7 проз
Шрифт:
Но все (это ты и я) уже поняли, что про коричневого, равно как и про зеленого или же про фисташкового гнома я рассказывать не могу. Я не смогу рассказать о том, как гномы играют в карты в скособоченной, словно мятая пачка из-под свердловского "Космоса", избушке в селении почему-то Малые Брусяны, под Новый год: под камин - маленький, но, безусловно, настоящий, под ветер в трубе, под "Битлов" с болгарского двойника; не смогу, потому что и камина-то толком не умею написать, не помню ветра в трубе, и в селении Малые Брусяны я, кажется, уже не был, да и в карты я не силен - с трудом понимаю, чем король лучше дамы, и ни слова не знаю по-английски (ну, почти) - это насчет "Битлов". Разве что мог бы порассуждать я о болгарском своем двойнике, который живет в занюханной своей Болгарии, знать не зная, что есть у него двойник на Среднем Урале. Ему снятся мои сны - именно поэтому мне они и не снятся.
Гномы играют картами, а карты играют гномами. Но это
Я мог бы в течение часа истратить казенные деньги. Но это уже Кальпиди.
Все же - о картах. Это было в городе Барнауле. Ну, в Барнауле. Неважно. Мне выпала комната в общежитии педагогического (sic) института. Я зашел в эту комнату... Ты представляешь... Да. И среди прочего - карты. Эта коробочка, в которую складываешь колоду, - как она называется? Так вот, коробочка, а в ней нетронутые тройки, пятерки, джокеры (сколько "ка"?) - то есть карты, с которыми не знают чего делать студенты алтайского педагогического института. И бросили их, уезжая на каникулы. Да, это именно те карты, которых так недостает моим гномам в ветхом строении в Малых Брусянах, ветер в трубе; они не поймут - отчего же так? отчего же все впустую? отчего же они проигрывают, проигрывают, проигрывают, и ни одному из них ни разочка не повезет? Они не догадываются, что виною всему злые барнаульские студенты. И не догадаются никогда, вечно будут суетить колоду, загибать углы, дуть на угли, смотреть в огонь, и ничего у них нет, кроме шампанского, а шампанским, как известно, не согреешься...
Тебе жаль моих гномов? Тебе грустно? Бросим их. Черт с ними. Поводов для грусти будет еще навалом.
О том, как двое поехали к морю. И оба вернулись. Кто они? Он и она? Они знали друг друга? Они поехали вместе? Они вернулись в разные города? Одни вопросы. Кто смеет заменить батарейки? Не лучше ли возвратиться на Уралмаш?
Здесь, во всяком случае, привычнее, и я давно уже понял, что время течет на Уралмаше иначе: здесь оно именно течет, как зеленая перуанская водка (водка ли?), как теплый пластилин, как жидкая колбаса. Щуршануло такси, прикатил гость. Это тот: левак-экстремист. Ухватил рыбину из холодильника, всосался в нее, будто в арбуз. И говорит: "Всю эту лабуду пора хреначить к такой-то бабушке". Какую? "Врачей и гидростроителей к стенке каждого третьего". За что? "Каждого второго". Да за что же? "В гробу видал я вашу канарейку". И засыпает, стервец, а спит он, ты помнишь, в завидном расслабоне, а на руках, что поверх одеяла, он складывает почему-то пальцы в кукиши. Он и во сне - так вот ко всем относится. Разрушительной энергии в нем - на три ГлавАПУ. Но вся она уходит в слова. А слова - хорошо, если в меня, во мне они гасятся и стекают по ножу в песок. И хватит о нем.
Меня очень давно (или совсем недавно) достают две вещи. Жидкость, стекающая по ножу в песок. Ночью, при хилой луне, которой забыли заменить батарейки. На пустынном, естественно, берегу. Кадр простейший - три ровные полосы: песок, море, небо; они не разнятся по цвету, а цвет этот черный, но почему-то и бежевый. Луна - круглая, но хилая - ровнехонько по центру, словно в тире. Слева и справа, у самых рамок, скалы. Скалы не совсем симметричны, правые повыше, пошире и позубастее. Но ты, кажется, уже знаешь об этом. Бежевость, видимо, от луны. Это смешно, она не способна, но других факторов нет.
