616 — Ад повсюду
Шрифт:
Он постоянно испытывал душевные терзания вместо того, чтобы получать удовольствие. Так было, когда он навещал университетскую проститутку по имени Рейчел, к которой сильно привязался. Если прибавить к этому его абсолютное безверие и пессимизм, то характеристика «аскета от нигилизма», данная ему Альбертом Клоистером, более чем верна. Дружба двух таких не похожих друг на друга людей основывалась на взаимном уважении. Каждый из них своим путем стремился к познанию истины.
Клоистер прождал целый час, прежде чем поймал такси и отправился
Альберт долго жал на кнопку звонка, прежде чем дверь открылась и на пороге появился Гаррингтон в халате, накинутом поверх одежды. В руке он держал книгу. Времени суток для него не существовало. В отличие от всех остальных смертных он жил по фазам луны. Так что его визитерам приходилось приспосабливаться к его экстравагантному расписанию и заявляться к нему либо в пять утра, когда он просыпался, либо в одиннадцать вечера.
— Заходи, — произнес вместо приветствия Гаррингтон. — Тебе повезло. Эти назойливые козлы выбили меня из ритма.
— Ты имеешь в виду чиновников?
— А кого же еще? Разве я не говорил тебе, что они козлы? Ладно, не буду надоедать тебе своим нытьем. Ты читал «Эссе Хомо» Ницше?
Гаррингтон показал Клоистеру титульный лист книги, которую держал в руках.
— Нет, не читал.
— Напрасно. Рекомендую. Хорошее средство от всех этих… Истинное наслаждение. Ты только послушай названия глав: «Почему я такой мудрый», «Почему я такой умный», «Почему я пишу такие хорошие книги». Ницше — гений, мать его… Разумеется, недопонятый человечеством.
— Еще бы! — согласился Клоистер с некоторой иронией. На душе у него скребли кошки.
— Ты должен прочитать Ницше. Начитанного человека трудно провести на мякине. Взять хотя бы такую штуку, как современное искусство…
Альберт не засмеялся, ему было не до шуток.
— Ты действительно так считаешь?
— Да… Если бы люди понимали, как может повлиять искусство… Ах, какое блаженство стоять на вершине горы вдали от всякого сброда! Как прохладны воды источника там, где не ступала нога отребья!
— Тебе с каждым днем все хуже, дружище.
— Я знаю. То же самое говорит мой психиатр. Он такой назойливый… Может быть, я покончу с собой…
— Надеюсь, ты не всерьез!
— Ну, может быть, я об этом только подумываю. Но перед тем, как это делать, я сначала убью мою горничную. Она меня достала. Она нарушает мой порядок. Трогает мои вещи. Перекладывает их с места на место — специально, чтобы насолить мне. Поскольку мечтать не вредно, я подумал о том, что нужно пригласить ее сюда на чашечку кофе, может быть, даже с мужем, а потом облить их бензином и поджечь.
— На самом деле ты не такой сумасшедший, каким пытаешься казаться.
— Конечно, нет. Но иногда меня посещают такие мысли… Столкновение с реальностью ужасно. Я предпочел бы жить в мире, созданном моей фантазией. Как в матрице, но только чтобы из меня не выкачивали энергию. Ладно, хватит обо мне! Ты говорил по телефону, что тебе нужен звуковой фильтр, не так ли?
— Именно.
— Конкретнее, пожалуйста. Пока ты думаешь, я, пожалуй, приму таблетку.
Гаррингтон ушел и вернулся со стаканом воды и огромной красно-белой капсулой. Он заглотил ее, как удав заглатывает кролика, и снова сел.
— Проклятые мигрени, — объяснил он, покачивая головой. — Ты не знаешь, что мне приходится выносить. Они убивают меня. Ты знаешь, что говорил Шопенгауэр о наслаждении и боли?
— Нет, не знаю. Но уверен, что это ужасно.
— Твоя правда. Шопенгауэр говорил: чтобы понять, что сильнее, удовольствие или страдание, сравним удовольствие, которое испытывает животное, пожирающее других, со страданием, которое испытывает пожираемое существо.
Когда Клоистер на секунду представил себе такую картину, ему стало не по себе.
— Что должно произойти с человеком, чтобы он такое сказал?
— Ну это же элементарно. Достаточно хоть раз очутиться в его шкуре. Бедняга страдал от запоров…. Ну ладно, вернемся к нашим баранам.
— У меня есть запись, сделанная домашней видеокамерой. Я выделил звук в отдельный файл. Слышны крики и шум, но мне нужно прослушать один фрагмент. Человека, говорящего шепотом, заслоняет другой человек. Поэтому я решил обратиться к тебе. Думаешь, у тебя получится?
— Как я понимаю, тебе нужно удалить громкие звуки и усилить шепот. Речь идет о каком-то из твоих исследований, иезуит? Ты опять пытаешься найти то, во что я не верю, хотя допускаю, что существует немало вещей, не поддающихся объяснению. Судя по всему, это запись экзорцизма, я угадал?
Эксцентричный Гаррингтон Дюран попал не в бровь, а в глаз.
— Да. Это экзорцизм. Как ты догадался?
— Женская интуиция. Хотя, по правде говоря, я — человек рациональный… Так что оставим интуицию в покое. Поскольку ты мне кажешься слишком вялым, предлагаю подзарядиться. Виски, джин?
— Нет, спасибо. Я не пью алкоголь.
— Тогда кока-кола, «Доктор Пеппер», сок?
— Нет-нет, ничего не нужно, в самом деле.
— А я, пожалуй, выпью немного алкоголя. Он усиливает эффект таблетки, которую я только что принял.
Плеснув в стакан виски и бросив туда кубик льда, Гаррингтон возвратился к разговору о фильтре:
— Необходимо разложить звук на частоты. Без проблем. Как сейчас помню фильм, который я смотрел пару лет назад…
— Гаррингтон, пожалуйста! У меня нет времени.
— Извини. Ты же меня знаешь. Я многофункционален, как компьютер. Хотя он тупой, а я — нет.
— Гаррингтон!
— Фильтр, фильтр, фильтр. Да запросто. Если ты притащил аудиофайл, я могу написать код приложения для фильтра прямо сейчас, за пять минут. Следуй за мной.