90-е: Шоу должно продолжаться 7
Шрифт:
«А что, если Званцов на самом деле хотел совсем другого результата?» — вдруг подумал я. Ну да, он сказал, буквально: «Будь хорошим мальчиком, не водись с плохими сектантами!»
Но сказал он это Вове-Велиалу. Подростку, фактически. А ведь любой дурак знает, как заставить подростка что-то сделать. Надо ему это запретить. Скажи любому нормальному подростку так не делать, и он тут же помчит это указание нарушать. Это мне полтос. И у меня за плечами долгий и разнообразный жизненный опыт, научивший меня субординации и выкидыванию из головы всяких ненужных вещей. Только Званцов об этом не знает. Он разговаривал с Вовой-Велиалом.
С другой стороны, а вот мне не пофиг ли, чего там на самом деле хотел Званцов? Допустим, это и правда те самые сектанты. Но мне-то что с того? У же вроде как нигде не написано, что я обязан поработать живцом в благом деле ловли опасной тоталитарной секты…
Я вздохнул и посмотрел в крохотную проталину в замерзшем окне трамвая. Нет, меня, конечно, слегка беспокоят все эти самоубийства и прочие ужасные вещи. И я честно всеми руками за, если этих сектантов прижмут к ногтю. Вот только всем все равно не поможешь. Здесь в девяностые чертовски много плохих и очень плохих вещей, от которых к двадцать первому веку, к счастью, избавились. Да что там! Тут пока что даже «белое братство» и «сайентологи» на вполне легальных основаниях вещают. Значит ли это, что я должен вмешиваться в сложные отношения «кгб — дхарма»?
Хрен знает. Пока что ответа у меня нет.
На всякий случай запомнил лица тех двоих.
И отбросил тему дхармы в темный чулан сознания.
Я тихонько пробрался вдоль рядов зрительного зала «Буревестника» и сел с краю. Хорошая оказалась идея — перетащить всех сюда. Все-таки сцена дисциплинирует больше, чем квартира или, там, задний двор. Из «ангелочков» не было Макса и Нади, инструменты они тоже с собой не поволокли. Только Кирюха был с акустической гитарой. Ну и Бегемот отстукивал ритм в оцинкованный тазик. Хрен знает, где взял.
Эланор и Наташа благополучно спелись и после каждого прогона начинали чуть ли не хором фонтанировать новыми идеями.
— А прикинь, как бы круто смотрелось, если бы он когда повернулся, то по краю сцены огонь вспыхнул! Ну, то есть, как бенгальские огни, только большие. Искры таким пучком…
— Огненные фонтаны!
— Точно! Фонтаны. Велиал, мы можем где-нибудь такие взять быстро? Или сделать… Я где-то читала, что нужны металлические опилки, сера, что-то там еще такое…
— Дай угадаю? В рассказе Носова?
— Там нельзя с огнем, сцена же низкая в парке. И там дети всегда лезут. Обожжем еще кого-нибудь.
— Да? Жалко… А световик там же есть? Если до этого момента сделать затемнение, а потом сразу врубить прожекторы, то…
— Наташ, какой световик? Это же днем концерт…
— Блин! Ладно, давайте еще раз! Придется тебе огонь из глаз изображать!
— Это как еще?
— Ну что ты такой тупой? Лицо суровое, взгляд пламенный. Вот так — Ыыыть!
Все заржали.
— Володя, — раздался над ухом шепот Ирины. — Очень извиняюсь, что мешаю, но ты сегодня дежурный.
— Дежурный? — не сразу сообразил я. — А, блин! Наталья Ильинична же…
— Вот именно, — вздохнула Ирина. — Слушай, я бы тебя не тормошила, но мне сегодня надо принять несколько человек. И если нашу разговорчивую директрису
— Да понял, понял, не оправдывайся, — я поднялся с места. — От меня все равно здесь никакой пользы. Только моральная поддержка.
Мы с Ириной вышли из зрительного зала. Перед тем, как закрыть дверь, я услышал, как Кирюха снова заиграл на гитаре. Так-то было бы неплохо, чтобы «ангелочки» песню тоже порепетировали на сцене. Но их можно понять — тащить через полгорода инструменты не хотелось. Порепетируют в своей берлоге. К финальному прогону нужно будет попросить кого-то с машиной… Блин, скорее бы уже этот клятый экзамен на права! Колеса офигенно развяжут мне руки! А то с этими бесконечными просьбами… Или бомбил ловить. А бомбилы еще и капризные бывают, за все наши громоздкие штуки норовят такую цену заломить, что дешевле будет билет до Владивостока купить. Понятно, почему. Потому что могут. Видит бомбила тяжеленные кофры, мозг его хитрожопый совершает нехитрую операцию: «О, у этих чуваков нет выбора!» и нагло увеличивает цену раз в десять. Ну, типа, а что вы мне сделаете? Идите ищите другого дурака! А то вдруг эти ваши гробы мне обшивку повредят… Из натуральной чебурашки, блин.
— Ирочка! — Наталья Ильинична всплеснула руками, как только мы оказались в фойе. — Куда ж ты убежала? Я ведь тебе только хотела показать альбом с фотокарточками! А то в прошлый раз про него говорила, а показать — не показывала. И ты представляешь, хватилась его в шкафу, а его там и нету! Дома ведь он оказался! Я вспомнила только когда чай вчера пила! Я же его с работы-то забирала, чтобы куме фотокарточки показать, и так там и забыла. Шкаф открываю, а он вот он лежит, родненький. Прямо сверху… Ирочка, ты куда? А как же…
— В туалет я, Наталья Ильинична, — вполголоса сообщила Ирина и незаметно подмигнула мне. — Срочно надо. А то я фотографии смотреть буду невнимательно.
Ирина спешно сбежала, оставив меня наедине с директрисой. Та покачала головой неодобрительно.
— Вот ведь молодежь, а! Ни стыда, ни совести… В туалет ей надо! А еще девушка! Ну кто вообще так говорит? Могла бы сказать, что нужно попудрить носик…
— А что за фотографии, Наталья Ильинична? — обреченно спросил я, заступая на свою «вахту».
— Фотографии-то? — чуть рассеянно проговорила директриса, все еще глядя в ту сторону, куда убежала Ирина. — Да это с восьмидесятого года, когда олимпиада была. У нас тогда в «Буревестнике» олимпийские чемпионы выступали, вот и фотокарточки…
Она замолчала и посмотрела на меня.
— О, прикольно как! — с энтузиазмом сказал я. — Я Александру Колчинскому руку жал, он к нам в школу приезжал.
— Колчинский? — переспросила Наталья Ильинична. — А кто это?
— Чемпион по греко-римской борьбе, — сказал я. — В восьмидесятом году на олимпиаде выиграл тоже.
Так-то я даже не соврал. Просто здоровенный «греко-римлянин» жал руку не Вове-Велиалу, а мне настоящему. И произвел на меня-пацана прямо-таки неизгладимое впечатление. Мне было как раз лет десять, а тут — такая глыбища. Прямо человек-гора. Только глаза совсем не взрослые. И прическа растрепанная. Я еще в тот раз подумал, что он выглядит, будто волшебник взял моего ровесника и увеличил в четыре раза. Или в десять. Мама сфотала нас вместе, эта фотка у меня висела пришпиленная над кроватью.