7 дней в июне
Шрифт:
Отсмеявшись, стали думать думу – у нас на повестке дня деятели из «Бранденбурга» с примкнувшими к ним «носатыми» – на лояльность грузинских воров рассчитывать не приходилось, впрочем, на лояльность местных или московских братков – тоже вряд ли. Точное количество «носатых» и «неносатых» Алекс сказать не мог – но только он лично видел как минимум 8 человек, а ведь кто-то мог еще находиться в доме. Плюс – половина из уцелевших немцев. Прикинули: немцев было 18, сидели в засаде, скорее всего, по 8 и 9 человек. Минус – по два пулеметчика из каждой группы, минус – остатки той половины группы, которую приласкали с «крокодила». Таким образом, к «носатым» и «неносатым» могут вернуться 6 или 7 немцев, плюс – радист. Итого – не менее 16 человек, как минимум часть из которых вооружена автоматами. Мда… Задачка.
Наши размышления были прерваны ворвавшимися в бункер Саней и Володей.
Найти Володиного деда, естественно, не удалось – впрочем, никто и не ожидал, что это получится быстро. Сам Вова помнил номер армии, в которую «позавчера» приехал дед, но вот номера дивизии… Номера дивизии он
Когда Володя прочитал протокол допроса ефрейтора, у него возникла шальная мысль. А что, если немного изменить наш первоначальный план? Знает ли кто-то из засевших в Крысиновичах немцев о местонахождении второй группы – большой вопрос, но то, что об этом рано или поздно может узнать радист, сомнений не вызывало. Значит, что? Правильно, радиста надо брать, причем – живьем. Брать не только физически, но и под контроль. Из опыта общения с Алексом у нас сложилось впечатление, что лучшим способом взять под контроль будет оглушить его какой-нибудь технической новинкой (впрочем, для него любой образчик имеющейся на станции аппаратуры будет новинкой, за исключением, может быть, телефонов – армейские аппараты недалеко ушли от того, что было в 41-м году). Оглушить психологически, а не по голове – для этого-то армейские телефоны как раз подходили как нельзя лучше. Но вот как взять самого радиста так, чтобы он не успел даже прокукарекать, было для нас вопросом из вопросов. Имеющийся у оперов опыт выманивания клиента в подходящее для дальнейшего вязания место явно не годился, штурм с привлечением Сашиных орлов, солдат с базы, бронетехники, вертолета и прочих сенокосилок с вертикальным взлетом исключался, если, конечно, радист был нужен нам живым. То есть в принципе, вариант с ночным штурмом, конечно, возможен – но только в том случае, если мы будем четко знать, где находится радист, и будем уверены, что он при штурме не пострадает. А для этого нужно знать, где радист имеет место быть. Узнать это можно двумя способами – или захватить «языка», или заслать в Крысинычи своего человека, причем заслать так, чтобы ни у «носатых» с «неносатыми», ни у немцев не возникло никаких подозрений по поводу засланца или засланцев, а лучше – сделать и то и другое, и можно без хлеба. Местным немцы, скорее всего, о полученных от нас звиздюлях ничего не расскажут – негоже подрывать авторитет органов будущей государственной власти и управления, гестапо за это по головке не погладит, а если и погладит – то горячим утюжком. Значит они и дальше будут рассказывать байки о Цанаве – если, конечно, их кто-то попросит что-то рассказать. Задавать много вопросов – тоже не будут, не то у них сейчас настроение и не то количество народа, чтобы связываться с местным криминалом, который, как и любой местный криминал, лишних вопросов не любит. Итак, нам нужен тот или те, кто не вызовет подозрений прежде всего у «братков» – если «гостей» нормально встретят братки, то и немцы к гостям претензий иметь не будут. Кто поздним вечером в деревне, стоящей на дороге между водоемом и цивилизацией, не вызовет подозрений? Правильно, рыбак. Или рыбаки. У которых, к примеру, сломалась машина.
