4891
Шрифт:
— Жуть какая, — пробормотал я.
— Смотря, с какой стороны поглядеть, — возразил Отшельник. — По-твоему, носиться, как на срачку по бутиковым галереям в припадках Потреблядства, много лучше? Вдобавок, сидни свято верили в Чердак Архитектора и нисколько не сомневались, если даже лапти немного жмут, а койка слегка тесновата, на Чердаке им выдадут все новое, более удобное, в качестве поощрения за их ничегонеделание. Сиди, не рыпайся, никаких лишних телодвижений, вот и все, что для этого требовалось. Только Самодыхание тренируй…
— Самодыхание? — переспросил я.
— Была у сидней такая уникальная методика размеренного дыхания, наподобие дыхательной гимнастики Цигун, которую исстари практикуют чайники. Вкупе с двумя другими важнейшими постулатами, Архитекторославием и Усидчивостью, на их счет я уже объяснял, она составляла основополагающую триаду, определявшую
— Сидим? — бывало, спросят друг у друга.
— Сидим, — отвечают, — хорошо сидим.
— Сиднями сидим?
— А то как же…
— Вот и зашибись…
— Как же Основоположникам удалось расшевелить столь инертную массу? — удивился я.
— А им наглосаксы подсобили, которым, с их бизнесом на воздушной смеси, сидельцы-сидни торчали рыбной костью в горле. Представь, какие бы у наглосаксов начались проблемы, если бы примеру сидней последовали жильцы других квартир, скажем, те же карийцы. Они ведь тоже могли освоить технику Самодыхания, у него, кстати, было довольно много общего с карийской йогой. Кроме того, наглосаксы, как известные на весь Дом сластены, давно положили глаз на мед, у сидней его было — хоть залейся, ульи стояли буквально повсюду. Наглосаксы предложили обменять его по бартеру на дыхсмесь. А последний Самодур, единогласно избранный сиднями в управдомы на пожизненный срок с диктаторскими полномочиями авторитарного наместника Архитектора, послал наглосаксов к Гуантанаматери, хоть она им была никакая не Гуантанамать, скорее уж, мачеха. Понятно, наглосаксы затаили обиду, решили, ладно, самодурская твоя морда, будет тебе полный и окончательный импичмент в формате Ипатьевской комнаты. Давай искать, к чему бы им придраться. Нашли попранные права обетованцев, и понеслась…
— Опять обетованцев?! — воскликнул я, тотчас вспомнив, каким злодейским репрессиям подверг этих милых и безобидных жильцов параноик Шпиль Грубый.
— Ничего не попишешь, если требуется встать на защиту чьих-то ущемленных прав, лучших кандидатов не найти, поскольку обетованцев вечно притесняют все, кому только не лень. Им и по кипам получать, не привыкать, они же регулярно отгребают с тех пор, как по совету Моше выписались из отсека древних хургадян. Сначала сорок лет мыкались по углам, потом, только-только новоселье справили, как их Ухогорлоносор в плен угнал. Не успели они, бедные, из него вернуться, как приперлись античные лапшисты и вообще превратили обетованцев в бомжей, разогнав их по всему Дому. Часть обетованцев нашла приют у сидней и поселилась там. Правда, на филькиных правах, но, справедливости ради, отмечу, у самих сидней были точно такие же, филькины. Сиди себе тихо, сопи в две дыры и не заступай за черту оседлости. Это была такая линия, Самодуры ее у обетованских коек специально мелом начертили, зная, какая у обетованцев от природы непоседливая натура. Наглосаксы подметили этот неприглядный факт, зафиксировали, истолковали, как вопиющее ущемление обетованских прав заниматься физзарядкой, включая право на утренние пробежки и эксплуатацию беговых дорожек, подали иск в межэтажный арбитраж, где тотчас вынесли решение: беговым дорожкам — быть. Понятно, не был бы последний Самодур деспотом, держимордой и сатрапом, если бы не обозвал постановление суда филькиной грамотой, которой ему даже подтереться не с руки, бумага, дескать, мелованная. Тут то против него и восстали Сары. Это была команда обетованских разрядниц по разным видам спорта, от художественной гимнастики до многоборья, их специально прислали в отсеки к сидням посредством опломбированного лифта, агитировать за Фитнес и здоровый образ жизни в целом. Все девушки были красавицы, глаз не оторвать. У сидней от одного их вида сразу пульс подскочил. Тем более, к ним ведь редко кто в гости забредал, разве что швабры на Ледовое побоище. И тут — такой всплеск положительных эмоций…
— Всех девушек звали Сарами? Они что, были тезками? — удивился я.
— Нет, почему же, их, разумеется, звали по-разному. Одну, самую главную, Кларой Целкой, другую Розой Лексусбург, были еще, кажется, Эсфирь с Землячкой, всех не припомню, извини.
— Почему тогда именно Сары? — перебил я.
— Так уж девушек прозвали беляки…
— Беляки?
