61 час (в сокращении)
Шрифт:
— Я как раз собиралась обедать, — сказала она. — Не составите компанию?
12.55. Осталось тридцать девять часов.
Джанет Солтер готовила обед, а Ричер сидел на кухне и наблюдал за ней. Представление о миссис Солтер, которое он составил со слов Питерсона, не совпадало с тем, что он увидел. Да, ей было за семьдесят, седая, но при этом в ее манере держаться проглядывал аристократизм. И Ричер усомнился, что она действительно чья-то бабушка. Дом выглядел так, как будто детская нога не ступала здесь по меньшей мере пятьдесят лет.
— Вы
— Думаю, он поступил разумно.
— Потому что лишние люди в доме осложнили бы работу его подчиненных?
— Нет, потому что лишние люди могли бы тоже пострадать при нападении.
— Что ж, откровенный ответ. Говорят, вы специалист. Вы были, насколько я поняла, командиром элитного подразделения?
— Какое-то время.
— Как вы думаете, я правильно или глупо поступила, согласившись дать показания в суде?
— Как сказать. Если вы видели достаточно, чтобы его осудили, тогда, я думаю, вы поступили правильно. Но если то, что вы видели, не убедит суд, тогда, наверное, это напрасный риск.
— Все, кто занимается этим делом, уверяют меня, что моих показаний будет достаточно. Я видела разговор. Я видела, как проверяли товар. Видела, как пересчитывали и отдавали деньги.
— С какого расстояния?
— Ярдов с двадцати.
— Через окно?
— Да, из ресторана.
— Они находились прямо перед окнами?
— Да.
— Время?
— Это было вечером.
— Место было освещено?
— Ярко.
— Что за товар?
— Прямоугольный брикет белого порошка в вощеной бумаге. Бумага слегка пожелтела от старости. На ней был печатный рисунок — корона с тремя зубцами, и на конце каждого — шарик.
— По-моему, вы будете великолепным свидетелем.
Она перенесла еду на стол. Это был салат из зелени и овощей, с консервированным тунцом и крутыми яйцами. Ричер спросил:
— Сколько еще людей было в ресторане?
— Пятеро и официантка.
— Кто-нибудь из них видел, что там делалось?
— Думаю, все видели, но потом стали говорить, что нет. У нас боятся тех людей, которые поселились западнее города. Они ни на кого не нападали, но от них исходит какая-то угроза.
— Вы помните, как там строили военную базу?
Джанет Солтер покачала головой:
— В это время я уезжала учиться.
— Говорят, ее строили не один месяц, наверняка дольше семестра. Вы ничего не слышали, когда возвращались в Болтон?
— Я училась в Европе. Дорога была дорогая — я не приезжала на каникулы. И вообще вернулась только через тридцать лет.
— А где в Европе?
— В Англии, в Оксфордском университете.
Ричер молчал.
— Вы удивлены? — спросила Джанет Солтер.
Он пожал плечами:
— Питерсон сказал, что вы были учительницей и библиотекарем. Я, наверное, представлял себе местную школу.
— Мистер Питерсон как истинный житель Южной Дакоты не выносит пышнословия. К тому же он прав. Я преподавала и была библиотекарем. Я была профессором библиотечного дела в Оксфорде, а
— Мне сказали, он еще ни разу не был приведен в действие.
— В жизни все бывает в первый раз.
Платон пропустил завтрак, что с ним случалось редко. Он расхаживал среди кустов и разговаривал по мобильному телефону.
Его человек в Управлении по борьбе с наркотиками ознакомился с записями прослушки и позвонил, чтобы предупредить. Помешать аресту русского невозможно, но его можно оттянуть до завершения сделки, так что Платон выйдет из нее и с прибылью, и без осложнений.
Теперь перед Платоном стояла только одна проблема. Объект в Южной Дакоте был многоцелевым. Большую часть содержимого можно было продать, но не все. Часть предстояло сперва вывезти. Кому поручить погрузку и вывоз? Он никому не доверял. Если хочешь, чтобы дело было сделано правильно, сделай его сам.
Платон продолжал прогулку. Управление по борьбе с наркотиками арестует русского. Агенты должны увидеть, как он принимает товар. Но сколько именно товара? Достаточно, чтобы обвинение не рассыпалось, но не обязательно весь товар, за который он заплатит. Значительную часть можно сохранить. А что русскому остается делать? Только рвать и метать в одиночке, да жаловаться на несправедливость жизни. Ему так и так это предстояло бы. Платон возьмет у него деньги, а товар продаст еще раз.
Этот план сильно осложнит проблему транспортировки, но он с ней справится. Решение найдется, он не сомневался в этом.
Потому что он Платон.
Джанет Солтер показала жестом, чтобы Ричер оставался на месте, а сама стала убирать посуду со стола.
— Что вы знаете о метиламфетамине? — спросила она.
— Вероятно, меньше вас, — сказал Ричер.
— Ну, я не из тех девушек.
— Но вы были библиотекарем. Наверняка поинтересовались в книгах.
— Нет, рассказывайте первый.
— Я служил в армии. Некоторые операции требовали того, что в наставлениях именуется боевой готовностью, вниманием, мотивацией и ясностью сознания на протяжении длительного времени. У врачей имелись разные стимулирующие таблетки. Когда я поступил на службу, чистый метедрин уже выходил из употребления, но до этого им широко пользовались.
— Он назывался перветином, — продолжила хозяйка. — Его синтезировали японцы и усовершенствовали немцы. Во время Второй мировой войны он был широко распространен. Им пользовались обе стороны. Я удивляюсь, что вообще кто-то спал. Но теперь его оборот контролируют. Тем, кто им злоупотребляет, он наносит колоссальный вред. Поэтому его производят нелегально. Но любое производство требует сырья. Если они продают огромные количества конечного продукта, то должны ввозить огромное количество сырья. И это должно быть заметно. Почему начальник полиции Холланд не может достать их таким способом, не привлекая меня?