666. Рождение зверя
Шрифт:
– Ладно, хрен с ним, – сказал Потемкин, добавляя лед в стаканы. – Обмоем твою ксиву.
Они чокнулись и выпили. Потемкин посмотрел в окно, которое выходило прямо на здание вновь отстроенной гостиницы «Москва».
– Надо же, уже работает, – сказал он, закусывая соленым огурцом. – До чего же уебищно, однако. С таким же успехом можно было бы в Риме снести Колизей. И забабахать на его месте новый, с подземной парковкой и пластиковыми стульчиками от фирмы «Интеко».
– Ты не прав, – решительно возразил Филя. – Все же Колизеем как культурно-спортивным объектом никто не пользуется. А здесь был приличный отель, который, правда, пришел в аварийное состояние. Как бы там сталинский ампир ни нахваливали, не
Потемкин задумался:
– Помнишь, Саня, когда ее снесли, Батурин сам сказал, что надо оставить площадь, что у него от этих видов «дух захватывает». Правильно придумал старик. – Он обвел рукой панораму, открывающуюся из окна депутата. – Ты представляешь себе, какая сейчас была бы здесь лепота! Самая большая площадь в Европе, Кремль как на ладони…
– Виды? Красота? – усмехнулся Филя. – При чем тут виды? Кого они вообще волнуют? Ты себе не представляешь, какие там бабки были закручены, какие разборки были и каких людей в фундамент закатали!
– Отчего же. Очень живо представляю. Кстати, насчет разборок. Как тебе последние новости? У меня такое ощущение, что цитадель свободы слова превращается в клуб самоубийц. Это у них какие по счету похороны? Девятые? Десятые?
Самым обсуждаемым событием в российском, да и, пожалуй, международном медиасообществе было очередное заказное убийство в «Новой газете», на этот раз – двойное. В результате взрыва заложенного в редакционный автомобиль фугаса погибли сразу два заместителя главного редактора – один из основателей легендарного издания Сергей Кожеухов и занимавшийся спецпроектами Валерий Торчковский.
– Не понимаю, при чем тут свобода слова. – Фильштейн налил себе еще виски. – A la guerre comme a la guerre [7] . На информационном фронте без перемен. Каждый киллер должен быть готов к тому, что сам окажется на мушке. Такого объема заказухи, как в «Новой», ни в одной газете мира не было и не будет. Мой «МК» по сравнению с этим борделем – институт благородных девиц. Поэтому и иконостас у них такой. К тому же последние разборки, судя по всему, как раз внутриредакционные у них.
7
На войне, как на войне (фр.).
– Не понял, – удивился Кирилл. – Это что, шутка?
Лицо у Фили стало таким, будто он знает страшную пионерскую тайну, которую не откроет даже под пыткой, но если вдруг увидит, что эта тайна никому не нужна, немедленно всем расскажет.
– Шутка?! – Фильштейн уже был слегка пьян. – Самая упрямая шутка – факт. Сам подумай. За несколько месяцев до убийства сам знаешь кого капиталист-идеалист и олигарх-разведчик Лебедин становится совладельцем и главным спонсором «Новой». Наивные люди думают, что пятьдесят один процент газеты принадлежит коллективу издания. На самом деле двум ее отцам-основателям через офшор на Антильских островах. За свои типа тридцать девять процентов акций газеты, которые ничего не стоят, Лебедин заплатил два миллиона долларов, и они были тут же распилены так называемым коллективом. Экономика газеты с тех пор была устроена очень просто: зарплату и все расходы издания оплачивает из своего кармана миноритарий, доходы идут в тумбочку главных акционеров. А cash flow [8] там – ого-го! Иногда откроешь номер – ни одного непроплаченного материала. Входящий поток – где-то лимонов восемь долларов в год. Представляешь, сидят чуваки на таких шальных деньгах! Они мастера подобных комбинаций. Пиарщики вроде тебя. Только, извини, братан, покруче. Двигают на международном уровне свой бренд. А всякие там спонсоры – сначала Невзлин, потом Лебедин – попутчики.