— Самые упорные сидельцы, — пояснил Отшельник. — Я бы даже сказал, упоротые. Они, бывало, месяцами с коек не вставали. Лежали и хвалили Архитектора про себя, который избрал их для возвышенной цели…
— И в чем же она, по их мнению, состояла?
— Показывать сидням Особый путь…
— Так вот у кого этот проходимец Гелий Дупа слизал идею про Особый путь, прежде чем продать ее Опричнине! — воскликнул я.
— Не совсем так, — возразил Отшельник. — Тут, скорее, мимикрия. То, что Дупа свистнул чужой бренд — очевидный факт. Но, вообще говоря, и сам Дупа, и его дружки-опричники, произошли от чрезвычайников, которые извели беляков до последнего как раз по научению Сар.
— За что?
— Так ведь беляки какую политику вели? Лежи на лавке, о прекрасном думай, за что их, к слову, остальные, бывало, дразнили думцами. Дескать, думают о себе больно много, лежебоки. Внешне так и выглядело, конечно, они ведь не двигались почти, именно из-за отсутствия физических нагрузок сделавшись гораздо бледнее остальных сидней. Это всем бросалось в глаза. В самом крайнем случае, чтобы размять голубые косточки, в свою любимую беляцкую рулетку срежутся, не поднимаясь с кроватей, и снова набок. Совсем не ценили жизнь. Убедили себя, что, пока Архитектор отлучился куда-то, Смотрящий Дома сего, он же — павший подрядчик Люминофор, обманом переписал на себя практически все помещения. И, следовательно, порядочному жильцу тут ловить больше нечего, кроме люлей. Не будет в Доме толку, самое благое начинание все равно обратится во зло. В полном соответствии с этой логикой, беляки и сами не рыпались, и другим не позволяли. Вот и представь себе, как враждебно они восприняли Сар, когда те стали баламутить воздух буквально с порога. Не успели его толком переступить и как запоют: Вставай, проклятьем заклейменный, весь Дом голодных и рабов! Сидни повскакивали. Кое у кого случилась эрекция, что поделать, Сары были чудовищно хороши собой. Беляки говорят: Это прямо Сары Коннор какие-то, беременные Терминаторами Цветных революций, они же нас всех ликвидируют. Тех сидней, кто радостно подхватился навстречу Сарам, обругали хамами. Хотели загнать обратно под лавки. А ну, сидеть, хамы безмозглые, кричали они им. Те не послушались, куда там. Наоборот, схватили беляков, и в Балласт. Беляки не оказывали сопротивления, у них, у бедных, от пролежней атрофировались мышцы.
— Хамы, одумайтесь! — вопили беляки, пока их несли в последний путь, но сидни не могли последовать этому совету чисто физически, поскольку не были думцами. Последним в Балласт полетел Самодур, Сары мигом доказали, что он симпатизирует Ухогорлоносору. Лишь нескольким белякам посчастливилось спастись, укрывшись в Западном крыле. Их дальнейшая участь оказалась незавидной. Очутившись на этаже лягушатников, беляки, по привычке, расселись сиднями по углам и начали просить милостыню у прохожих. Но им никто не подавал. Даже когда они стали петь грустные песни про тоску по своему, безвозвратно утраченному отсеку. Может, ты слышал ее? А в комнатах наших, сидят Хамы-Сары, и с блюдечек наших сосут марафет…
— Ужас какой, — протянул я.
— И не скажи, — кивнул Отшельник. — С другой стороны, интерпретируя печальный конец беляков несколько иначе, с позиций их собственных религиозных убеждений, можно сказать, что Хамы с Сарами оказали им услугу, удалив из Дому столь радикальным способом…
— Услугу? — не понял я.
— Не забывай: беляки сами отвергли Дом как никуда не годный строительный объект, полностью контролируемый Люминофором. Они своих воззрений ни от кого не скрывали, а, наоборот, всячески выпячивали свое чисто обломовское ничегонеделание, как самый верный метод очутиться на Чердаке Архитектора. Получается, Хамы с Сарами лишь упростили им задачу, без проволочек отправив в Особый путь на Чердак…
— Через Голгофу, — напомнил я.
— А иначе туда не попадешь, — напомнил Отшельник. — Обязательно надо сперва помучаться. Вспомни, как это случилось со Спасателем…
— Сомневаюсь, будто Гелию Дупе, который сегодня больше всех разглагольствует об Особом пути, улыбается лично загреметь на Голгофу.
— Естественно, что он туда не хочет, — согласился Отшельник. — Он же только с виду идеалист, а на самом деле — прагматичный и расчетливый ликантроп, достаточно развитый интеллектуально, чтобы держать в уме два маршрута вместо одного. Персональный и для общего пользования. Личный путь Дупы и ему подобных состоит в том, чтобы еще при жизни обеспечить себя апартаментами, ничуть не уступающим тем, что обещаны остальным на Светлом чердаке.