40 австралийских новелл
Шрифт:
Когда они проходили мимо, мне вдруг пришло в голову, что я ни разу не видел, как Сэмюэльс разговаривает с кем-нибудь на улице. Среди соседей у него не было ни знакомых, ни друзей, да он, видимо, и не нуждался в них. Разве что иногда он отвечал на неожиданно обращенное к нему приветствие.
Пока Сэмюэльс был дома, мы, ребята, держались подальше от двухэтажного здания и делали вид, что ведем себя так из солидарности с Гарри Джонсоном. Несколько дней Сэмюэльс с женой никуда не выходили, но, как только они опять отправились на работу, я стал слоняться около их крыльца, где Лили сидела каждый
Дети Сэмюэльсов мелом нарисовали на тротуаре квадраты и играли в классы. Я присоединился к ним. Белые ребята, которые играли на другом конце улицы, постепенно, по одному подходили к нам. Даже Гарри Джонсон издали наблюдал за игрой.
Украдкой я поглядывал на Лили. Она сидела на ступеньках, обняв колени и уставившись в землю. Мне очень захотелось подсесть к Лили и поговорить с ней. Но тут я оробел. Я чувствовал, как жаркий румянец выступает у меня на шее и лице. Неумело пытался я поймать ее взгляд, но она не обращала на меня внимания.
Игра скоро наскучила мне, я пошел и сел рядом с Чарли на краю тротуара. Хотя мы с ним были ровесники, я ни разу не видел, чтобы Чарли с кем-нибудь играл. Сейчас он крепко сжимал в руках разрисованную картонную коробочку, в которой среди темно — зеленых тутовых листьев прятались шелковичные черви. Чарли был целиком поглощен своими драгоценными червями, и сейчас его занимал только один вопрос: где еще можно добыть для них тутовых листьев? В каком-то соседнем дворе было такое дерево, и Чарли предложил мне вместе с ним перелезть через забор и набрать листьев.
— Когда стемнеет, — сказал я нерешительно и отвел глаза от его недовольного лица.
За холмом в бледно — лиловом небе садилось солнце, и тьма обгоняла замешкавшуюся где-то за городскими зданиями и фабриками луну. Тут и там в открытых окнах мигали огоньки только что зажженных керосиновых ламп.
В конце улицы раздались громкие голоса парней.
Я остался сидеть, а Чарли нетерпеливо вскочил и, ни слова не говоря, исчез в темном закоулке, куда выходил соседний двор. Голоса парней приближались. Лили поднялась со ступенек, и я увидел, что они пристально смотрят на нее и следят за каждым ее движением. Наверно, Лили почувст вовала эти взгляды, потому что вся она как-то оживилась и дрожь пробежала по ее угловатой фигурке.
— Привет, Лил! — сказали ребята. — Ты сегодня занята?
Все трое соперничали друг с другом, пытаясь завладеть вниманием Лили. «Что бы сказал обо всем этом мистер Джонсон?» — подумал я, узнав в одном из парней его старшего сына, Берта. По — видимому, больше всех Лили привлекал Томми Джемисон. Он хвастливо рассказывал о своих похождениях в городе, а его товарищи глуповато хихикали. Лили, несколько смущенная, больше молчала, только в глазах ее сверкал озорной огонек.
Оранжевая луна поднялась над городом, и матери стали зазывать детей домой. Улица опустела, все ушли. Только у дверей двухэтажного дома оставались трое парней и Лили да я по — прежнему сидел на краю тротуара. Даже сестры и братья Лили ушли в дом. Дремотная тишина заполнила улицу, и Лили с парнями перешла на шепот.
— Пошли отсюда. Прогуляемся, — сказал Томми Джемисон.
— Нельзя их одних оставить. — Лили пальцем показала через плечо. — Отца с матерью
— А мы вернемся раньше их. — Томми отвернулся от Лили и подмигнул товарищам.
Лили устремила затуманенный взгляд куда-то вдаль.
— Ну ладно, пройдем до угла, — сказала Лили.
Она нерешительно двинулась вперед, а за ней, стараясь казаться развязными, шли парни. На углу Лили оглянулась назад, на двухэтажное здание, словно вырезанное в освещенном луной серебряном небе.
Странное, нездоровое любопытство овладело мной, и я пошел за ними, держась на порядочном расстоянии. Вдруг я услышал позади мягкий шорох шагов и краешком глаза увидел, что Чарли бежит в тени деревьев, которые росли вдоль тротуара. Но, охваченный любопытством, я сделал вид, что не заметил Чарли, и ускорил шаги. Забыты были все предостережения матери, что нельзя уходить из дому на ночь глядя, забыто было, что мать не находит себе места, когда меня нет дома.
Я стоял на широкой, ярко освещенной улице и с нетерпением ждал, когда же наконец можно будет перейти ее. Далеко в небе играли красноватые отсветы городских огней, а монотонный шум города смешивался с нестройным дребезжанием трамвайных звонков. На минуту я потерял из виду Лили и парней, но потом увидел, что они свернули на улицу, ведущую в парк.
Я помчался в парк, вглядываясь в темноту, пытаясь уловить звуки знакомых голосов. Над головой вздыхали, скрипели, шуршали, словно ворочаясь в своих постелях, темные деревья. Воздух был напоен пряным запахом эвкалиптов, и луна излучала мягкий свет, прорезая во тьме серебристые дорожки. Я увидел, что Лили сидит на скамейке между двумя парнями, а Томми Джемисон присел перед ней на корточки. Крадучись, я подобрался поближе и спрятался за деревом.
— Давайте сядем на траву, — услышал я голос Томми, который лениво перебирал камушки на дорожке. Лили покачала головой и хихикнула.
Вдруг Томми порывисто встал, схватил Лили за руку и легко, без всякого напряжения потянул ее со скамьи. Она откинулась назад и вцепилась руками в скамейку, но Томми обхватил ее рукой за талию и поволок к большому развесистому дереву. Лили яростно сопротивлялась, пытаясь вырваться, но Томми вдруг рывком приподнял её, потом сам опустился на колени и бросил Лили на землю.
— Полегче, Томми, — нервно сказал Берт Джонсон.
Томми не ответил, он жадно прижимался губами к лицу Лили. Его товарищи сначала пугливо озирались по сторонам, а потом, словно околдованные, уставились на борющуюся пару. Платье у Лили задралось, и обнажились ее стройные коричневые ноги и бедра.
Лили вскрикнула.
— Оставь ее! — настойчиво потребовал Берт.
— Заткнись, — пробормотал Томми сквозь стиснутые зубы. — Подумаешь, гордячка! Сама же пошла с нами.