Шрифт:
Annotation
Поличенко Константин Алексеевич
Поличенко Константин Алексеевич
8лет
8 ЛЕТ. Уже час шёл Егор Болотов по пыльной таёжной дороге, которая пересекалась плетями корней деревьев, росших справа и слева от дороги. Было начало лета, но было уже жарко, и от испарений, которые исходили от травяных зарослей,
– Жора-а! Куда ты-ы!? Верни-ись!
Он прожил со Степанидой и с её сыном Трошкой 4 года и даже ночевать не всегда оставался. А квартировал он у деда Мирона, т.е. у Мирона Ивановича Евстигнеева. Так и жил на 2 дома: на 2дома дрова к зиме готовил, на 2 дома рыбачил и грибы собирал, копал 2 огорода под картошку, а Степанида обед варила на 2 дома, капусту солила и гнала крепчайшую самогонку из берёзового сока -"берёзовку". Хорошая она была женщина Степанида и Трошка Егора полюбил - вместе ходили они на лыжах в тайгу ловушки на зверя ставить и проверять, вместе рыбачили зимой и летом. Когда Егор уходил, Трошки дома не было, а дед Мирон к этому времени уже год как помер. Болел дед недолго и скончался скоро, 2 недели пролежал, выхаркивая кровяные сгустки и вытираясь грубым полотенцем. Егор, как мог, ухаживал за дедом, а дед сразу понял, что ему уже не встать, и за пару дней до смерти слабой рукой поманил Кгора к себе, усадил напротив на табуретку и заговорил ясным голосом:
– Помираю я. Сегодня-завтра помру. Знаю - не бросишь ты меня, схоронишь по-людски. Ты мне заместо сына - будь земля ему непутёвому пухом. Несложилась его судьба. А тебе, Егорша вот что: в прикладке в дальнем углу лом в землю воткнут. Лом убери и в этом месте копай. Не глубоко - четверти на 3-4. Выкопаешь схоронку мою - твоя будет. Тут у всего народа схоронки схоронеы, у кого больше, у кого меньше. Всё на хорошую жизню надеялись, чего-то ждали. А где она - хорошая жизня?! Хотя старость мою ты, Егорша, согрел. Как Мишки моего не стало, ты мне заместо сына сделался. Возьми схоронку, хочешь - со Степанидой поделись, а нет - забери себе всё. Может твоя жизня ещё сложится. Только желаю тебе: не надо мстить, пусть люди эти, что засадили тебя, живут себе с богом. Знаю я - уйдёшь ты, оставишь Стешку с сыном.... Ну, бог с тобой....
Ещё 2 дня дед Мирон лежал с закрытыми глазами, не ел, не пил и ночью отошёл, к утру уже холодный был. Егор похлопотал с похоронами, сколько положено, похоронил деда и пошёл в прикладок. Правильно дед сказал - лом был на месте, только не воткнутый он был, а просто к стене прислоненный. Егор отодвинул лом и воткнул лопату, что прихватил с собой в мягкую землю, копнул раз 5-6 и наткнулся на что-то не больно твёрдое, податливое. Вынул оклунок из промасленной барсучьей клжи - оклунок был тяжёленький, на полпуда потянул бы. Принёс в избу, развернул - золото было серовато-желтоватое, специально отобранное - самородочки с полногтя и чуть поменьше. Не стучась вошла Степанида, подошла к столу, ткнула пальцем в оклунок:
– Вот и богатый ты стал, Егорушка! Знала я, что Мирон Иванович схоронку свою тебе отдаст. Я тоже не бедная, а вот что с ним с этим золотом делать, ума не приложу. Может сложимся да дело хорошее сделаем.Уедем отсюда куда подальше. Не молоденькие мы с тобой, люблю я тебя, и ты меня любишь, жили бы вместе по-людски. А? Ты - как?
– Хорошая ты женщина, Стеша, и лучшей для себя и хотеть бы не надо, да ведь знаешь ты - уйду я. Это не просто так - 8 лет. Ведь они из меня зверя сделали - мне сейчас человека хлопнуть - раз плюнуть.
– Ты раньше что-то ничего такого не говорил. Неужто убивал?
– Было дело. По их воровским законам надо судить за какие-то дела. Судят. Присуждают. И исполняют. Один за верёвку шею оттягивает, а другой топором голову отрубывает. Так вот мне приходилось за верёвку тянуть. Рубить мне по тагдашней моей молодомти не дозволяли. А потом, когда старше стал, да в другой лагерь перевели, отошёля от этого дела. Так что - убивец я.
– Так ведь не по своей же воле делал ты такое....
– Не по своей. И страшно было. И противно. Но 6 раз пришлось....
– Не знаю, Егор. И страшно стало мне, и жалко тебя. Если бы я знала про такое раньше , может и не любилась бы с тобою. А теперь вот рассказал ты и всё рано люблю. Потому что знаю, что душевный ты человек. И не знаю, может и к лучшему, что ты уйдёшь. И в постель с тобой ложиться страшно.
Стеша заплакала и ушла. На другой день Егор весь день занимался золотом: топил печь, расплавлял самородки в большой сковороде, выковыривал из сковороды золотой блин и клал на пол, чтобы остывал. А потом огромными овечьими ножницами резал эти золотые блины на полосы. Потосы связывал медной проволокой в пакеты - таких пакетов образовалось шесть. Это было окото шести килограммов. Теперь надо было соображать, как это богатство оборотить в деньги. Деньги Егору будут нужны, это он представлял особенно. В Слюдянке, конечно, есть золотоскупка, где принимали у частников золото и выплачивали какие-то суммы, но это было опасно, т.к. там всегда ошивались тёмные личности, обыкновенное жульё или прямые грабители. Лучше было возле золотоскупки не появляться.
В Слюдянке предстояло в районном управлении МВД получить справку об освобождении, по которой в Иркутске надо было получить ещё одну справку, по которой можно было получить паспорт. Во всех этих действиях могли потребоваться деньги. Деньги Егор уже давно понемногу откладывал, и у него что-то было. Сейчас он шёл по таёжной дороге и где-то после обеда, ближе к вечеру должен был в Слюдянку придти. Стеша назвала ему адрес своей тётки, чтобы у него было где переночевать. Настроение было не из лучших. Егор не был трусом, но впереди было так много всего....
Три золотых пакета Егор отнёс к Степаниде и наказал приберечь - может потом когда-то сгодятся. И ушёл.
Решение ехать в Ташкент пришло неожиданно, когда он на вокзале в Иркутске стоял, задрав голову, перед расписанием поездов и соображал, где ему голову приклонить после 8-летней отсидки. В Челябинск-то всё равно ехать придётся - надо же посчитаться кое-с кем, за эти 8 лет, но в Челябинске,в этом трудоаом городе - где можно правильно обменять золото на деньги? Перед глазами замелькали города: Душанбе, Ташкент , Самарканд.
– Вот уж где ворья да жулья навалом! - подумалось Егору - И с деньгами они все. Только не пролететь бы....
Приехал в Ташкент. На привокзальной площади слонялись предлагающие временное жильё. Подошла пожилая женщина:
– Комнату могу сдать. Не дорого. Тут не далеко. Хотите?
– Сколько "не дорого"?
– 10 тысяч сумов в сутки.
– А сколько это в рублях будет?
– Не знаю я про рубли ничего. У нас за 100 долларов 120 тысяч сумов дают. А в рублях не знаю. Я в рублях не возьму. Вы на сумы поменяйте и разойдёмся мы с вами по-хорошему.