Через час мозгового штурма два «джипа», имевшихся на базе, были конфискованы у их владельцев – командира и начфина. Они, конечно, повозмущались, но после Володиного грозного «Надо, Федя, надо» решили, что это будет их личным взносом в фонд обороны, вырвав, правда, из нас обещание вернуть тачки в целости и сохранности, или самим решать проблемы со страховой и вызовом гаишников на место ДТП, в неизбежности которого они были практически уверены. Несколько бойцов сгоняли на квартиры к офицерам и вернулись, плотно затарившись удочками, спиннингами, подсаками и резиновыми лодками. Из сложенного в кучу рыболовного барахла были отобраны самые дорогие и новые экземпляры, которые Игорек и еще трое «урок» торжественно загрузили в «Мицубиси Монтеро Спорт» начфина и «Форд» командира. В «Форд» загрузили, кроме того, несколько приспособлений для причинения ущерба жизни и здоровью граждан, неграждан и лиц без гражданства – самых модных из тех приспособлений, которые имелись в нашем распоряжении, а в «Мицубиси» – самое приличное спиртное из того, что удалось нарыть по офицерским заначкам – в этом деле практически бесценной была помощь особиста. Не знаю, как там у него с отловом шпионов, но вот то, кто с кем пьет и где что держит из закусить и выпить, он знал преотлично. После этого опера, предварительно содрав с камуфляжей знаки различия, звездочки и эмблемы, погрузились во
Когда мы рассказали приехавшим «браткам» о том, что произошло в окружающем мире за последние пару суток, первое предположение, которое они высказали по этому поводу, нас весьма позабавило: «ментовская подстава», как выразился в свое время праправнук Грибоедова (того самого) после того, как в питерскую больницу – небезызвестную больницу на улице Арсенальная, где он, правнук, был смотрящим, привезли из СИЗО одного народного избранника, сменившего кресло в Мариинском дворце на тюремную камеру, в связи с сугубо нетрадиционными отношениями с отдельными представителями (отнюдь не представительницами) подрастающего поколения. Кстати, в свое время этот избранник был самым молодым народным депутатом СССР – именно там его и ввели… в круг, так сказать. Ну да о чем это я? После того как «клиентам» дали послушать новостные передачи нескольких радиостанций, даже им пришлось признать, что организация такой подставы против них лишена какого бы то ни было смысла – овчинка выделки не стоит. А вот дальше началось самое интересное: хозяина дома, к нашему изумлению, больше всего удивил сам факт «наезда» немцев – это что ж получается, те самые тощие фрау и толстые герры, которых он сцаными тряпками гонял на всех курортах, от Турции до Таиланда, решили побыковать? Они что, край поля не чувствуют? Вообще поляну не секут? Дальнейшие его комментарии состояли из того, что в стенограммах аудиозаписей, приобщаемых к материалам уголовного дела, обычно стыдливо именуется «Нц». Когда он выговорился, до него стало медленно доходить, что те, которые «наехали» – это совсем не те, кого гоняют сцаными тряпками. Бурное возмущение сменилось глубокой задумчивостью. Двое высказались в том ключе, что теперь – все, северный пушной зверек. Все реальные темы прикроют, гайки закрутят, нормальным пацанам будет век воли не видать – в прямом смысле этого выражения. Да и мораторий, скорее всего, отменят. Еще один был озабочен тем, что все бабки, вложенные в товар, который ждали из Польши, ушли псу под хвост, товара нет, а конкретным людям, которые товар ждут, всякие катаклизмы – по барабану, на счетчик с полтычка поставят, а то и вообще… Еще двое молчали. Просто молчали.
– Ну а вы что молчите, как рыбы об лед?
– А что говорить-то? Надо в Москву ехать да в военкомат двигать – мы сейчас все в одной упряжке будем, и пацаны, и менты. Не верите? Ваше дело. Только у меня дед под Москвой без руки остался, пока пацаном был – много чего мне порассказывал. Это ж беспредельщики, хуже ваших тамбовских – их гасить надо, без базара…
Так. Интересно.
– Ну а ты?
– Я? Я во вторую войну Грозный брал, под Комсомолом был – мне сам бог велел. Только вот в Москву – не поеду. Здесь пойду, если возьмут. И если отпустите.
– И я тоже, – подал голос хозяин, – все одно либо сюда заберут, либо вы туда заберете, – скрещенными указательными и средними пальцами обеих рук он изобразил решетку. Только вот что с теми делать – ну, которые у нас ночуют? Они ведь из этих, точняк?
– Точняк, точняк. Только о других ваших гостях тоже подумать надо. Кто его знает, кого они сейчас, после августа, полюбят больше? Тем более что их Мишико – просто копия Адольфа.
– Да ты чо? Они его сами удушить готовы, педика! Нормальные пацаны. Да и грузин там только одни – Заза, а двое – абхаз и вообще ассириец.
Ой, млин. Где же тут переводчика с ассирийского искать, если что? Они же, как залетают, про русский язык говорят, что раньше – не знал, а теперь еще и забыл.
– Ладно. Сначала все равно надо будет брать, а потом разбираться.
– Ну, берите. Нас только не вплетайте – западло это.
– Вот уж хрен ты угадал. Ты подумай, кто немцам стволы толкнул? Ты можешь зуб дать, что они не в курсе были того, что происходит? Ты с ними все время был? Гарантируешь, что они радио в машине не слушали?
– Ну, я их спецом не пас, но думаю – вряд ли. Хотя кто их знает.
– Не брать их мы не можем – если с немцами заморочка начнется, станут уходить огородами – вылавливай их потом. Если с ними как с людьми договариваться – это их в машину вести, радио ставить да потом объясняться полчаса, а немец на стреме – не глухой, глухих в разведку не берут. Да от вас и требуется-то – показать, где их матрасы. Они в одной комнате устроились?
– Ага. Там кровать двуспальная и кресло раздвижное – мы когда уезжали, они допивали и в люлю собирались.
– Серый, ты чо – обурел вконец? Пацанов продаешь? – возмутился один из двух озабоченных миграцией полярного лиса в южном направлении.
– Не быкуй. Твой номер по жизни – шестнадцатый. Ты кто? Ты никто, звать тебя – никак, и вообще, ты – уволен, нах. Будет тут всякое мурло меня жизни учить, – хозяин, которого, кстати, звали Леней, точнее – Леонидом Григорьевичем (молод, пожалуй, для Григорьевича-то в тридцать лет отроду да в таких обстоятельствах, ну да пес с ним).
– Саня, по-моему три пары ушей в этой компании явно лишние, – Володя решил, что круг привлеченных к сотрудничеству явно пора ограничивать теми, кто сотрудничать желает.