Это был общий план. А нож и песок - будто совсем с другого кадра, будто вовсе не с этого. Хотя я помню - именно отсюда, но соглашаюсь оставить этот берег в покое, пусть он мелко дрожит на экране, покуда не прострелит из угла шалая птица. А если не прострелит - то и не прострелит. А жалко.
Жидкость, уходящая по ножу в песок, вовсе не обязательно кровь, мы же договорились. Не важно, что за жидкость. Да та же морская вода. Важно, что уходит она очень-очень надолго, надежно. Те двое, что приехали к морю, стоят на коленях. Ей зябко, хотя бы и юг. На плечи ее он накинул пиджак, но ветер треплет платье на коленях и лезет под подол холодными пальцами, жестко, грубовато-лениво, словно законный муж, никогда не забывающий о своих скрепленных печатью правах. Печалью права... По подолу - что-то вроде кружев (ну, называется как-то), и похоже, будто ветер треплет пену по краю волны, взбивая ночной коктейль, окрашенный торчащим точно по центру бледным кружком лимона, столь тонким, столь прозрачным, что невольно проникаешься уважением к тому, кто точил этот нож. Что же стекает в песок?
Как-то так решил я, что двое поехавших к морю - это все-таки он и она. Забавно. Что же, пусть так и будет. Они уже здесь. И представляешь, он именно законный муж. Вот бы здорово! Сомнительно, правда, насчет способности к двойному взгляду - пену волны через кружева, распластавшиеся вокруг сырой луны... Но почему бы и нет? И у людей, и у гномов все бывает очень по-разному.
Но и одинаково - больше чем больше. Такси, гость, чай, пирожок с грибами - именно его останки он и ищет теперь в зубах... И говорит: "А есть ли суть реальный факт само существование "Турецкого(кага) марша" Абрама Теодора Амадея Моцарта? А не есть ли это суть коллективная галлюцина-ация?" Гм... "Ну чем ты докажешь, что он суть реален?" Ну... Я ноты видел... "Амадеем Вольфгангом Мойшею самолично суть писанные?... То-то же... А что доказывает тот реальный факт, что "Турецкий марш" Мо-оцарта не есть суть реальный факт?" И что же это доказывает? "А то, что люди все - суть гении! Ежели каждый может слышать в себе этот удивительный "Турецкий марш"!" - "А суть ли, - говорю я, - реальный факт само существование всей совокупности произведений вышеупомянутого В. Т. А. Моцарта? Не есть ли он сам фантом, каприз воображения?" - "О-ля-ля", - говорит мой собеседник. Такая мысль в голову ему не приходила. Надо же, как интересно! Моцарт есть фантом! Он даже ночевать не остается, торопливо уходит в темноту, дожевывая выуженное из стоматологических руин.
Перед уходом он считает деньги: червонец (чуть початый, казенный): червонца хватит на три, а то и на четыре такси. То есть всю ночь он будет колесить по Свердловску, щедро делясь неожиданной догадкой (которую он успел уже, слава богу, принять за свою). Прекрасно. А мне что делать? Писать я уже не могу - он сшиб меня своим Моцартом. Спать не умею. Читать не хочу. Лежать и слушать такси? В темноте слух раздвигается, различает глубину капель, осыпающих рябину, наивную дурочку, нашла где расти - на Уралмаше. Кошмар какой-то, дождь за окном, неизбежный, как выход рыб на сушу. На песок. Мы забыли с тобой о ноже, кем-то когда-то зачем-то воткнутом в песок на мертвом кинокадре.
