40000 лет назад
Шрифт:
— Сейчас ближе подойдут и лавой бросятся, под прикрытием лучников. Носу высунуть не дадут. — Пробурчал недовольный дед, разглядывая в щель орду. — Порубят нас как кутят, а если высунемся, подстрелят. Ума не приложу, что делать. Если бы только в рукопашной сойтись, то долго продержаться смогли бы, а так… — Он обреченно махнул рукой.
— Знаете, братья, — Вдруг засмеялся шишок. — Мне ведь понравилось героем быть. Дай-ка мне Федогран твое огниво. Тот послушно отвязал мешочек от пояса и протянул, и только потом спросил:
— Зачем?
— Увидишь. — Хмыкнул тот и нырнул в крысиную нору.
— Вряд ли сбежал, скорее всего задумал что-то. — Ответил
Дальше разговаривать стало некогда. Туча стрел покрыло пространство вокруг укрывшихся друзей. Они летели и летели без остановки, усеивая настил моста ковром оперений. Конной атаки пока не было, видимо враг решил издалека сначала нанести поражение, или запугать защитников, но безуспешно. Укрепления ставил опытный воин, стрелы втыкались близко, но не наносили урона. Несколько царапин не в счет.
Внезапно обстрел затих. И по мосту застучали копыта лошадей.
— Началось. — Буркнул дед. — Не высовывайтесь на долго, поднялись, ударили мечем и в укрытие. Старайтесь использовать врага как щит, держитесь в его тени, в спину своему они стрелять не будут Наша сила в скорости и ловкости. Давайте братья. Плечом к плечу!
— Плечом к плечу! — Рявкнули в ответ голоса девиз, и завертелась круговерть схватки.
Поняв, что конно пробиться сквозь грамотно расставленные повозки не получится, враг спешился. Вот тут действительно туго приходилось нашим героям. Поднять голову на долго, не позволяли лучники. Стрела моментально вонзалась в то место, где только что появлялась какая-либо часть тела защитника. Только выработанная многочисленными тренировками ловкость спасала от неминуемой смерти. Бесконечное движение. Удар — перекат, блок и прыжок в укрытие. Складывалось такое ощущение, что они были везде. Выскакивали из под повозок, разили и скрывались вновь. Только кузнец, не имеющий таких навыков, оставался позади, за последней телегой, прикрывая тыл. Он уже не один раз спасал кого-то из друзей, отправляя к Морене своим молотом, особо прытких степняков, умудрявшихся запрыгнуть за спину наших героев, пытаясь поразить с тыла.
Но не надо думать, что защитники моста были неуязвимы, им то же досталось, и не мало. Все-таки противостояли им силы во много раз, превышающие их численность, и состоящие далеко не из любителей вышивать крестиком:
У Вула, очень быстро оказалось разрезано предплечье правой руки, и теперь оборотень бился левой, защищаясь от напирающего на него огромного, взъерошенного с красным, потным лицом мужика, орудовавшего топором, одновременно всаживая раненой рукой, с набухшим кровью рукавом, кинжал в открывшийся бок другого, выкрикивающего лающую команду кому-то себе за спину, и отвлекшемуся на краткое мгновение от боя.
В ноге Бера, чуть выше колена торчал обломок стрелы, которую увалень, с присущим ему спокойствием обломил, и поморщившись выкинул в реку, после чего снес высунувшуюся над усеянном, с торчащими внем стрелами бортом телеги, голову степняка, которая, противным чвакающим звуком упала под ноги, с мгновенно остекленевшими открытыми глазами, и откинув ее ногой в сторону, перекатившись через плечо, отбил кривое оружие, уже летящее в голову, сражающегося с двумя врагами одновременно, Яробуду.
Дед пострадал меньше всего. Шлем с его головы сбили стрелой в первую же минуту, и пока потерявший концентрацию старый воин, приходил в себя, второй стрелой порвали мочку уха. Кровь обильно капала на плече, и стекая по руке, в сжимавшую меч ладонь, делая рукоять скользкой, что доставляло неудобства,
Глаза Федограна заливала кровь от раны над бровью, а также жутко болела нога. Нет раны в ней не было, просто он поскользнулся на чьих-то кишках, то ли подвернул ее, то ли растянув сухожилия, то ли вывихнув, но совсем был не расстроен от этого, ведь упав, он избежал неминуемой смерти, от воткнувшийся в то место, где он только что стоял, стрелы, наверняка поразившей бы его в голову, а перекатившись, мгновенно под телегу, успел полоснуть по бедру врага, который завалившись на бок и взревев от боли, удачно подставился под молот кузнеца, прекратившего страдания бедолаги, после чего довольные улыбающиеся губы мастера работы с железом сказали: «Давай еще».
Вот уж кто действительно жутко выглядел, так это кузнец. Весь в перемешавшейся на его теле крови, своей от многочисленных порезов, и крови и мозгов врага, сокрушенного огромным молотом, разбрызгивающим после каждого удара, жуткую жижу по всей округе. Словно демон смерти, он выскакивал из-под укрытия и бил, бил и бил, окрашивая местность в жуткий цвет смерти.
Вода под мостом, в начале схватки приобрела слегка розовый окрас, но постепенно, с каждой смертью и раной, все более наливаясь сочностью, побурела и стала густой, словно брусничный кисель. Страшная, уродливая картина. Но такова война. Вонь, грязь и боль, это те краски, которыми рисует великая художница смерти — богиня Морена.
Не добившись успеха, враг начал откатываться назад, унося раненых. Но это была не победа. Не оставят степняки попытки прорваться. Тем более, что теперь к их желанию пограбить, добавилась еще ярость мести, за первое поражение. И кому? Горстке дураков, возомнивших себя героями, и решивших, что смогут противостоять их сокрушительной мощи. Нет, они не уйдут. Они сейчас перестроятся, и уничтожат этот прыщ на пути, а головы этих "недовоинов", посадят на копья, и продемонстрируют защитникам города, который идут грабить, для устрашения духа.
— В укрытие браты. Сейчас ливень начнется. — Прохрипел, глотая натруженными легкими воздух Яробуд, и, как всегда, оказался прав. Вовремя опытный воин предупредил об опасности. По повозкам и поднятым над головой дверьми застучали стрелы. Очень много стрел.
Они сидели молча, тяжело дыша, прислонившись к перевернутой телеге, пристроив две двери над головами в разломанный борт под барабанную дробь сыплющихся с неба стрел. Усталость медленно расползалась по телам, безжалостно выдавливая адреналин, до этого момента, заглушавший боль и усталость.
— Руки трясутся. — Пробурчал, словно жалуясь кому — то, невозмутимо Бер, вытянув подрагивающую ладонь. — Не люблю этого. Когда пьешь мешает. Кружка о зубы стучит. Противно.
Все посмотрели в недоумении сначала на его руку, потом в непробиваемое никакими эмоциями лицо, и внезапно смех взорвал сердца, выплеснув всю накопившуюся боль наружу. Смеялись долго и самозабвенно, пока вытирающий текущие по грязным щекам слезы Яробуд не прекратил это безумие.
— Все, хватит! Уймитесь. — Сам давясь хохотом рявкнул он. — Не время сейчас. Еще ничего не закончилось. Посмеемся потом. Коли живы останемся. Шансов у нас к такому мало совсем. Соберитесь ужо. Сейчас снова полезут.