7. Найм
Шрифт:
Все были против этого мира. И собственная команда Ленина, и старые друзья, вроде Мартова, и «революционное сообщество» вообще… Все. Только и навык — «против всех» — у Ленина уже был. Раз за разом он оказывается в этой ситуации — «один против всех». Это нормально для лидера команды, действующей в чрезвычайных, экстремальных условиях. Поэтому он и гений. За единственным исключением, от которого и пошло слово «большевики», он всё время, будучи в меньшинстве, «переламывал» большинство своих соратников, добиваясь исполнения своего решения. «Переламывал» — не «буржуазию с самодержавием», а всяких «легальных марксистов» с «военной оппозицией».
Как-то после распада Советского Союза стало модно рассказывать «страшные истории» об Ульянове-Ленине. О его любовницах, о его сифилисе… Как будто масса народа только и интересуется вступить с ним в сексуальную связь. Будто расшалившиеся подростки, вырвавшиеся после нудного урока на переменку. Могу прямо сказать: «маленьким гигантом большого секса» — он не был.
А вот логика и осторожность в его «Материализме и эмпириокритицизме» — явственно выделяются из написанного в ту эпоху по этой теме. Ещё интереснее способы создания организации, методы принятия решений и контроля их исполнения… Раз за разом он выступал против общепринятых стереотипов, представлений о допустимости, приоритетов. Вместо этикеток — видел сущности, реальность. Вот это — интересно, вот это — поучительно. «Путь к успеху». И ещё более поучительны его ошибки.
Всякий попаданец, просто в силу своего происхождения, дополнительного опыта человечества, собственного уникального опыта жизни в существенно иных, нежели туземные, условиях существования, стоит перед выбором: или стать здесь сумасшедшим, или стать гением. Гениальным лидером. Чётко понимая, что ситуация «один против всех» — будет постоянно повторяться. Предвидя неизбежный раскол, вражду товарищей. Предательство и измену, попытки «пожирания» собственной «революцией».
Посмотрите записи великих людей — реформаторов, революционеров, полководцев. Лидеров. Они значительно больше времени и сил тратили на своих, на борьбу, на уничтожение членов своей команды, чем на всех внешних врагов. Именно свои, соратники, сотоварищи и составляют главную проблему. И — главную опасность. Лидер — это не тот, кто победил противника, это тот, кто сформировал команду, которая победила противника. И ухитрился — «остаться в живых среди своих».
«Война — фигня. Главное — манёвры» — безусловная военная мудрость.
Временами я рассматриваю моих ближников и пытаюсь предугадать — кто первым попытается всадить мне нож в спину.
Николай? Увидев какую-то существенную прибыль от моей смерти?
Чарджи? «Невместно иналу, потомку потрясателей вселенной, служить ублюдку-недобояричу»?
Ноготок? «Оно-то выросло. Но мало».
Ивашко? «Сильно выпить захотелось. А ты не велишь».
Сухан? Всякое внушение имеет срок действия, спадёт с него «заклятие волхвов» — и что тогда?
Да вообще — у любого и каждого здесь есть или могут возникнуть причины сунуть мне нож под ребро. С Кудряшком мне, как это не парадоксально звучит — повезло. Я всегда ждал от него гадости, я всегда был по отношению к нему насторожен и внимателен. Хорошее напоминание.
Пугачёв носил под одеждой панцирь. Когда один из его приближённых казачьих атаманов ударил его во время конной прогулки копьём в спину — это спасло ему жизнь. Инцидент списали на пьяное веселье. А сподвижника удавили ночью.
Надо бы и мне какую-то «кольчужку на голое тело» подобрать…
Многие годы носил я под одеждой кольчугу, особливо на путях будучи или в собраниях. Бывало так, что месяцами не снимал, бывало — и спал в железе. Другая же защита моя во внимании, в привычке, уж и неосознаваемой часто, смотреть на движения людей вокруг, на руки их. На взгляды, на оттопыривающуюся одежду, еду проверять, не садиться у окна или дверей, но видеть их… Многие приёмы есть. Дабы голову сохранить — надобно ею по сторонам крутить.
А по возвращению в Пердуновку случилась у меня небольшенькая радость: Беспута заявилась.
– Батюшка велел поклон низкий передать да спросить: поздорову ли боярич? Хорошо ли в поход сходил, да не надобна ли помощь кака?
Чтоб Всерад до такой вежливости додумался — не поверю. Тут чисто разведывательная операция коллективного разума: уточнение и проверка информации. «Пауки» нервничают: а не начну ли я за дела их взыскивать? Прошлый-то раз мне с их веси пришлось бегом бежать. Вот девку и подослали. Только агент — не только приёмник информации, но и её источник. При умелом обращении и к взаимному удовольствию.
– А пойдём-ка, красавица, во лесок. По-беспутничаем.
У этой девки ярко выражено характерное свойство многих женщин — если рот не занят, то говорит она непрерывно. А зачем мне ей рот занимать? И другие позы есть.
Сначала-то, конечно, обычный рефрен:
– Ай! Ты чего так сходу! Больно ж. Я ж не готовая ещё. Ты б хоть поговорил бы…
– Ты сюда двенадцать вёрст шла. Что ж не приготовилась? Знала ж — чего будет. А говорить мне с тобой не о чем. Сама расскажешь.
И точно — дальше я только заправлял да направлял. Беседу её направлял. Наводящими вопросами.
Парадокс крестьянской жизни: насколько крестьянину в его труде приходится планировать наперёд свою деятельность, предвидя за полгода-год тот же сев или потребный запас дров, настолько же крестьяне беспомощны в прогнозировании проблем социально-политических. Я тут Уэллса как-то вспоминал — таки «да».
После набега пруссов и моего конфликта с «пауками» по селению ходили самые странные слухи. Что я приду со своими и рябиновскими и всё селение вырежу. Что я ушёл в Елно — войско у князя просить против «пауков». Что князь войска не дал, а я пошёл поганых звать. Что нас с Акимом в Елно схватили, пытали и головы отрубили. Что встретилась нам на путях святая женщина прямо из Святой земли, покропила нас святой водой, и от того пошли мы с Акимом по святым местам грехи замаливать. Что черти водяные на нас напали, напоили допьяна и к себе утащили…
Слушать весь этот трёп под ритмические толчки в Беспуту было… забавно. Пейзане выражали в слухах своим тайные мечты: «Чтоб его не было». Но я — есть. А они впустую потратили кучу времени.
Трижды собирали сельский сход и так ни до чего не договорились.
Одни упорно толковали, что надо уходить на новые земли.
– Но надо сперва собрать урожай… И обмолотить… Ежели будет на то божье соизволение… А тама дожди пойдут… А куды ты в дождь пойдёшь? А тама снег ляжет. И чего? Вымрем же на холоду-то… И опять же: хлеба сеяли мало — стал быть и мало соберём. А что было хлебушка в закромах общинных — в Рябиновку увезено. Вот кабы по весне все поля хлебом бы засеять, то на ту осень… если бог даст… Накось выкуси! Все поля хлебом… а семена откуда? Эт, почитай весь нонешний урожай — на посев пустить! А жрать чего будешь?