54 по шкале магометра
Шрифт:
Потом, быстро освобождаясь от наваждения, делились увиденным общим будущим, одним и тем же, блёклым и невзрачным: "Неплохой фокус", "Можно в инет выложить – Что? – Ну гипноз общий этот", "Да ну, серовато предсказание, это и я такое могу наванговать: нефть, доллар, кризис и митинги". Оценки разнились по форме, сходясь в главном: "Скука смертная…".
Глухой ночью, когда все спали, я услышал из сада одинокое – тук – это приземлилось второе яблоко. По тому, как вздрогнула рядом Нина, я понял, что она это тоже слышала и видела – Мир, погрузившийся в панический
– Пусть всё идёт, как идёт, – прошептали мы вместе.
Рена Арзуманова
Кошки-мышки
Утро началось с того, что кот нагадил в тапки. В обе.
Старался, скотина.
Нет, возможно, что он нагадил ночью, но я наткнулась на подарок утром.
И что теперь делать? Я босиком не могу. Нигде. Ни по берегу моря, ни по газону, ни по паркету. Я могу только обутой. Придется бежать в магазин. Бежать при моем весе – та еще проблема. А времени на “похудеть” нет. Есть желание, но… Сплошные в жизни “но”. А тут еще тапки.
Необходимость бежать в обувной срывает все планы на день. Хотя, ничего особенного, в общем-то, не планировала. Я сегодня свободна, как птица. Свободная и никому не нужная. Кому птицы интересны? Если только орнитологам, но таких в моей жизни не случилось.
Прежде чем затолкать испорченные тапки в мусорное ведро, каждой дала коту по морде. Тот аж зарычал в ответ. Сволочь.
Короче, утро не задалось. Как, собственно, и утро вчерашнего дня. Как, собственно говоря, и многие предыдущие утра моей жизни.
Вчера только заявилась в офис, как мне с порога: “Вы уволены”. Вот так. Вот как так?
Я сразу поскакала к Гале. Галя – подруга. Дружим сто лет. Выплакала обиду на ее плече. А она мне: “Да не расстраивайся ты! Может, и к лучшему это увольнение?”. Галя – мастер находить лучшее там, где его не может быть по определению.
– Что ты говоришь? – возмутилась я, утерла лицо кухонным полотенцем и бросила взгляд на стоявший посреди комнаты рюкзак.
Галя перехватила мой взгляд и аж подпрыгнула на месте.
– Слушай, раз уж ты свободна, поехали вместе! Место в машине есть.
– Как это я поеду, если обещала тебе за котом присматривать?
– Да перестань, Машка! Попрошу кого-то из соседей. Делов-то: зайти да корм в миску насыпать.
– Так соседи и согласятся! Это я одна такая дура безотказная. Повезло тебе со мной.
Галя еще минут тридцать меня уговаривала поехать к озеру, но я не согласилась. Черт его знает, почему. Наверное, лень было вещи собирать.
Сегодня очень жалею, что не согласилась.
Если бы я уехала с подругой, то кота в моей квартире не случилось бы, и тапочки остались чистыми.
* * *
С Галей мы дружим с первого класса. Нас обеих воспитывали бабушки. Галины родители, геологи, вечно пропадали в экспедициях. Мои пропадали в вытрезвителе. Если не в вытрезвителе, то пили дома с друзьями. Потом дрались. Потом соседи вызывали милицию. И так по кругу. Бабушка забрала меня и официально оформила опекунство. Все детство да и юность я чувствовала себя ущемленной. Галя себя ущемленной не чувствовала никогда. Не знаю, почему. Мало того, Галина бабушка меня жалела. Подкармливала и время от времени покупала что-нибудь новое из одежды. Непременно одинаковое: что внучке, то и мне. Ношеное не отдавала никогда. Не унижала этим. Я, честно говоря, не понимала ее жалости. Ведь, по факту, что моих родителей, что Галиных – никогда не было на месте в нужное время. Какая разница, где они пропадали: в экспедиции или в вытрезвителе? Для меня разницы не было.
У подруги дома всегда жили коты.
У нас водились мыши, но, тем не менее, моя бабушка отказывалась от котят, которых время от времени пристраивала бабушка Гали. Мышиный помет и характерный запах сопровождали меня все детство. Как только не стало бабушки, мыши, почему-то, исчезли.
У Гали всегда все в жизни складывалось так, как ей хотелось. Любимая и хорошо оплачиваемая работа, круг друзей, путешествия. Путешествия – это, пожалуй, то, что она любила больше всего. Особенно – пешие маршруты. Нет, пожалуй, больше, чем путешествия, Галя любила котов. А я, как верная подруга, за ними ухаживала, когда хозяйка отсутствовала. Ну как ухаживала? Что за ними ухаживать, собственно: насыпать в миску корм, долить в плошку воды. Вот и все. Ни чесать за ухом, ни носить на руках, ни разговаривать с хвостатыми, как это делает Галя, я даже не пыталась.
На момент последнего путешествия подруги и, соответственно, моего увольнения, у Гали жил только один кот. Но зато какой! Трехцветный раскормленный мерзавец по имени Феликс. Хозяйка в нем души не чаяла. Говорила, что трехцветные коты, именно такие, черно-бело-рыжие, приносят счастье и удачу. Ерунда, на мой взгляд.
– Галя, – говорила я. – Что ж тогда твой кот с женихом тебе не поможет? Чтобы, так сказать, счастье укомплектовать?
– Да разве ж только в этом счастье, Маш? Счастье, оно…
На этой фразе подруга, как правило, замолкала, хватала на руки ненаглядного Феликса и улыбалась. И становилось понятным, что и она сама толком не знает, что это такое – счастье. А Феликс, сидя на руках хозяйки, смотрел на меня с презрением. Я это чувствовала.
* * *
В злосчастный день увольнения я, отплакав на кухне подруги, проводила её в дорогу и, вернувшись домой, завалилась спать. А что еще делать безработному человеку? Надо отоспаться за предыдущие годы каторжного труда.
Проснувшись, оглядела комнату. Так уныло. Может, ремонт затеять, пока не работаю? Нет, для ремонта нужна Галя. Вот уж у кого руки из правильного места растут. Она мне, кстати, давно предлагала помощь. “Поменяем обои, – говорила, – развесим фотографии”.
– Какие фотографии? – спросила я тогда, и подруга виновато потупилась. – Родителей, что ли, пьяных, в рамках повесить?
У самой Гали на стенах много фотографий. Они еще при бабушке висели. И мама с папой, и Галины детские, и какая-то дальняя родня. А у нас с бабушкой были голые стены. Думала тогда: вот вырасту и тоже фотографии развешу. Не выросла еще, видимо.