8
Движение денежной наличности (англ.).
– Если то, что ты сейчас говоришь, правда, почему же они до сих пор не в Бутырке?
– Крыша очень хорошая, – Фильштейн грустно кивнул в сторону Кремля. – Прочная.
– Так они ж из номера в номер мочат режим «кровавой гэбни»!
– Ага, а на «Эхе Москвы», где главный акционер – «Газпром», чем люди занимаются? Это и есть управляемая демократия, Кира. Нужен свисток, чтобы пар выходил, когда разум возмущенный закипает. Ну и витрина свободы слова для экспортных нужд. Как Виктор Луи при совке. Кстати, насчет «кровавой гэбни». В «Новой» всеми левыми бабками как раз заправлял Торчковский. Этот крендель раньше служил в контрразведке, на всякий случай. Так что, думаю, не случайно они с Кожеуховым в той машине оказались.
Оба помолчали.
– Ладно, что-то мы все о работе да о работе, – улыбнулся Филя. – Давай о чем-нибудь хорошем поговорим. Тост есть.
– Давай.
– Чтоб хуй стоял, и деньги были, и не сгорели винные заводы!
Они выпили и присели за стол, закусывая овощами и нарезками с копченостями.
– Кстати, Сань, я как раз по поводу хуя хотел поговорить, – неожиданно прервал паузу Потемкин.
– Не понял. – Кусок колбасы завис у Фили во рту.
Депутат оторопело воззрился на собутыльника: по всем понятиям он был «строго гетеро». Потемкин многозначительно окинул взглядом высокие своды кабинета:
– Пойдем выйдем, пошушукаемся.
Филя вслед за Кириллом вышел в пустынный думский коридор и присел на стоявший там темно-зеленый кожаный диванчик. Потемкин заговорщицки взял приятеля за лацкан пиджака и начал вполголоса излагать:
– У меня клиенты есть. Они здесь занимаются дистрибуцией сексуальных стимуляторов. Таблетки там, мази, афродизиаки, духи с феромонами…
– Феромонами?
– Ну, это такие как бы ароматические добавки, которые действуют на мозг собеседника, пробуждают у нее или у него желание тебя немедленно трахнуть. Говорят, кстати, в последнее время начали применять в политтехнологических целях. У электората возникает сексуальное влечение к опрысканному кандидату во время личных встреч. Прием называется «подпустить зюскинда».
Глаза у Фильштейна заблестели, и он ткнул приятеля пальцем в грудь:
– Не забудь мне прислать.
– Не вопрос. Так вот я подумал: а почему бы нам в Думе выставку продукции не организовать?
– Ты че, ебнулся?
– Да ты послушай! Это же смотря как повернуть. Можно шикарную политическую базу подвести. Борьба с демографической катастрофой, за рождаемость, гондоны на хуй… То есть, наоборот, с хуя. Чтобы уши коммерсантов прикрыть, под это дело слепим общественное движение типа «Наше будущее – в наших штанах!». Напихаем туда всяких свадебных генералов – врачей-сексологов и председателей ассоциаций многодетных семей. Подгоним крупные фармацевтические компании, «Файзер» там…
– По-любому скандал будет, – промычал Филя.
– Так в этом и весь цимес, Саня! А в центре скандала будет клиент. Представляешь, какая пресса?
Фильштейн задумался и заморгал, как старый кассовый аппарат. В его голове происходили какие-то сложные калькуляции. Через пару секунд губы его растянулись в довольной улыбке и выдали чек.
– Говно вопрос. Полтинник председателю комитета по охране здоровья, стольник в управление делами и стольник мне. Но я формально нигде не фигурирую. Пусть твои гаврики, у которых счастье в штанах, официальное письмо на Грызлова напишут.