подойти с другой стороны», — подумал Мак-Доуэлл.
— А сколько у вас денег в наличности?
— Двести десять фунтов.
В глазах, смотревших на Мак — Доуэлла, светилась Мольба. Казалось, эти глаза говорили: понимаете, у меня всего двести десять фунтов — ведь этого достаточно, не правда ли? Я работал изо всех сил, но вот все, что мне удалось сберечь. Этого ведь хватит на покупку дома, правда?
«Двести десять фунтов… Ничего не выйдет», — подумал Мак — Доуэлл и снова, напуская на себя безразличный вид, спросил без всякого выражения в голосе:
— Мебель у вас какая-нибудь есть?
В глазах просителя мелькнул испуг.
— Нет.
«Его двести фунтов уйдут в два счета, — думал Мак-Доуэлл. — Юридические расходы пятьдесят… мебель двести… агент, косвенные налоги — пятьдесят или шестьдесят. Даже для начала уже не хватает сотни фунтов».
И он смягчил тон:
— Боюсь…
Переселенец всплеснул руками. На лице его уже был нескрываемый страх. Голос выдавал его чувства.
— Но мне ведь нужно так мало…