8000 рыбацких советов от знатока
Шрифт:
Джон объяснил, что перед этим видел, как проплыла стая из пяти-шести каких-то огромных рыб.
Вскоре на пирсе появилась компания киприотов из пяти человек. Все они были с удочками. Одному из рыбаков сразу села на крючок какая-то сильная рыба. Он боролся с ней не менее часа: то давал рыбе ходу, чуть ли не на всю длину разматывая катушку, то подводил ее к берегу; но рыба, увидев людей, снова бросалась на глубину, и ее невозможно было удержать. Наконец товарищу удачливого рыболова удалось подцепить подсачеком большого лобана. И когда тот был выброшен на пирс, все пятеро киприотов, как по команде, навалились на него своими телами. У одного киприота в руках оказался тяжелый груз, и он, изловчившись, стал бить им по голове сильную рыбу. Наконец
– У тебя, должно быть, тоже кефаль утащила удочку, – задумчиво сказал Джон, поправляя очки.
– Может быть, – я пожал плечами.
После этого никто из рыболовов долго не мог ничего поймать, и, наверное, через час местные рыболовы покинули пирс. Тут я вспомнил, как ловил кефаль в Крыму мой приятель Валерий Косенков. Обычно черноморская кефаль брала только на зелено-красного морского червя, но Валерка знал одно место под Евпаторией, где из столовой в море выбрасывали пищевые отходы – там лобаны клевали на тесто. При этом рыба реагировала только на катышек размером чуть больше горошинки черного перца. Крупную насадку лобаны не замечали.
Я продолжал систематично подбрасывать прикормку и сумел наконец приманить многочисленную стаю остроносов.
– Они вырастут такими же большими, как та выловленная кефаль? – спросил Джон, указывая на темные спины рыб, снующих в толще кристально чистой воды.
– Нет.
Я пояснил, что лобан и остронос – два совершенно разных вида кефали: один достигает солидных размеров, а взрослая особь другого обычно весит в пределах трех-сот-шестисот граммов и редко когда бывает больше.
Однако такая рыбалка начинала раздражать: остроносики упорно не хотели замечать моих аппетитных «ежиков» и равнодушно проплывали мимо катышей хлебного мякиша Джона. Тогда я стал дробить в порошок полюбившиеся рыбам прикормочные гранулки и смешивать эту пыль с тестом.
Теперь насадка очень сильно напоминала приваду.
И эксперимент удался – пахучие серо-зеленые горошинки пришлись остроносам по вкусу. Клев начался такой, что мы с Джоном едва успевали закидывать снасти. Вскоре объемистый садок, предусмотрительно купленный англичанами, был наполовину заполнен бойкой кефалью. Мы стали подумывать, не пора ли заканчивать рыбалку, как вдруг что-то хорошее село на крючок моей удочки. Вначале рыба с ходу потащила в сторону. Потом пошла на глубину. Я не давал леске слабины, но движения рыбы были так резки и быстры, что я едва успевал за ее маневрами. Вскоре на пирсе собралось много зрителей, и когда я заметил возле себя подтянутого загорелого мужчину с набором добротных удочек, то попросил растерявшегося пухлячка Джона передать подсачек профессионалу. Стоило большого нервного напряжения вымотать силы рыбы. Наконец большущий лобан забился в ловко подведенной глубокой сетке.
Рыболов, помогший мне справиться с лобаном, оказался тем самым добычливым югославом, которого я в первый день видел на отдаленном пирсе. Мы с Джоном разговорились с ним и узнали, что он всегда успешно ловит лавраги на креветку и сейчас отправляется порыбачить со своего излюбленного пирса. Брат-славянин пригласил нас составить ему компанию. Мы поблагодарили, но отказались – рыбы нам хватало.
Приехавшие за нами друзья Джона были шокированы, когда увидели наш улов. Они долго сокрушались, что так рано покинули пирс. Но все равно еще долго после этой удачной рыбалки у всех было отличное настроение. Вечер я провел в ресторане в кругу англичан. К нам присоединился хозяин гостиницы, который оказался приятелем Джона. Разговоры под выставленное хозяином дорогое вино велись задушевные, а кефаль с овощами и картофелем фри была просто великолепна!
Мурена по-арабски
Придерживаюсь
Вдруг совсем рядом из-под камня выплыло длинное змееподобное существо – на зелено-сером фоне дна я его не сразу рассмотрел. Волнообразно извиваясь, оно устремляется от меня на глубину. Кто это такой трусливый? Никак мурена?! Я никогда не видел эту рыбу вблизи. Любопытство побороло страх, и я устремился вослед морскому чудищу. Но едва я сделал два гребка руками, как оно, почувствовав преследование, остановилось и. выгнувшись, уставилось на меня. Теперь я понимаю, что такое значит «сковало страхом». Я испугался. Или попал под влияние гипноза? В пристальном взгляде рыбы – не рыбы, а скорее мерзкого существа – бесстрашие и удивление. Оно тем временем успевает развернуть все свое тело и плывет на меня (но что-то оно слишком длинное и тонкое; или я забыл, как выглядит мурена?). Устрашающе открыт рот, сверкают острые зубы. И тут я, обезумев от страха, рванул отсюда с такой скоростью, что, думаю, мне позавидовал бы пловец-разрядник. До берега с полкилометра. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я не оглядываюсь – боюсь потерять скорость, но успеваю бросить взгляд в сторону глубины. Мне уже кажется, что изо всех щелей ко мне тянутся страшные щупальца, что в светящейся планктоном бездне мелькают большие тени хищных рыб, и я из последних сил молочу по воде руками…
Едва доплываю до пляжной отмели, пытаюсь ползти по воде, но сил нет. Сидевшая на краю лодочного причала Анна – жена Василия – спрыгнула в воду, подхватила меня под руки, пытаясь помочь встать.
– Что с тобой? – она испуганно заглядывает мне в глаза.
– Ни хрена себе, съездили покупаться в океане! Мурена чуть в меня не вцепилась.
Из тени пальм выходят Алексей и Василий.
– Ты что такой? На тебе лица нет, – Василий доктор – его вопрос не праздный.
Я повторяю то, что рассказал Анне, и прибавляю:
– У нее хвост такой приплюснутый с боков, как у мурены, только она почему-то слишком худющая и длинная.
– Плохо кормили, – вставляет Алексей.
Но Василий настроен серьезно.
– Мурена – это не страшно, а вот если то была морская змея, – говорит он и задумывается. – Судя по твоему описанию – худая и длинная – это была именно она. Окраску не запомнил?
– Под цвет камней. Я со страху плохо ее рассмотрел, помню только что-то вроде ярких колец на теле.
– Поздравляю, – Василий удивленно закатывает глаза. – Наверняка это была морская змея. А ее укус во много раз ядовитее гюрзы. Доходит моментально. И не успеешь сказать «ой».
Мне стало совсем худо (я в детстве был укушен гадюкой). Мгновенно возник перед глазами портрет отвратительного гада, и меня всего передернуло.
– Нет, разве морские змеи способны открывать в воде пасть? И разве у них есть такие страшные видимые зубы? – Я стараюсь себя успокоить.
– А как ты думал? Конечно, есть, – снова бросает реплику Алексей. – Я помню это хорошо по одному из фильмов Кусто. А если есть страшные зубы, почему бы, раскрыв пасть, не попугать ими пловца?
– Ой, да что вы его расстраиваете! – защищает меня Аня. —