40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
Шрифт:
Русский глагольный вид двояким образом связан с идеей определенности/неопределенности. С одной стороны, переходные глаголы совершенного вида (СВ) тяготеют к определенному или хотя бы конкретно-референтному объекту, а глаголы несовершенного вида (НСВ) — к неопределенному или нереферентному объекту [Guentch'eva 1978; Chvany 1990:218–219]; ср. приводившиеся для иллюстрации этой связи пары типа Вы уже переводили(НСВ) французские стихотворения?(неопр.) — Вы уже перевели(СВ) французские стихотворения?(опр.). С другой стороны, в толкование СВ в его основном событийном (точечном) значении ( Ребенок выздоровел) и НСВ в «интратерминальном»
При этом именно ретроспективным употреблениям НСВ, когда обозначается ситуация, которая уже не имеет места, очень часто сопутствует выражение оценочных значений. Так, «настоящее интерпретационное», представляющее единичное событие прошлого как проявление определенного типа поведения, обычно сопровождается его оценкой, причем «почти всегда отрицательной» [Падучева 1996: 149]; ср.:
(18) [Таисия Петровна]. Без нас ты бы мигом пропал.[Николай]. Вот тут ты ошибаешься. Я не пропаду никогда и нигде(Л. Петрушевская. Уроки музыки);
(19) [Соня]. Папа, ты сам приказал послать за доктором Астровым, а когда он приехал, ты отказываешьсяпринять его. Это неделикатно. Только напрасно побеспокоили человека(А. Чехов. Дядя Ваня).
Другой пример — глаголы НСВ в высказываниях, имеющих форму выяснения различных обстоятельств осуществления действия, но употребляемые обычно тогда, когда «говорящий считает ненужным, нецелесообразным совершение действия» [Рассудова 1968: 42] и поэтому фактически служащие в этом случае косвенным способом выражения недовольства, порицания или упрека [Chaput 1990: 303; Падучева 1996: 57]: Ну, для чего ты бралу него словарь, ведь дома есть точно такой же; Кто варилэтот суп? Он пересолен; Кто покупалтебе эти туфли? Они же тебе малы!
Круг подобных явлений можно расширить. Так, сравнивая пары предложений типа Есть о чем рассказать! — Есть о чем рассказывать!; Есть за что полюбить! — Есть за что любить!; Есть о ком подумать! — Есть о ком думать!; Есть чему у него поучиться! — Есть чему у него учиться!Д. Н. Шмелев заметил, что различие видов в них сопровождается «модальным сдвигом»: для предложений с глаголами СВ, по его мнению, наиболее естественным является буквальное, утвердительное понимание, тогда как предложения с глаголами НСВ служат опорой для «экспрессивно-иронического отрицания»: не о чем рассказывать, не за что любить, нечему учиться и т. п. [Шмелев 1976: 139–140].
Наконец, отрицательный оценочный ореол может быть присущ и глаголам НСВ в неограниченно-кратном значении [Князев 2000:254–262]. Об этом писал и Ю. К. Щеглов, отмечавший, что в художественной литературе многократный НСВ («хабитуалис») может не только выражать многократное повторение ситуации, но создавать и дополнительный эффект уничижительности, безнадежности и зацикливания [Жолковский, Щеглов 1996: 174, 186].
Хотя, на первый взгляд, между неопределенными местоимениями, родительным падежом, множественным числом и несовершенным видом мало общего, их способность выражать неодобрительную оценку явно имеет единый когнитивный источник. Так, в формировании оценочного компонента высказывания Ходят тут всякие! произнесенного по отношению к одному только что ушедшему нежелательному посетителю, совместно участвуют НСВ, множественное пейоративное и местоименный детерминатив, употребленный «не на своем месте». В свою очередь, множественное число, «превращающее имя индивида в имя массы», способствует генитивному оформлению актанта глагола [Падучева 1997: 112]. Примечательно также, что Ю. Д. Апресян уподоблял
Среди рассмотренных выше явлений способность выражать отрицательную оценку чаще всего отмечалась у неопределенных местоимений и множественного числа существительных, причем как не связанные между собой свойства.
По отношению к местоимениям источником отрицательной оценки называют прежде всего значение неизвестности. Так, Е. М. Вольф, анализируя примеры типа Был тут один; Приходил тут какой-то, высказала предположение о существовании особой «модальности незнания»: « неизвестный , значит, скорее плохой» [Вольф 1985: 131]. Аналогичной точки зрения придерживается и О. П. Ермакова, по мнению которой «в местоимениях и их составных эквивалентах значение отрицательной оценки вырастает из значения неизвестности» [Ермакова 1996:202].
В свою очередь, М. Хаспельмат, учитывая, что выражение отрицательной оценки (depreciative uses) в наибольшей степени характерно для нереферентных неопределенных местоимений, объяснял это их свойство отрицательным отношением к отсутствию избирательности: «non-specific indefinites, especially free-choice indefinites, refer to an arbitrary element to their class. Given that all people are choosy <…>, it is normal that hearers should expect the worst if they are told that the referent has been selected randomly» [Haspelmath 1997: 190].
Действительно, безразличие к возможным конкретным особенностям обозначаемой ситуации легко влечет за собой готовность удовлетвориться даже самым худшим вариантом развития событий, лишь бы оно имело место. Это особенно отчетливо проявляется в сочетаниях неопределенных местоимений с частицей хоть или при их употреблении в градационном ряду, отражающем уменьшение требований к избираемому объекту; ср.:
(20) Короткий язык — хоть какой-тозалог покоя и личной безопасности(В. Богомолов. Момент истины);
(21) Капитан отчаялся попасть в свой полк на границу и хотел получить назначение в какую-нибудьартиллерийскую часть здесь, на месте. Синцов надеялся узнать, где Политуправление фронта. Если добраться до Гродно уже нельзя, пусть его пошлют в любуюармейскую или дивизионную газету. Оба были готовы идти куда угоднои делать что угодно, только бы перестать болтаться между небом и землей в этом трижды проклятом отпуску(К. Симонов. Живые и мертвые).
Что же касается форм множественного числа, то их способность выражать отрицательную оценку связывается с идеей деиндивидуализации: «качественная ущербность объекта является важной предпосылкой для его „деиндивидуализации“; совокупность плохого легко образует особое качественное единство и не вызывает искать отличия между отдельными его элементами» [Плунгян 2000: 280]. Следует, впрочем, заметить: речь в подобных случаях должна идти не столько о фактических свойствах обозначаемого объекта, сколько о способе его обозначения, что уже не раз отмечалось: «регулярна окраска пренебрежения, когда один определенный предмет представляется как неопределенный, невычлененный из множества» [Красильникова 1983: 118]; «множественное число может „принижать“ значимость единичного объекта, как бы утрачивающего свою индивидуальность» [Руденко 1996:209].
Кроме того, существенно, что формы множественного числа чаще всего выражают отрицательное отношение не к тому объекту, который обозначен этой формой, а к адресату сообщения; ср. типичный пример:
(22) — Вы давно были на могиле Борисова-Мусатова? — спросил меня Леонтий Назарович<…>. —Прошлой осенью. — Что же это вы? — сказал с упреком Леонтий Назарович. — Знаменитых своих земляковзабываете(К. Паустовский. Уснувший мальчик).