Но гномы смотрят в огонь. И это - вторая вещь, достающая меня то ли очень давно, то ли совсем недавно. Ты не знаешь, что за прихоть, что за наваждение - смотреть в огонь? Ведьмовый изыск? Производственная необходимость? Ожидание голосов и теней? Мечта о возвращении на Уралмаш? Смотрят в огонь круглыми, как луна, огромными, как луна, глазами, и в зрачках проявляются алые жилки: знаешь, как покрывается трещинками ровный живот Земли?
– так жилок больше и больше и жилок, алого - больше и больше алого, белого - меньше и меньше, но если головой вперед и рвануть эту кровяную паутину, окажемся в слепящей, чудовищной, непроговариваемой белизне, белое круче черного, когда ничего больше нет... нет... шумеры лучше чем ацтеки... чем, чем лучше?
– чем ацтеки... не оттаяло, кажется, небо, оттаяла земля - пусть неразличимо по цвету, но по какому-то признаку различимо... Так пусть же это будет просто снег, просто снег, стосне, о сне... ты помнишь?
– "виноградные снега", я это придумал или ты и мы настаиваем: виноградные снега счастливые тенета бисерная канитель звонкое скольжение наискосок и ожерелья серебряного аквалангиста осыпаются от кромки до кромки тем еще декабрем и тем еще декабрем кто мог подумать их было два и два раза был знак звон стрелки двенадцать а картинка разворачивалась и разворачивалась разворачивалась и разворачивалась матовая рамка в виноградных снегах виноградные снега в матовой рамке идут с неги и помнят и видят во все стороны света и видят во сне который и белый свет и белый и всегда и поплавок самолета инверсионный след инверсионный свет поплавок инверсии зовет зовет пора заснуть пора проснуться, пора видеть сны видеть сны снится снег снится и снится хлопья хлоя хвоя белые ели лапы под тяжестью виноградных снегов под мягкостью виноградных ласковостью нежностью легкостью твоих виноградных снегов овамо семо и овамо кефир и камыш тишина и звон не бывает истаять изойти исполать истечь и прозреть и в вату опять и в вату и в звон и в зов и зоб белизны где слово в поисках слова: виноградные снега.
Давай подумаем, о чем мы забыли. О первом этаже. О Барнауле (это правильно, надо забыть). О моем болгарском двойнике (который именно теперь нажрался какой-то болгарской бормотухи, держится за дверной болгарский косяк, шатается и туго решает: пойти ли поохотиться за той вон нимфеткой в зеленом пловдивском трикотаже или же пойти в туалет и, извини, слегка поблевать... Ну, пусть проспится, мы, может, о нем вспомним). О картах тройках, семерках, тузах. О группе "Звуки My" (извини, о ней мы не вспоминали). О доблестях, о подвигах, о... обо мне, Славке Курицыне уралмашевском мальчишке с первым этажом, чаем и большим фиолетовым глазом посреди луны. Ты правду говоришь - я струсил. Рванул кровяную сетку, очнулся в снегу, где угодно, лишь бы уйти от огня. Это нечестно. Надо идти и смотреть в огонь. Иди и смотри - говорю - иди и смотри.
У моих гномов всклокочены волосы, словно безумные змеи. Колпаки на полу. Шампанское не тронуто, хотя и выпито. Карты смяты, как бабочки. Гномы смотрят в огонь.
Приехал гость. Он драматург, но сегодня он особенно безобразно пьян. "А у меня пиесу сняли... В Иркутске". Откуда? "Из... с... с р-репертуара..." Сочувствую, говорю, что время, крути не крути, другое, что заступятся, что ныне такие фокусы проходят с трудом. "Ты ни ч-черта не понял... Театр снял. Сам, подлюга! Говорят, хватит... Исчерпали... Что для сегодняшнего дня это... уже... мелочь... Не тот уровень правды..." Слава те господи, нашлись, значит, умные люди... Ну, это не факт: возьмут чего-нибудь покруче с точки зрения уровня правды...