50 Приемов Письма
Шрифт:
Затем Леманн отодвигает камеру от трогательной встречи. Следующий ракурс — обобщение на тему истории, социологии, антропологии и этнографии — самый верх лестницы абстракции:
«Американцы пропитаны идеей, что социальная система рождается из идей, потому что так было при зарождении нашей страны. Но общество и идеи могут взаимодействовать по-другому: люди сначала создают социальную систему, затем подгоняют идеи, которые оправдают существование системы. Белые люди из Дельты, чтобы оправдать систему экономического и политического угнетения черных как справедливую, честную и неизбежную, взяли
Это потрясающие идеи. Они придают статье Леманна «высоту», отрыв от сцен и событий и парение в сферах смысла. Но если в воздухе переизбыток озона, читатель может страдать от нехватки кислорода. Время приземляться (время вернуться к сексу). Так автор и делает. Движение, которое создает Леманн по ходу книги, от повествования к анализу, захватывает.
Многие газеты сделали эти переходы миниатюрными. Любая статья, в первом предложении которой не содержится новости, требует фразу, предложение, или абзац, чтобы ответить на вопрос: «И что из этого?» За последние тридцать лет газета «The Wall Street Journal» преуспела в этом, благодаря своим эксцентричным передовицам, не связанным с новостями.
Кэн Вэллс [Ken Wells] так начинает историю о Нью-Йорк Сити:
«Эмма Торнтон все равно приходит на работу каждый день к пяти утра в голубых брюках, блузке в полоску и туфлях с резиновой подошвой. Почтальон Почтовой Службы США, она тщательно разбирает всю почту, адресованную на «Всемирный Торговый Центр» и готовит ее для доставки.
Но доставка куда и кому?»
Почему это важная история? Для ответа нужно взглянуть чуть выше, оторваться от линии повествования и подняться до уровня обобщения:
«Начиная с 11 сентября, до 90.000 писем в день продолжают приходить на адрес Всемирного Торгового Центра, которого больше нет, и людям, которые погибли и не могут получить их. Кроме этого, есть волна писем от сочувствующих со всей страны и мира: письма, адресованные «Пострадавшим», «В любой департамент полиции» и «Полицейским собакам с места трагедии». В некоторых из писем — деньги, еда, даже печенье для собак, которых использовали для поиска уцелевших под обломками».
Смешение почты Всемирного Торгового Центра и почты погибшим — сущее бедствие для Почтовой Службы США, которая обслуживала 616 отдельных компаний, расположенных в Центре, и чьи офисы после трагедии переместились в другие места.
Такой скачок от сюжета к смыслу был бы дешевым трюком, если бы автор не вернулся к сюжетной линии, к истории почтальона Эммы Торнтон. Журналист продолжает: «Ее маршрут в Северную башню превратился в маршрут в небольшую каморку шесть-на-шесть… окруженную высокими металлическими полками с кармашками».
Ломаная линия — это гибкий подход. Журналист может начать с повествования и перейти к объяснению, или начать с репортажа, а затем проиллюстрировать факты примером. В любом случае, легкое раскачивание вперед-назад работает как часы.
Практикум
1. Перечитайте некоторые из Ваших последних работ. Попробуйте подобрать статью, которая выиграла бы от техники ломаной линии.
2. Почитайте репортажи корреспондентов центральных изданий. Ищите интересные примеры абзацев-ответов
3. Когда пересматриваете свои работы, ищите примеры, где вы пишете абзац, в котором раскрываете смысл статьи. Обратите внимание, что следует за таким абзацем-сутью. Возвращаетесь ли Вы обратно к сюжетной линии или это дешевый трюк?
№ 41: Рентгеновское чтение
Чтение чужих работ может помочь Вам писать лучше. Читайте ради формы и содержания.
К третьему классу я понял, что я хороший читатель. Моя преподавательница, мисс Келли, сказала мне об этом. Ее потрясло, что я распознал слово «гигантский» в истории о мальчишке Дэви Крокете, который убил «гигантского медведя». Почему, тогда, у меня ушло еще двадцать лет на то, чтобы возомнить, что я писатель?
Возможно, это связано с тем, что мы учим других и учимся сами чтению как общедоступному навыку, необходимому для образования, получения профессии и гражданства, а писательство — это уже высокое искусство. Каждый должен читать, говорим мы, но писать должны лишь те, у кого есть талант.
Одно мы знаем наверняка. Писатели читают и ради формы, и ради содержания. Если собирать пазл, картинка на обложке вам поможет; если попытаться приготовить новое блюдо, полезно сначала увидеть его на фотографии. Если Вы плотник, нужно разбираться, в чем отличие книжного шкафа от буфета. Писатель должен задать себе вопрос: «Что я хочу построить?» а затем: «Какие инструменты мне для этого нужны?»
В литературоведении, слово «жанр» обозначает форму повествования. По словам специалиста по чтению Франка Смита [Frank Smith], читатель постигает не только грамматику языка, но и грамматику изложения. Дети осваивают формы повествования еще в раннем возрасте. Если они слышат «жили-были», они ждут сказку.
Если я собираюсь написать что-нибудь значительное, я начинаю с чтения. Конечно, я читаю ради содержания. Если я пишу об антисемитизме, я читаю мемуары о Холокосте. Если я пишу о СПИДе, я читаю биомедицинские тексты и человеческие истории об этой болезни. Если я пишу о Второй мировой войне, я читаю журналы 1940-х годов. Поэтому, в любом случае, читайте ради содержания.
Но не забывайте и о форме. Если хотите писать лучшие подписи к фотографиям, читайте старые выпуски журнала «Time». Если хотите научиться объяснять, почитайте хорошую кулинарную книгу. Если хотите писать интересные заголовки, читайте бульварную прессу. Если хотите писать остроумные короткие заметки, читайте рубрику «Разговоры в городе» в журнале «The New Yorker».
Когда я задумал написать серию публикаций в форме коротких заметок, я стал искать примеры. Я почитал кое-что из Диккенса, который печатал свои романы в газетах. Я прочел «Вайнсбург, Огайо» Шервуда Андерсона [Sherwood Anderson] — сборник коротких рассказов, связанных между собой. Я прочел «Рассказ неутонувшего в открытом море» Г. Г. Маркеса — серия рассказов, разбитых на части для публикации в газете. Во всех указанных текстах главы были чрезмерно длинны. По иронии судьбы, я нашел для себя образец в приключенческом романе моей юности. Главы в «Приключениях отважных мальчишек и Нэнси Дрю» я проглатывал за пять минут; в конце каждой главки была мини-интрига. Такую структуру я взял за основу своей серии «Три маленьких слова».